Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - Евгения Альбац
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, об Отделе административных органов ЦК КПСС (позже переименован в Отдел по законодательной инициативе и правовым вопросам). Один из моих источников (тема диктует стиль!) доверительно объяснял мне, что многие сотрудники этого отдела, в том числе — и руководящие, так же как и труженики Шестого сектора Совмина, подчиняются и ЦК КПСС, и КГБ.
В этой связи любопытно, что на посту Председателя Верховного Совета СССР — высшего законодательного органа страны, оказался именно Анатолий Лукьянов, который до своего избрания трудился в должности секретаря ЦК КПСС и одновременно… заведующего Отделом административных органов ЦК КПСС.{10} Помощником Лукьянова, его правой рукой, стал полковник ПГУ КГБ СССР Вячеслав Косов. А вице-президентом СССР в декабре 1990 года в результате самых настойчивых просьб и уговариваний Президента Горбачева, после повторного голосования на IV Съезде народных депутатов СССР был избран Геннадий Янаев. Человек, в чьем послужном списке — восемнадцатилетнее начальствование в Комитете молодежных организаций СССР и Союзе советских обществ дружбы{11} — организаций, традиционно используемых в качестве «крыши» для сотрудников КГБ.
Случайно ли, что к руководству страны в последние годы столь широко объявленной перестройки, пришли люди, тесно связанные с КГБ? Полагаю, вопрос риторический и ответ на него очевиден: как раз в годы помягчения режима в верхушке олигархической власти центр тяжести все более стал смещаться в сторону ее репрессивной составляющей — КГБ СССР. Впрочем, я забегаю вперед.
Каковы же были взаимоотношения внутри олигархии? Кто кому подчинялся: КГБ — КПСС или ЦК КПСС — КГБ? Дилемма эта в последнее время особенно занимает прессу, и не только советскую, и со стороны сотрудников КГБ имеет однозначный ответ: Комитет страдал и страдает от засилья партийных функционеров и контроля партийных властей. Что же было в реальности?
Опальный генерал-майор КГБ Олег Калугин публично не раз заявлял, что Комитет может контролировать любую организацию, любого человека в стране, в том числе и имеющего статус депутатской неприкосновенности. Может прослушивать телефоны, собирать компромат, заводить дело на каждого, за исключением — представителей высшей партийной элиты. «Как только имярек, — говорит Калугин, — достигает определенного уровня партийно-государственной иерархии — становится секретарем областного комитета партии, или председателем областного Совета народных депутатов, или даже «младосекретарем» — то есть руководителем комсомола, — в силу вступает ведомственная инструкция, запрещающая проводить в отношении этих лиц оперативные мероприятия — то есть прослушивать их телефоны, выставлять наружное наблюдение, снимать на видеокамеру и так далее. Если же какие-то негативные материалы на них уже были собраны или вдруг поступили, то они должны быть уничтожены».{12} Таков приказ.
Однако в одном из интервью Калугин делает примечательную поправку: «Это не значит, что номенклатуру обкома нельзя слушать (т. е. отслеживать частные и служебные телефонные переговоры — Е.А.), если есть такая необходимость. Но тут уже сама партийная власть решает, кого слушать».{13}
Оговорка Калугина не случайна. По словам моих анонимных собеседников из КГБ, чье место службы по-прежнему Лубянка, весь вопрос в том, кто, какого ранга сотрудник Комитета получал компромат на партийную элиту. Рядовым сотрудникам делать подобное, к тому же по собственной инициативе, запрещено… Но у каждого начальника областного управления были свои доверенные люди, которые при необходимости или по указанию вышестоящих властей собирали необходимый материалец. Подтверждением этого стала волна уголовных процессов и расследований, которая прокатилась по стране после смерти Леонида Брежнева, когда «первым» стал Юрий Андропов: стало очевидно, что все эти годы Председатель — будущий Генсек — накапливал информацию и вел досье о злоупотреблениях партийно-государственного аппарата.{14} Именно при Андропове, например, возникло дело о так называемой «узбекской мафии», в результате чего первый секретарь Узбекистана Ш. Рашидов покончил жизнь самоубийством. Тогда же началось расследование и прегрешений министра МВД Щелокова — очень близкого к Брежневу человека, в том числе и потому, что его первым замом был зять Брежнева Чурбанов — ныне заключенный лагеря в Нижнем Тагиле.
