Голубая луна - Лорел Гамильтон

— Ашер, отпусти. Немедленно!

— Он прав. — Голос Дамиана превратился в еле слышный шепот, я даже удивилась, что его услышала. — Ты можешь вылечить меня, но сама... погибнуть.

Гниль разошлась по его рукам и ползла под ключицы враждебной силой. Бледная грудь пылала, и видно было, как трудно колотится сердце — я его слышала у себя в голове, как второй пульс. У вампиров не всегда бьется сердце, но сейчас оно билось.

Мне было так страшно, что противный металлический вкус стоял во рту. Пальцы ныли от желания броситься наутек. Не могла я стоять и смотреть, как Дамиан превращается в вонючую лужу, и какая-то часть сознания вопила, призывая бежать без оглядки. Бежать туда, где не надо будет смотреть, и уж тем более не надо будет терпеть прикосновение этих гниющих рук.

Я мотнула головой и посмотрела на Дамиана — не на гниющую плоть, а на его глаза, в его лицо. В эти сверкающие зеленые глаза, искры изумрудного огня. Какая-то злая ирония была в том, что он гнил заживо, и то, что оставалось от него, становилось самым красивым. Кожа у него была как слоновая кость с глубинным светом, будто у драгоценного камня. Волосы стали светиться, как шлифованные рубины, а глаза, эти изумрудные глаза... Я смотрела на него, заставляла себя на него смотреть, заставляла себя его видеть.

Убрав в сторону волосы, я подставила шею.

— Давай.

Я уронила руку, и волосы снова скрыли шею.

— Анита...

— Давай, Дамиан. И быстрее, пока у меня духу хватает.

Он подполз ко мне, убрал волосы обугленной рукой, из которой торчали кости. На плече у меня остался густой и тяжелый след; я почувствовала, как что-то сползает по спине, скользкое, как улитка. Тогда я сосредоточилась на слабом сиянии его кожи, чуть искаженном изгибе носа, там, где сотни лет назад перелом нарушил совершенство профиля.

Но этого было мало. Я отвернула голову в сторону, чтобы он не трогал меня больше необходимого. Увидев, как напряглась его голова перед ударом, я закрыла глаза. Остро вонзились иглы, и лучше не стало. Дамиан не был настолько силен, чтобы подчинить меня глазами. Магии, чтобы снять боль, не было.

Губы Дамиана сомкнулись на ране, и он стал сосать. Я подумала, что стоит, быть может, попытаться и вдвинуть в него свою силу или опустить заслоны и впустить его в эту силу, дать ему выпить ее. Но почти сразу, как его зубы прокололи мне кожу, что-то между нами вспыхнуло — сила, связь, магия. От нее у меня все волоски на теле встали дыбом.

Дамиан свернулся в клубок передо мной, наши груди прижались друг к другу, и сила накрыла нас волной, от которой по комнате прошел вздох. Я отстранение поняла, что это ветер и что он исходит от нас. Ветер, созданный холодным прикосновением вампира и морозным дыханием некромантии. Ветер, возникший из нас.

Дамиан присосался к моему горлу, как младенец. Сила унесла боль, превратила ее во что-то иное. Я чувствовала губы Дамиана у себя на горле, чувствовала, как он глотает мою кровь, мою жизнь, мою силу. Я собрала ее всю и вдвинула в него, залила в него вместе со своей кровью.

Я представила себе его кожу, нетронутую и безупречную. Я ощущала силу, текущую по его телу вниз. Я чувствовала, как мы отталкиваем чужое, как оно уходит из нас, не на пол, а сквозь пол, вниз, в землю. Мы его изгоняли, избавляли себя от него. Его больше не было.

Мы двое, стоя на коленях, купались в силе. Ветер бросал волосы Дамиана мне в лицо, и я знала, что этот ветер — мы.

Первый отпрянул Дамиан, расплескав между нами обрывки силы, как осколки сна.

Он стоял передо мной на коленях, подняв руки к моему лицу. Они зажили, и под остатками этой черной слизи была здоровая кожа. И выше тоже, до локтей, до плеч. Он взял мое лицо в ладони и поцеловал меня. Сила еще была с нами. Она заливала нас, выливалась изо рта Дамиана струёй обжигающей энергии. Я отодвинулась от поцелуя и сумела сесть.

— Анита.

Я посмотрела на Дамиана.

— Спасибо тебе.

— Всегда пожалуйста.

— А теперь, — сказал Ашер, — кажется, время всем идти в душ.

Он встал. Брюки у него были покрыты черной слизью. И на руках у него она была, хотя я не помнила, чтобы он трогал лежащего на полу Дамиана.

Я ощущала эту дрянь у себя на спине, там, где дотрагивался до меня Дамиан. Штаны тоже ею пропитались снизу до колен. Надо будет сжечь эту одежду или хотя бы выбросить. Вот поэтому-то я и возила с собой в джипе комбинезон — чтобы надевать при осмотре места преступления и при подъеме зомби иногда. Конечно, я не ожидала влипнуть в такую грязь, даже не выходя из домика.

— Душ — это прекрасно, — ответила я. — Давай ты первый.

— Я бы предложил, чтобы первой пошла ты. Горячий душ — это потрясающая роскошь, но для нас с Дамианом это именно роскошь, а не необходимость.

— Верно замечено.

У меня волосы слиплись от этой слизи, но до головы она не дошла.

Я все говорила про себя «она», «слизь», отталкивая от себя факт, что это разложившееся тело Дамиана заляпало пол. Иногда от таких ужасов невозможно не дистанцироваться. Точно так же жертвы называются «труп» или «тело», но не «он» или «она». Когда отскребаешь от рук куски кого-то, кого ты любила, нельзя об этом думать в иных словах. Иначе с воплем побежишь куда глаза глядят. Так что я была покрыта черно-зеленой «дрянью».

Тщательно вымыв руки, чтобы можно было покопаться в чемодане, не пачкая вещи, я выбрала джинсы и тенниску. За мной появился Ашер, и я оглянулась на него.

— Что еще? — спросила я и сама услышала, насколько это было грубо. — То есть что еще случилось?

Ашер вознаградил меня улыбкой:

— Сегодня ночью мы должны встретиться с Колином.

— О да, — кивнула я. — Он у меня точно на сегодня записан в балльной карточке.

Ашер снова улыбнулся и покачал головой:

— Мы не можем его сегодня убить, Анита.

— То есть как? — уставилась я на него. — Не можем, потому что это трудно, или не можем, потому что не имеем права?

— И то, и другое скорее всего, но второе — точно.

Я встала.

— Он прислал Натэниела к нам подыхать.

Я уставилась в чемодан, не видя, просто не желая поднимать глаза. Вокруг ногтей у меня остались черные полоски, которые не удалось отмыть. Был момент, когда между нами прорвалась сила, и тогда я поняла, что все получится, но до того... Я старалась, очень старалась не думать, что могло бы быть. И только когда я пошла отмывать руки, меня затрясло. Пришлось посидеть в ванной, пока руки не успокоились. Страх удалось обуздать, и остался только гнев.

— Я думаю, Анита, никто не должен был умирать. Я считаю, это был тест.

— Тест на что?

— Насколько у нас много силы на самом деле. Это даже был своего рода комплимент. Он бы ни за что не заразил Натэниела, если бы считал, что у нас не будет надежды его спасти.