Книга пятая: Древний (СИ) - Злобин Михаил

– Скажите, Георг, а ваша церковь сотрудничает только с американским правительством или еще и с русским?

Я намеренно сформулировал вопрос так, словно не сомневался в их тесной взаимосвязи с другими государствами. Нет, сами подумайте: этот фильм, обученные солдаты в НАТОвском обвесе, Хаммеры, крупные медицинские фирмы, сливающие информацию. Да тут просто за километр смердит духом свободы и демократии.

– К сожалению, Сергей, я не могу ответить вам. Не потому что не хочу, а потому что не знаю.

Я тщательно контролировал эмоции собеседника и не обнаружил в них ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть его слова. Ответ был дан максимально нейтрально и безмятежно, я бы даже сказал… стерильно. И у меня возникло такое ощущение, что не такой уж и рядовой послушник этот Георг. По крайней мере, он сильно выше того, кем хотел казаться. Мне еще не доводилось встречать человека, который бы мог контролировать свои чувства столь полно. Меня так и подмывало спросить, что это? Явно же какая-то особая методика эмоционального контроля, разработанная инквизицией для борьбы со Жрецами. Однако лезть в секреты инквизиторов не представлялось мне безопасным занятием, так что я отбросил идею устраивать ему расспросы.

С Георгом мы поболтали еще около часа, пока он окончательно не замерз и не отправился к остальным членам группы. Солдат-наблюдатель уже сменился и наблюдал за мной с некоторого отдаления, держа в руках винтовку. А я привалился к камню, наслаждаясь тишиной и монументальностью темных силуэтов горных склонов. Древний где-то совсем близко, я слышу его, словно он шепчет мне прямо на ухо…

***

Следующий день был точной копией предыдущего. Жара, подъемы, спуски, короткие привалы, на время которых меня изгоняли подальше от отряда, потому что людям требовалось скинуть опостылевшую экипировку. До этого новшества бойцы додумались минувшей ночью, и оно, надо сказать, пошло группе на пользу. Субъективно, мне показалось, что экспедиция преодолела почти в два раза большее расстояние, по сравнению со вчерашним днем. Однако до последней обители Древнего мы так и не добрались. Ходить по горам вслепую – оказалось тем еще испытанием. Я ощущал, что искомое место где-то рядом, но не мог точно понять, где именно. Может, выше? Или напротив, ниже?

Я был похож на слепого щенка, который чувствует запах молока, но никак не может отыскать теплый материнский бок. И если кому-то кажется, что найти что-то посреди такого рельефа, ощущая лишь одно направление, это просто, то этот человек, скорее всего, никогда не был в горах. Блуждать здесь можно было вечно, но так и не найти искомого. У меня начинало складываться ощущение, что мы ходим то по сужающейся, то расширяющейся спирали, но так и не можем набрести на усыпальницу Древнего.

Неудивительно, что это и стало причиной первого конфликта. К середине третьего дня меня окликнул один из солдат:

– Эй, мистер Бугимен, долго мы еще будем ковылять по этим чертовым горам?!

– Сколько надо, столько и будем, – угрюмо ответил я, больше занятый тем, чтобы понять, не показалось ли мне, что Зов немного сместился влево.

– Это не ответ, твою мать! У нас большая группа, а запасы не бесконечны! Еще одни сутки, и нам уже не хватит на обратный путь!

– Ну так сожрите уже кого-нибудь, – раздраженно бросил я бойцу, – сам же сказал, что группа большая.

– Ты… да как ты…

– Сержант! – Рявкнул я во все горло. Почему-то этот факт нарушения воинской дисциплины болезненно резанул мне по мозгам, и внутри моей головы словно пробудился замшелый старшина. И это при условии, что я и в армии-то никогда не служил… – Какого хрена у тебя солдаты заняты разговорами, а не службой?! И почему твой собственный язык находится в жопе, вместо того чтобы приструнить своего подчиненного?!

Похоже, армии разных стран имеют гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Заслышав мой командный рев, старший в отряде аж подпрыгнул и вытянулся в струнку. Потом-то он, конечно, спохватился и осознал, что говорит с ним тот, кто для него, в принципе, никто, но уже было поздно. Его первую реакцию заметили все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Сэр… вообще-то мой боец говорит правильные вещи. Нам может не хватить провизии на обратный путь. И вообще-то… – чем дальше он говорил, тем больше начинал приходить в себя, и в какой-то момент я почувствовал, что он готов перейти на меня в словестное наступление.