Короче, я убеждена, что КГБ отслеживал и отслеживает всех, включая верховных властей, если по тем или иным причинам это представляет для него интерес[42].
Могла ли подобный контроль осуществлять КПСС за КГБ? Могла, конечно, поскольку в каждом управлении Комитета есть доверенные лица партийных властей. Настучать на ближнего — была ли большая сладость для людей этого круга? Настучать, и тем, между прочим, решить многие свои бытовые (новая квартира, например) и карьерные проблемы. Однако беда партийных товарищей заключалась в том, что их технические возможности несравнимы с возможностями Комитета, у которого на то есть и специализированная аппаратура, и специальные службы — прослушивания, наружного наблюдения, проверки корреспонденции и так далее.
Так что определенная конфронтация между КГБ и КПСС, конечно, всегда была. Комитетчиков всегда раздражало, что в их дела вмешиваются непрофессионалы — партийные функционеры, к тому же, нередко подверженные страстишкам типа воровства или непомерной любви к наградам и орденам. А партийным всегда было, мягко говоря, неприятно, что, снимая трубку телефона или отправляясь с визитом к приятельнице, они никогда не могли быть уверены, что не являются объектом внимания со стороны сотрудников КГБ.
Конечно, в прежние годы Политбюро номинально стояло над КГБ, а сам Комитет, согласно официальным документам, — был при Совмине СССР. Однако, ни о каком реальном подчинении КГБ партийно-государственным структурам говорить не приходится. Между КПСС и КГБ, как между субъектами олигархии, давно уже установились отношения партнеров, сотрудников разных подразделений одной организации[43].
А вот взаимоотношения с третьей силой олигархии — Военно-промышленным комплексом (ВПК), этим материальным фундаментом тоталитарого режима — были до последних лет перестройки отнюдь не столь равноправными, как с КПСС.
О советском ВПК, «очерк нравов» которого «Московские новости» предварили заголовком «Чудовище»[44], на Западе написаны книги. Я нарисую лишь самый беглый его эскиз — просто, чтобы было понятно, о чем идет речь, используя последние доступные мне данные[45].
Итак, ВПК Страны Советов — это 14 миллионов 400 тысяч человек» — солдат, офицеров, инженеров, техников, конструкторов, которые обеспечивают с той или иной долей успеха бесперебойную работу сотен заводов, КБ, закрытых городов, полигонов, испытательных комплексов. Эта цифра включает в себя и почти четырехмиллионную армию. Для сравнения: регулярные вооруженные силы США насчитывают почти в два раза меньше людей — 2 миллиона 133 тысячи человек.{16} Красная Армия июня 1941 года, года наивысшей опасности существования государства, когда началась война с фашизмом, имела под ружьем лишь на 1 миллион 330 тысяч людей больше, чем сегодня, в мирное и весьма голодное для моих соотечественников время.{17}
Ежегодно заводы ВПК выпускали 1,700 танков[46], 5,700 бронетранспортеров, 1,850 полевых орудий. Соответственно в 2,3, 8,7 и 12,5 раз больше, чем США. Атомных подводных лодок СССР в 1989 году понадобилось в 3 раза больше, истребителей — в 1,5, межконтинентальных баллистических ракет — в 15, крылатых межконтинентальных баллистических ракет (КМБР) малой дальности — в 6 с лишним раз больше, чем американцам.{18}
Понятно, что все это стоило немалых денег. Официальный бюджет ВПК был 96,5 миллиарда рублей, что составляло более трети бюджета страны.{19} Однако Международный институт стратегических исследований в Лондоне не склонен верить и горбачевским цифрам (предшественники первого Президента СССР называли и вовсе анекдотическую цифру — 20 миллиардов рублей) и имеет все резоны предположить, что военные расходы Советского Союза достигали 200–220 миллиардов рублей, или почти половину его бюджета в 1989 году.{20} Оценки же отечественных специалистов были еще менее оптимистичны: они полагали, что если считать в реальных ценах, а не в тех странных, коих нет вовсе, то наши траты на вооружение и армию составляли[47] от 236 до 300 миллиардов рублей.{21} Таким образом, бюджет Министерства обороны СССР даже в официальных величинах был примерно равен расходам страны на:
— финансирование народного хозяйства,
— науки,
— социально-культурных мероприятий,