Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня, еще до того, как рассвело, Тони приказал направить машину назад в Маскат по пустынной дороге, не включая фар. Они достигли улицы, которая, пересекая город, вела к пристани. Только когда они оказались в черте города, Мак-Дональд приказал включить фары. Он не мог представить, где находятся беглецы, где они могут затаиться при свете дня в городе, в котором их разыскивает полиция. Англичанин надеялся, что помочь ему сможет один из самых странных агентов в этом городе. Существовало одно место, куда ему и нужно отправиться, там он встретится с этим типом без свидетелей. Наемный убийца был одним из тех отбросов человеческого общества, которые за деньги убивают эффективно и безжалостно. Этот подонок вступал в контакты с потенциальными заказчиками в грязных переулках Шари эль-Мишквис. Только тот, кто должен был знать, знал, где он ютится.
Тони закончил наконец свой подъем и оказался перед массивной дверью. За ней находился человек, которого он хотел видеть. Только англичанин решился было сделать шаг вперед, как замер в оцепенении, разинув рот, а глаза его едва не выскочили из орбит. Неожиданно дверь распахнулась, и на площадку выпрыгнул полуобнаженный убийца с острым, как бритва, ножом в одной руке и с пистолетом — в другой. Он приставил нож к горлу посетителя, а дуло пистолета направил ему в висок. Англичанин судорожно ухватился за перила, едва удерживаясь, чтобы не свалиться вниз.
— А, это ты, — прошипел тощий, со впалыми щеками человек. — Ты не должен был сюда приходить. Никто не смеет сюда являться.
Зацепеневший, неспособный пошевелить ни рукой, ни ногой Мак-Дональд, чувствуя на шее острое лезвие ножа, прохрипел:
— Я никогда бы не решился на это, если бы не чрезвычайные обстоятельства, это абсолютно точно.
— Абсолютно точно, что меня надувают. В прошлый раз, например.
— Никто и не думал!
— Каждый об этом только и мечтает!
— Я все вам компенсирую. Мы должны поговорить. Как я уже сказал, возникла чрезвычайная ситуация.
— Говори прямо здесь. Внутрь не пущу. Никто не может сюда войти!
— Очень хорошо! Если бы вы были столь любезны и разрешили мне стать более прямо, а не полувисеть на этих дряхлых перилах…
— Выкладывай!
Тони отступил вниз и, поглядывая на нож, носовым платком вытер обильный пот со лба.
— Крайне необходимо добраться до лидеров в посольстве. Если они не могут выйти, значит, я должен войти.
— Это очень опасно. Особенно для того, кто возьмется провести тебя внутрь.
Тощий убийца отнял лезвие от шеи Мак-Дональда только для того, чтобы упереть в нее острие ножа.
— Мог бы связаться с ними по телефону, там всегда полно людей, — процедил он сквозь зубы, не сводя недоверчивого взгляда с англичанина.
— Все, о чем я должен сказать, и все, о чем я попрошу их, не может быть доверено телефону. С лидерами надо поговорить с глазу на глаз.
— Я могу дать тебе номер телефона, которого нет ни в одном справочнике.
— Если знаете вы, то может знать еще кто-то. Я не могу рисковать. Мне надо попасть внутрь.
— Ты меня утомляешь! — взвился психопат, сверкая расширенными глазами. — Почему ты меня утомляешь?
— Потому что я очень богат, а вы — нет. Вы нуждаетесь в деньгах для ваших расточительных… привычек.
— Ты меня оскорбляешь! — заорал наемный убийца, и голос его донесся до рыбаков и докеров, работающих внизу.
— Нет, я просто придерживаюсь фактов. Сколько вы запросите?
Убийца выдохнул дурно пахнущий воздух прямо в лицо Мак-Дональда, опустил нож и втупился в благодетеля.
— Это будет стоить тебе немало. Больше, чем ты когда-либо платил мне.
— Я согласен на разумное повышение суммы, не чрезмерное, заметьте, а разумное. У нас всегда найдется для вас работенка.
— Сегодня в десять часов утра в посольстве состоится пресс-конференция, — прервал его наркоман. — Как всегда, журналисты и телевизионщики будут отобраны в последнюю минуту. Их имена выкрикнут перед самым началом у ворот. К этому времени будь там, а пока сиди у телефона, я звякну тебе в ближайшие два часа.
Тони дал ему свои координаты.
— Ну и сколько же вы хотите? — поинтересовался он.
Опустив нож, убийца назвал цифру в оманских риалах. Сумма была эквивалентной трем тысячам английских фунтов или, округленно, пяти тысячам американских долларов.
— У меня расходы, — неопределенно пояснил он. — Деньги на бочку, иначе я за себя не отвечаю.
— Но ведь это сумасшедшая сумма! — закричал Мак-Дональд.
— Тогда забудь ко мне дорожку.
— Ладно, договорились, — вздохнул англичанин.
Калехла меряла шагами номер отеля; и хотя в свои тридцать два года она была очень умеренна в курении, теперь курила одну сигарету за другой, не отрывая при этом взгляд от телефона. Ни при каких обстоятельствах нельзя было управлять из дворца. Эта связь могла представлять довольно значительную опасность. Черт бы взял этого сукиного сына!
Энтони Мак-Дональд — явно чей-то талантливый агент, имеющий совершенную сеть, но и она теперь не без прикрытия, во многом благодаря подруге по Редклиффу, которая стала женой султана. Ведь благодаря ей, Калехле, познакомился молодой араб с ее лучшей подругой несколько лет назад в Кембридже. Боже мой, как тесен мир! Ее мать, родившаяся в Калифорнии, встретила ее отца — студента из Порт-Саида — в Беркли. Она изучала египтологию, он писал диссертацию по западным цивилизациям. Оба мечтали о научной карьере. Они полюбили друг друга и поженились — блондинка из Калифорнии и смуглокожий египтянин.
С рождением Калехлы ошеломленные родственники с обеих сторон поняли, что для юных родителей есть нечто большее, чем чистота наследственной линии. Барьеры рухнули под напором любви. Четыре пожилых человека — две пары родителей — склонных испытывать отвращение друг к другу, перебросили мостик к чужой культуре, поняли, что цвет кожи не главное, и нашли радость в ребенке, а потом их объединило и многое другое. Они стали неразлучны — банкир с супругой из Сан-Диего и богатый экспортер из Порт-Саида с женой-арабкой.
«Что это я раскисла?» — прикрикнула сама на себя Калехла. Времени думать о прошедшем не было; все решало настоящее. Потом она сообразила, почему мысленный взор ее нырнул в прошлое. Ей было просто необходимо уделить внимание самой себе, вспомнить тех, кого любила, чтобы хоть что-то противопоставить ненависти, царящей повсеместно. Но существовала и вторая, еще более важная, причина. В памяти
