Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

Используя канал Большаков — РФК (Роберт Ф. Кеннеди), президент пригласил Аджубея в Белый дом. В ходе разговора, в котором были затронуты все основные пункты американо-советской конфронтации, — Лаос, Берлин, разоружение, — президент поднял и проблему Кубы.

— Вопрос Кубы, — сказал Кеннеди, — будет решен на Кубе, а не вмешательством извне.

— А как же Пунта-дель-Эсте? — спросил Аджубей, имея в виду попытку ряда стран во главе с США исключить Кубу из Организации американских государств.

— Народ Соединенных Штатов весьма озабочен тем, что Куба стала нашим врагом. Вас беспокоят враждебно настроенные соседи, нас тоже. Но повторяю, кубинский вопрос будет решен на Кубе.

— Но угроза Кубе сохраняется, — возразил Аджубей.

— Я уже говорил Н.С.Хрущеву, что считаю вторжение, которое имело место, ошибкой; однако мы не можем не следить за развитием событий на Кубе. Вам же небезразличен, например, курс Финляндии.

Он добавил, что США сами нападут на Кубу.

Аджубей отметил, что «разговор о Кубе был сложен для президента». В какой-то момент Кеннеди, потеряв самообладание, раскрыл, что ожидает, что отношения с Кастро станут проблемой предвыборной кампании 1964 года: «Если я выставлю свою кандидатуру на следующих выборах и кубинский вопрос останется в таком же положении, как сейчас, то придется что-то предпринять»{12}.

Если бы это было все, что сказал Кеннеди, то Кремль мог бы не пересматривать свою поддержку Кубе в феврале 1962 года. Однако Кеннеди не только провел параллель между озабоченностью Советского Союза и своей — Кубой, он воспользовался визитом зятя Хрущева, чтобы в еще более образной форме предупредить русских и заявить, что США считают своим законным правом иметь свободу рук в Карибском бассейне.

Во время обмена мнениями по Кубе Кеннеди прямо сравнил кубинскую проблему с тем, с чем столкнулся Хрущев в Венгрии прежде, чем он применил там силу в 1956 году. Кеннеди хотел, чтобы у тестя Аджубея не осталось сомнении в том, что американский президент намерен защищать свою сферу влияния в Карибском бассейне точно так же, как русские защищали свои интересы в Восточной Европе при помощи танков.

Аджубей: «Вы интересовались делами на Кубе. Но когда мы читаем, что США готовят вторжение на Кубу, нам думается, что это не в вашем праве»{13}.

Кеннеди: «Мысами не собираемся вторгаться на Кубу». Аджубей: «А наемники из Гватемалы и некоторых других стран? Вы уже изменили свое мнение насчет того, что одна высадка в апреле 1961 года была ошибкой Америки?»

Как пишет Аджубей, в этот момент Кеннеди «пристукнул кулаком по столу» и сказал: «В свое время я вызвал Аллена Даллеса и ругал его. Я сказал ему: „Учитесь у русских. Когда в Венгрии у них было тяжело, они ликвидировали конфликт за трое суток. Когда им не нравятся дела Финляндии, президент этой страны едет к советскому премьеру в Сибирь, и все устраивается. А вы, Даллес, ничего не смогли сделать“».

Противоречивость заявлений Кеннеди бросалась в глаза. С одной стороны, он заверял, что США не готовят интервенцию, с другой — пытался убедить Аджубея, что американцам «даже с психологической точки зрения» трудно согласиться с тем, что происходит на Кубе. «Это ведь в 90 милях от нашего берега. Очень трудно, — повторил он и добавил: — Куба лезет изнутри».

Для Хрущева подавление восстания в Венгрии в 1956 году было само собой разумеющимся шагом в интересах безопасности своей страны. Он никогда не сожалел об этом и никогда не обещал, что не будет применять военную силу, чтобы уничтожить оппозицию. Аналогия, к которой прибег Кеннеди, предполагала, что Фидель Кастро представлял столь же серьезную угрозу режиму Кеннеди и что Белый дом намерен принять необходимые меры, что-бы сокрушить его. Полагал ли Кеннеди, что проведя подобную параллель между американской доктриной Монро в Западном полушарии с претензиями СССР на сферу влияния в Восточной Европе, он добьется того, что советское правительство отступит? Возможно также, что Аджубей преувеличил или неверно понял слова Кеннеди. Однако советское руководство поверило, что Кеннеди не только высказал все это, но и серьезно рассматривает второе, еще более масштабное вторжение на Кубу, на этот раз с использованием вооруженных сил США.

В свете доклада Аджубея Хрущев призвал к немедленной переоценке советских действий по обеспечению безопасности Кубы. Программа военной помощи Кубе томилась с сентября 1961 года. В декабре несколько танков прибыли в кубинский порт Мариель, но, по-видимому, Президиум ЦК не торопился подтвердить всю дорогостоящую программу, которая включала поставку дивизионов весьма необходимых (для Кубы) обычных ракетных комплексов САУ-2 и «Сопка». Известия, переданные Аджубеем, изменили положение. 8 февраля — четыре с половиной месяца спустя после того, как Совет министров передал эту программу на утверждение, Президиум ЦК наконец одобрил план военной помощи Кубе, стоимостью 133 млн. долларов. Замечания Кеннеди сделали для Кремля проблему безопасности Кубы одним из важнейших приоритетов.

Хотя Хрущев принял угрозу Кеннеди в отношение Кубы весьма серьезно, он пока еще не был уверен, как будут развиваться отношения между США и СССР в 1962 году. У Кремля были причины полагать, что после берлинского кризиса президент Кеннеди захочет добиться реального прогресса на стратегическом уровне. В январе Джон Кеннеди использовал канал Большакова, чтобы договориться об обмене телевизионными обращениями и информировать о намерении его брата посетить Советский Союз в ходе своего всемирного турне, запланированного на весну. Белый дом намекнул, что Кеннеди проявляет интерес к проведению второй встречи на высшем уровне, на этот раз в Москве, и визит Роберта мог бы стать подготовительным этапом{14}.

В январе Хрущев поставил вопрос о зондаже американского президента на обсуждение Президиума ЦК. Руководство поддержало его намерение принять Роберта Кеннеди и пресс-секретаря Белого дома Пьера Сэлинджера. Хрущев одобрил также обмен телевизионными обращениями{15}.

Сообщение Аджубея, последовавшее через несколько недель после этого, взволновало Хрущева, он беспокоился за Кастро, однако как ив 1961 году, во время событий в Заливе Свиней, советский руководитель не был склонен из-за Кубы ставить под удар любые позитивные изменения в отношениях с Вашингтоном, которым он придавал большое значение. Потребовалось нечто большее — какая-то еще более важная информация из Вашингтона, которая заставила бы его пересмотреть советско-американские отношения в тот самый момент, когда его специалисты по Кубе оценивали возможности Кастро противостоять США.

2 марта 1962 года Большаков и Роберт Кеннеди встречались вне стен Министерства юстиции, возможно в ресторане, выбранном Фрэнком Хоулменом, для обсуждения возможностей проведения второй встречи на высшем уровне между Хрущевым и Кеннеди{16}. Газета «Вашингтон пост» в тот день сообщала, что президент Кеннеди собирается выступить с речью по вопросу ядерных испытаний. Роберт Кеннеди начал встречу, заверив Большакова, что его брат не желал бы возобновления испытаний. «Президент искренне хочет избежать проведения ядерных испытаний и готов подписать соглашение по этому вопросу с премьером Хрущевым, который, как мы уверены, хочет того же»{17}.

Как и в мае 1961 года, Генеральный прокурор предложил Большакову, что обе страны могут заключить соответствующее соглашение по этому вопросу и тем самым избежать возобновления американцами испытаний ядерного оружия. Поскольку две сверхдержавы не смогли достичь договоренности о режиме контроля, в частности, о количестве проверок на месте, гражданстве инспекторов и т. п., то почему бы не начать с соглашения, которое легко поддавалось бы контролю? Ядерные испытания в атмосфере нельзя скрыть. Имея это в виду, Кеннеди отдал распоряжение начать переговоры о запрещении испытаний в атмосфере, и если представители двух стран не смогут ни к чему прийти, то он вновь хотел бы встретиться лично с Хрущевым{18}.

Решение США возобновить ядерные испытания было для Кремля ударом в солнечное сплетение. Оно подтвердило подозрения, что Вашингтон наращивает мускулы и намерен применить силу в Карибском бассейне. Более того, Хрущев не был удивлен уловками братьев Кеннеди. Эти тайные сделки, которые они так любили, никогда не затрагивали тех проблем, которые реально разделяли две державы. Хрущев стремился догнать США по ядерной мощи. Поэтому он считал, что если и установить запрет на ядерные испытания, он должен быть всеобъемлющим и не оставлять американцам возможности продолжать взрывы под землей. Советский Союз только что провел первые подземные испытания, но они были дороги, а США опережали русских по технологии их осуществления. Почему американское правительство думает, что он пойдет на такие унизительные сделки? И что еще хуже, это предложение было сделано за несколько часов перед тем, как Кеннеди официально заявил о своем намерении возобновить ядерные испытания 15 апреля, если к этому времени не будет подписано соглашение об их запрете. Неужели американцы думают, что он согласится на переговоры, основанные на угрозе. С точки зрения Хрущева, это был шантаж, такая же бесстыдная попытка размахивать ядерным оружием, как применение Трумэном атомных бомб, чтобы закончить войну с Японией.