Пересечение Эйнштейна (сборник) - Сэмюэль Дилэни

Сэмюэл Дилэни

Пересечение Эйнштейна

Далгрен

I

Призма, Зеркало, Линза

ранить осенний город.

Крикнул миру, чтоб имя ему дал.

Внутри-тьма ответила ветром.

Все, что вы знаете, я знаю: пошатывающиеся астронавты и банковские клерки, бросающие взгляд на часы перед ланчем; актрисы, хмурящиеся в светлые кольца зеркал, и операторы грузовых лифтов, растирающие зачерпнутую большим пальцем смазку по стальной рукоятке; студенческие бунты; знаю, что темнокожие женщины в винных погребах качали головами на прошлой неделе, потому что за полгода цены выросли совершенно нелепо; каков на вкус кофе, если подержать его во рту, холодный, целую минуту.

Целую минуту он сидел на корточках, и галька вцепилась в его левую ногу (ту, которая босая); он слушал, как звук его дыхания опадает с уступов.

За гобеленом листвы порхал отраженный лунный свет.

Он вытер ладони о джинсы. Там, где он — тихо. Где-то еще — ветер.

Листья мерцали.

Что было ветром, стало движением в подлеске внизу. Рука двинулась к камню за спиной.

Она поднялась, в семи метрах ниже и чуть в сторону, одетая только в тени, которые луна уронила с завитого клёна; двинулась — и тени на ней шевельнулись.

Страх кольнул его с одного бока, там где рубашка (двух средних пуговиц нет) надулась ветром. Мышца между челюстью и шеей судорожно дёрнулась. Черные волосы ласково гладили выступивший на лбу страх.

Она прошептала что-то, что было одним только дыханием, и ветер пришел за словами, и унес их смысл:

— Ааааххххх... — это она.

Он вытолкнул воздух: почти кашель.

— ... Ххххххх.... — снова она. И смех; десятками лезвий радостно рычащий под луной. — ... ххххххХХхххххххх... — и в этом было больше осмысленного, чем, наверное, даже имя его заключало в себе. Но вот ветер, ветер...

Она сделала шаг.

Движение перекроило тени, обнажив одну из грудей. Ромбик света прикрыл её глаз. Часть ноги и колено осветились отраженным листьями сиянием.

На голени у неё была царапина.

Его волосы, прикрывавшие лоб, сдвинулись вверх. Он смотрел, как она бросилась вперед. Она двигалась в облаке волос, ступая поверх листьев, растопырив пальцы стоящей на камне ноги, замерев на цыпочках, выходя из тёмной тени.

Припавший к скале, он сдвинул руки вверх, на бедра.

Руки у него были мерзкие.

Она миновала еще одно дерево, поближе. Луна усыпала её грудь золотыми монетами. Коричневые ореолы вокруг её сосков были большими, а сами соски — маленькими.

— Ты?.. — спросила она, тихо, стоя в трех футах от него, глядя вниз; и он по-прежнему не мог разглядеть выражение на её лице из-за пятнистого танца листьев; но её скулы были по-восточному высоки. Она и была с востока, понял он, и ждал когда она снова заговорит, чтобы опознать акцент. (Он мог отличить китайский от японского) — Ты пришел! — мелодичный Среднезападный Стандартный. — Я не знала, придёшь ли ты! — тон её голоса (чистый сопрано, шепотом...) сообщил ему, что кое-что из того, что он принял за движение теней, могло быть страхом: — Ты здесь! — она упала на колени в неистовство листвы. Её бедра, твердые спереди, более мягкие (он мог различить) с боков — колонна темноты между ними — находились в каких-то дюймах от его стертых коленей.

Она протянула руку, выставив два пальца, отодвинула клетчатую шерсть и прикоснулась к его груди; прошлась пальцами сверху вниз. Он слышал, как похрустывают волоски.

Смех поднял её лицо к луне. Он нагнулся вперед; аромат лимонов заполнил безветренное пространство между ними. Её круглое лицо было неотразимо, брови — не по-восточному тяжелы. Он решил, что ей за тридцать, но единственными морщинам были несколько маленьких вокруг рта.

Он приблизил свой рот, открытый, к её рту, и поднял руки снизу вверх, обняв ладонями её голову, пока их обоих не накрыли её волосы. Хрящики её ушей горячими дужками лежали в его ладонях. Её колени скользнули на листьях; она моргнула и снова рассмеялась. Её дыхание было подобно полудню и пахло лимонами...

Он поцеловал её; она схватила его за запястья. Соединенное мясо их ртов жило своей жизнью. Форма её грудей, её рука, лежащая частично на его груди и частично — на шерсти, всё это терялось под весом её тела, прижатого к нему.

Их пальцы встретились и сцепились у его ремня; прерывистое дыхание, прорывавшееся сквозь поцелуй (его сердце громогласно запиналось), унеслось прочь; и вот воздух коснулся его бедра.

Они легли.

Кончиками пальцев она грубо сдвинула головку его члена в жесткость своих волос, и мышцы её ног дрожали под ним. Неожиданно для себя он соскользнул в её жар. Когда её движения становились неистовыми, он крепко обнимал её за плечи. Один кулак она прижала к груди как маленький камень. А потом был рёв, рёв: в момент долгого, неожиданного оргазма листья осыпались с его бока.

После, лёжа на боку, они согрели пространство между собой, смешав дыхания. Она прошептала:

— Я думаю, ты красивый.

Он рассмеялся, не раскрывая губ. Приблизившись вплотную, она рассмотрела один его глаз, рассмотрела другой (он моргнул), рассмотрела его подбородок (за сомкнутыми губами он сцепил зубы, пошевелив челюстью), потом — его лоб. (Ему нравился её лимонный запах)

— ... красивый! — повторила она.

Он улыбнулся, не уверенный, правда ли это.

Она подняла в теплоту руку с маленькими белыми ноготками, провела пальцем по крылу его носа, зарычала в щеку.

Он потянулся, чтобы взять её за запястье.

Она сказала:

— Но твоя рука?..

Поэтому он взял её за плечо, чтобы придвинуть ближе к себе.

Она вывернулась.

— С тобой что-то не так?..

Он покачал головой, прижимаясь к её волосам, влажным, холодным, лизнул их.

За его спиной ветер гонял прохладу. Ее кожа под линией волос была горячее его языка. Он вернул свои руки в жаркую пещеру между ними.

Она отпрянула.

— Твои руки!..

Вены вились среди волосков, как дождевые черви. Кожа была сухой, как цемент; костяшки пальцев — толстыми из-за грубой, ороговевшей кожи. Тупоконечные большие пальцы лежали между её грудей словно жабы.

Она нахмурилась, поднесла свои руки к его, сравнивая костяшки, замерла.

Под луной, на морском просторе её тела его пальцы выступали шишковатыми полуостровами. Бороздки на выступах — разодранные, обглоданные хитиновые развалины.