Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

Именно такое (локальное) требование – автономизации в рамках создания в будущем федеративной республики – выдвигали тогда сторонники самостийности. И в целом это было характерно для всех национальных окраин бывшей Российской империи. То есть о выходе из состава единого государства речи весной 17-го националисты ни в Закавказье, ни на Украине еще не вели, однако трансформация армии, проходившая явочным порядком, была в этом смысле серьезным тревожным звонком. Добавим, что в тот день из Киева в Петроград для переговоров с Временным правительством выехала делегация Центральной рады во главе с Винниченко и Ефремовым. В тот момент Рада претендовала на включение в состав автономной Украины девяти губерний бывшей царской России: Харьковской, Полтавской, Черниговской, Киевской, Подольской, Волынской, Херсонской, Екатеринославской и Таврической. По умолчанию считалось, что в состав автономии войдет и Галиция, находившаяся в прифронтовой полосе.

Эти и все последующие переговоры покажут, что у Временного правительства не было твердой позиции в данном вопросе. Оно лишь стремилось оттянуть его решение до окончания войны. Кроме того, Рада воспринималась еще как некая общественная организация, не обладающая легитимными властными полномочиями. Петрограду тогда было важно сохранить статус-кво или просто плыть по волнам. Показательна в этом смысле позиция генерала Брусилова. В феврале 17-го он приветствовал революцию, свергшую царя. В мае в принципе согласился с возможностью формирования воинских частей по национальному признаку (три корпуса Юго-Западного фронта). Спустя три дня Брусилова назначат Верховным главнокомандующим, и он тут же издаст приказ о создании «ударных революционных батальонов» из «навербованных волонтеров в центре России, чтобы вселить в армии веру в русский народ». А после Октябрьского переворота Брусилов станет одним из первых генералов, перешедших на сторону большевиков.

30.05

В этот день сто лет назад – 17 мая 1917 года по старому стилю – балерина Матильда Кшесинская приехала в свой особняк на Петроградском острове, захваченный революционными солдатами еще в дни Февральской революции. На протяжении трех месяцев здание было занято солдатами запасного броневого автомобильного дивизиона, кроме того, в нем расположились типография и, современным языком говоря, офисы большевиков. Корреспондент вечерней газеты «Время», сопровождавший хозяйку, писал: «Второй этаж – настоящая цитадель большевизма. Тут и Центральный комитет, и Петроградский комитет, и Военно-милиционная комиссия, и коллегия агитаторов. Посторонних не видать, все свои – из комитетов». На руках у хозяйки дома было судебное предписание мирового судьи со знаковой фамилией – Чистосердов – о выселении из дома всех революционных организаций и проживающих лиц в течение двадцати дней. Кроме того, городской прокурор возбудил дознание о расхищении имущества Кшесинской. В качестве одного из ответчиков указывался «кандидат прав Владимир Ульянов (литературный псевдоним – Ленин)». Однако, как писал репортер газеты «Время», «Во втором этаже народ оказался серьезный. Приход Кшесинской, судебного следователя, милиции их ничуть не смутил. С неохотой принесли ключи от гардеробной. Кшесинская осмотрела помещение и заявила, что у нее пропали все меховые вещи на сумму 227 тысяч рублей. В шкафах, действительно, ничего не было, кроме балетных туник. В первом этаже, – продолжал репортер, – обнаружился солдатский клуб. В большом, облицованном мрамором зале каждый вечер ведут свою тлетворную пропаганду большевики. В зале от старой обстановки остались рояль, плюшевые и кожаные стулья, из новой – гипсовый бюст Маркса и портрет Августа Бебеля». Однако любопытно – индустрия производства гипсовых бюстов вождей мирового пролетариата, оказывается, имела место уже в мае 17-го года.

Судебные приставы попытались оценить масштаб ущерба. Тут надо иметь в виду, что накануне в особняке случился пожар, и возникло подозрение, что новоявленные жильцы устроили сознательный поджог. Впрочем, броневики, как называли солдат упомянутого бронедивизиона, наоборот, считали, что Кшесинская должна быть им благодарна: «Солдаты доказывали, что они предохраняли имущество балерины, выставляя караулы, то есть самим фактом своего присутствия в доме». Что ж, мебель была почти не тронута, фарфор, хрусталь и люстры – на месте. Кроме того, все вещи и предметы были собраны в одной из гостиных, которая превратилась, по словам репортера, в фешенебельный магазин – посуда, серебро, драгоценности. Однако «произвести подробный осмотр и установить, что пропало, нет никакой возможности. Много ящиков заперто, ключей от них – нет, а реестр куда-то затерялся. Единственно, что по первому беглому взгляду Кшесинской, многого недостает, а на мебели – следы пребывания посторонних людей». Действительно, ситуация, близкая к анекдотической. Репортер резюмирует: «Поражает бездна всевозможных умывальников, мраморных бассейнов, ванн, диванов для отдыха. Прямо какие-то римские бани. Но бани большевиков не смущают. Из мраморного бассейна они ухитрились сделать “военно-милиционную комиссию”. Причем заседают в ней исключительно девицы». Заканчивается репортаж язвительной фразой: «Наконец, дом Кшесинской охраняют, но охраняют не балерину, а большевиков». Время покажет, что большевики так и не съедут из особняка, наоборот, сама Кшесинская в июле 17-го навсегда покинет Петроград.

31.05

В этот день – 18 мая 1917 года по старому стилю – в центре внимания оказался адмирал Колчак. Накануне на заседании Временного правительства обсуждалось заявление командующего Черноморским флотом, в котором он сообщал о намерении сложить с себя полномочия.

Любопытно, что начальник Колчака – военный министр Керенский в тот день находился на месте событий, в Севастополе. Ему удалось уладить конфликт, но ненадолго. А суть конфликта между командованием флота и матросскими комитетами состояла в том, что Колчак продолжал регулярно выводить корабли в море, к берегам Босфора, отвлекая моряков от политической активности. А между тем с Балтики на Черноморский флот прибывали делегации матросов, которые, по словам одного из лидеров большевиков Якова Свердлова, должны были сделать Севастополь Кронштадтом на юге. Напомним, что в Кронштадте в дни Февральской революции были убиты командующий гарнизоном и большое число офицеров. Юг же благодаря усилиям Колчака держался. Адмиралу удалось даже сформировать контрделегацию из числа «революционных оборонцев» во главе с матросом Баткиным, которые отстаивали позицию «Война до победного конца». И тогда агитаторы левых радикалов пошли на военную хитрость. Решением исполкома флота был арестован комендант севастопольского порта Петров, якобы по обвинению в хищениях казенного имущества. Колчак отказался утвердить этот арест и сам получил обвинения в незаконном обогащении. Упомянутые выше агитаторы с Балтики, выступая на многочисленных митингах, начали тиражировать слухи, что Колчак – крупный землевладелец, у него огромное состояние и поэтому он заинтересован в продолжении войны. Для адмирала, который как раз не нажил за свою службу ни имений, ни капиталов, а, наоборот, потерял свое скромное имущество в начале войны во время германского обстрела порта Либавы, эти обвинения были особенно оскорбительны. На одном из митингов Александр Васильевич заявил: «Если кто-нибудь найдет у меня хоть какое-нибудь имение или недвижимое имущество или какие-то там капиталы