Глубокая разведка - Владимир Добряков

— Встали и убрались! Быстро!

Хассы замолкают и переводят взгляд на меня. Пива они выпили достаточно для того, чтобы хамить владыкам, но недостаточно для того, чтобы проявить явное неповиновение. Хотя их так и подмывает сделать это. Пока они мучительно соображают, как им себя повести, я говорю дальше, глядя поверх их голов:

— Я волен усадить за свой стол любого, кого захочу. Но только того, кого сам захочу. Вас я не хочу!

Хассы покорно встают и убираются за стол поближе к выходу. Привычка беспрекословно подчиняться повелителям берет верх над опьянением. Но хмель очень быстро вновь овладевает ими. Они, сначала вполголоса, а потом все громче и громче, начинают обсуждать достоинства и недостатки Лены и Наташи. Причем делают это, не выбирая выражений. Лена не выдерживает:

— Я сейчас пойду и затолкаю их языки им в задницы. Или, по крайней мере, сверну им шеи.

— Тише, тише, Ленок, не горячись, — успокаиваю я подругу. — Мы и так уже натворили глупостей. Не будем усложнять положение. Это сделаем мы с Толей.

Мы встаем и подходим к хассам. При нашем приближении они замолкают и выжидательно смотрят, что мы собираемся делать. А я спрашиваю у Анатолия:

— Что мы сделаем с этими ублюдками? Убьем или просто покалечим?

— А кому они нужны будут покалеченные? Свернуть им шеи, как предлагалось.

— Свернуть так свернуть, — соглашаюсь я и поворачиваюсь к хассам.

Те быстро вскакивают со своих мест и еще быстрее покидают харчевню. Недопитые кружки остаются на столе. Мне в голову приходит одна мысль, и я говорю:

— Заканчивайте ужин и отправляйтесь отдыхать. А я еще хочу побеседовать с этими нахалами. Побеседовать в прямом смысле слова.

— Может быть, мне пойти с тобой?

— Не стоит. Я все-таки при оружии. Да и не думаю, чтобы оно мне понадобилось. Вернусь через час.

Хассов я догоняю в тоннеле.

— А ну, постойте!

Хассы замирают в напряженных позах. Они готовы к самому худшему. Например, к тому, что я прямо сейчас начну сворачивать им шеи. Мне кажется, они пытаются решить проблему: убежать, сопротивляться или покориться?

— Не надо дергаться, я не собираюсь убивать вас или калечить. Пива хотите? Тогда ведите меня в вашу ближайшую пивную. Я вас угощу, а вы мне кое-что расскажете.

Хассы хмуро переглядываются и ведут меня в пивную рядом с борделем. