Клятва верности Книга 2 (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка"

— Нет, не знаем, — покачал головой Шшангар. — После появления на планете атландийцев началась война между нашими государствами и связь оборвалась со многими дальними планетами, не только с Землёй. Лишь многим позже император Жуорни вспомнил о Маленькой икринке. Когда экспедиция добралась до планеты, вы уже там появились.

Фима разочарованно выдохнула. Она чувствовала, что принц лгал о том, что не ведает, что произошло на Земле. Шла, слушала его и понимала — неправда. Но, тем не менее, отказываться от похода в библиотеку она не собиралась.

Надолго затягивать прогулку принцы не стали и Серафима, с радостью попрощавшись с ними, отправилась в свою комнату. Правда, прежде заглянула в столовую, чтобы попросить у прислуги принести ей фрукты.

Идея была не такая уж и новая, но, тем не менее, это был самым безобидный вариант подразнить Сильнейшего. Так как в самой спальне телевизора не было, приходилось довольствоваться гостиной для воплощения идеи, Фима развернула легкий диванчик боком к телевизору, поставила рядом небольшой столик, куда она установила огромную сферическую тарелку с нарезанными фруктами. Заперев дверь, девушка переоделась в кружевной бордовый комплект, которые с подачи бабули уже поселились в гардеробе Фимы.

Пробежавшись по каналам, девушка долго искала фон, но через несколько минут была вознаграждена за своё терпение. Фима выдержала несколько минут, прежде чем решиться на откровенную провокацию. Глубоко вздохнув как перед прыжком с горы, девушка открыла комфон, перевела его в режим «Сэльфи».

* * *

Требовательный сигнал тилинга разбудил Дантэна. Он бы и рад был послать желающих куда подальше, да отключить связь, если бы не ждал сообщение от одной единственной. И именно на неё Ход поставил особенный сигнал, который и потревожил сон Сильнейшего. Перевалившись на спину, Дантэн, щуря глаза от яркого света виртуального экрана, включил запись. Сима установила свои правила, и ему нравилось, что она играла с ним.

Картинка загружалась дольше, чем звуковая дорожка. Поэтому первым раздались жарких стоны и стерли с лица атладцийца улыбку, а сердце кольнуло от ревности. Сима не одна? Почему?

Экран словно сжалился над мужчиной и начал транслировать. Ход усмехнулся, прикрыв глаза рукой, глухо рассмеялся, прислушиваясь к звукам жаркого соития человеческой парочки на экране телевизора.

— Ох, Симка, — тихо шепнул Дантэн, отнимая ладонь от глаз. Он, весело улыбаясь, смотрел, как девушка ест фрукты, глядя на экран телевизора. Сок капал с долек прямо на её губы, розовый кончик язычка слизывал их, юркнув обратно в глубины женского ротика. Сильнейший задержал дыхание и сипло выдохнул от этого видения. Сердце заколотилось в груди. Проказница словно знала, что Дантэна заведет сильнее, чем порнушка, транслируемая на экране телевизора. Её губы, плавная линия подбородка, вид бархатистой загорелой кожи и глаза цвета серого пасмурного неба над его океаном. Сима эротично посасывала дольки фруктов, хитро косясь в объектив комфона. Затем отворачивалась, брала новую дольку и продолжала дразнить атландийца, специально сжимая фрукт так, чтобы сок капал ей прямо в рот, пальцами стирала рубиновые капли, облизывала их, закусывала губы и улыбалась. Дантэн прикусил костяшку указательного пальца, неотрывно следил за девичьими губами, которые блестели от фруктового сока, алели, словно после поцелуев. В сердце атландийца растекалось тепло. Сильнейший погладил щеку проекции Симы, грустно вздохнул.

— Я тоже скучаю, — заверил он девушку, которая, прикрыв глаза, опять посасывала фруктовую корочку, наслаждаясь вкусом сочной и сладкой мякоти.

Дантэн погладил пальцами свои губы, следя за произволом любимой. Да это было лучше, чем сообщения. Он боялся, что она будет умолять его или возненавидит. Но Сима уникальная, его любимая, его ларна. Она особенная, хитрая, влюблённая, оттого отчаянная и желанная. Она, наконец, выбралась из своей скорлупки. Перестала казаться застёгнутой на всё пуговицы заучкой. Теперь эта роскошная соблазнительница очень напоминала Дантэну Мару Захаровну, только мягче и нежнее. В Симе невинность сочеталась со страстностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Что творилось на экране телевизора уже не волновало Сильнейшего, он даже не слышал посторонних звуков. Дантэн вспоминал голос любимой, как звала она его тёмными ночами, пропитанных страстью, утопая в его любви, цепляясь за плечи, выгибаясь под ним, двигаясь в такт.

Неожиданно одна капля упала девушке на грудь, она ойкнула и тихо засмеялась. Камера зафиксировала крупным планом оранжевую прозрачную каплю сока на загорелой коже между грудей, прикрытых бордовым ажуром, отбрасывающим красивые, узорчатые тени. Следил затаив дыхание за тем, как точеный, испачканный в соке фруктов, пальчик поддел её, а затем розовые губки поцеловали подушечки пальца, слизывая сок.

Сима подмигнула с виртуального экрана Дантэну, и запись сообщения закончилась. Сильнейший выдохнул, расслабившись, прикрыл глаза. Закинув руки, атландиец нервно взбил кудри пальцами, глухо застонал. Сила клубилась в нём и просилась на волю, но мужчина держал её в узде, улыбался, в мыслях прокручивая ролик ещё раз. Соблазнительница! Совершенно невинные забавы заводили Дантэна похлеще жаркого фильма для взрослых непристойного содержания.

У Симы было ещё время поиграть с ним. Ход терпелив, он умел выжидать. Каждый вправе придумывать свои правила игры, только выиграет Сильнейший и получить приз.

— Три, — шепнул атландиец в темноте. Два было несколько часов назад, когда он вошёл в пустой дом и ощутил тоску по Симе. Скоро, очень скоро всё встанет на свои места. И кое-кто поплатится за такие невинные шалости. Кого-то Дантэн с большим удовольствием накажет. Он даже придумал как, и это примиряло атландийца с ожиданием.

* * *

— Не грусти, — в который раз заявила бабуля. Они с тётей Дусей решили очередной раз собраться, чтобы обсудить нынешнею внешнюю политику по отношению к одному рыжему соседу, который снизошёл до подарка. Кольцо с огромным бриллиантом было доставлено с утра, вместе с шикарным букетом нежно-розовых роз.

— Плюнь на него, Фима, — предложила тётя Дуся, сидя рядом с бабулей и рассматривая внучку подруги, которая лежала в кровати, подтянув одеяло повыше, чтобы не было видно лямок бордового топа. — Мужчины всё равно нас недостойны. Они как якорь тянут нас на дно.

— Да-да, на самое дно порока, — добавила баба Мара, чопорно берясь за фарфоровую маленькую чашку с золотым ободком из сервиза, который ей подарили по случаю очередного юбилея.

— Угу, — кивнула подруга бабули и отсалютовала ей кофейной чашкой. — Правильно говоришь, Марочка. Правильно.

— Запомни, моя хорошая, у настоящего мужчины женщина счастливая. Если ты несчастна, значит и мужик выеденного яйца не стоит.

— Двух яиц, — шепнула тётя Дуся бабе Маре.

Они переглянулись и прыснули от смеха. Фима тоже улыбнулась. Она собиралась выспаться, после того, как прибралась в гостиной, так как ответа от атландийца ждать не приходилось. И когда позвонила бабуля, то девушка очень обрадовалась, пока не увидела имя адреса.

— Кстати, никакого репортажа не было о твоем прибытии в империю. Представляешь? — возмутилась баба Мара, когда пригубила кофе. Серафима понимала, что женщины ради неё притворяются прилежными, порядочными дамочками, и в чашках точно не кофе, но почему-то это больше не терзало. Хочет бабуля пить, пусть пьет. Возраст у неё такой, делает всё, что вздумается и плевать на чужое мнение. Словно кризис переходного возраста вернулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Бабуль, ну кто я такая чтобы репортёров звать, — попыталась оправдать нерадивых репортёров, который даже не догадывались как сильно не угодили бабе Маре.

— Точно-точно, мой косяк, — посетовала та в ответ. — Надо позвонить, набежали бы.

Серафима опять промолчала, думая, что и репортаж бы не помог ей, ведь она отсылала Дантэну куда более интересные кадры и ничего. Опять тишина в ответ.

— Ты ему не звонила? — строго уточнила бабуля, Фима покачала головой.