– Да мне насрать на твои проблемы, ясно тебе?! – Внутри я оставался совершенно холоден и спокоен, но слепая ярость, прозвучавшая в моем голосе, заставила даже меня самого немного содрогнуться. Все, чего мне хотелось, это чтобы солдафоны не отрывали меня от напряженных поисков. Если мы будем тратить время на препирательства, то блуждать нам среди этих склонов еще долго. Поэтому я намеревался осадить их максимально жестко, чтобы они вообще боялись со мной заговаривать. – Ты что, перепутал меня с доброй феей, которая должна на протяжении всего пути подтирать твоим солдатам сопли?! Мне будет плевать, даже если вы все передохните от голода! Вы – воины, так и решайте свои проблемы сами!

Одновременно напуганные и пристыженные моей отповедью бойцы замерли, не до конца понимая причины моей столь бурной реакции. И почему-то этот момент мне показался лучшим для того, чтобы добить их окончательно.

– Кто хочет, может не стесняться и обращаться напрямую ко мне. Я с легкостью сделаю нежить из любого. Мертвым не нужна ни еда, ни отдых.

Поскольку из-за плотных комбинезонов я не мог ощущать эмоций солдат, то вполне мог не совсем верно растолковать их ступор. Все-таки этой своей финальной фразой я несколько перегнул палку. Похоже, среди военных нашелся тот, кто считал себя истинным вершителем судьбы, и жалкого некроманта вроде меня вообще не рассматривал в качестве угрозы. Знаете, есть такая категория людей, которым море по колено и горы по ху… кхм… по плечу. И вот как раз тот говорун, который обратился ко мне с претензией на долгий маршрут, был именно из таких.

Когда я повернулся к бойцам спиной, полагая, что сделал им достаточно сильное внушение, позади меня раздался металлический лязг затвора. Чужие воспоминания вдруг взорвались в мозгу каскадом неуловимых образов, и я уже осознал себя летящим в воздухе. Ноги оттолкнулись от камня, рыбкой посылая тело за укрытие, быстрее, чем разум успел отдать эту команду. И уже в прыжке я услышал стрекот автоматической винтовки.

Свист пуль, прошедших буквально в десятке сантиметров от меня, я больше вообразил, чем услышал. Лишь краешком периферического зрения я еще успел отметить, как мимо меня пронеслось несколько стремительных светящихся метеоров. Трассеры? И за каким, интересно, хреном?

Ответ пришел спустя долю секунды, когда я приземлился за широким плоским обломком скалы. Я почуял, что моя голень прямо-таки полыхает огнем, а Сила в области ранения будто бы закручивается в воронку, будучи не в силах залечить нанесенное светящейся пулей ранение. Быстро закатав штанину, я увидел крупное пулевое отверстие, вокруг которого словно расплескались маленькие огоньки. При ближайшем рассмотрении они оказались похожи на расплавленный воск, который полыхал сам по себе, обугливая кожу и терзая мою плоть нестерпимой болью. От них еще исходил белесый дымок, заставляющий при вдыхании легкие скручиваться в болезненном спазме.

Твою мать, да никакие это не трассеры! Чем бы они по мне не палили, эта хрень оказалась весьма неприятной даже для меня. Стыдно признавать, но я сильно недооценил инженерную мысль современных оружейников, и пребывал в наивном заблуждении, что мне из ручного оружия будет опасен лишь огнемет. Что же, спасибо этому безымянному солдату, что так быстро поставил меня на место.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Воевать с пятнадцатью подготовленными бойцами, вооруженными такими боеприпасами, было делом совершенно гиблым, если, конечно, я сейчас не успею подстрелить кого-нибудь…

Не успел я додумать эту мысль и составить четкий план по умерщвлению беззащитных инквизиторов, которые помогли бы мне напасть на неожидающих атаки с тыла вояк, как воздух вокруг меня загустел. Зрение обрело небывалую четкость и резкость, а жжение в икроножной мышце притупилось, хоть и не ушло полностью. Тысячу раз я уже ускорялся подобным образом, погружаясь в боль, но именно сейчас что-то было немного иначе. Как-то незнакомо и в то же время отдаленно узнаваемо…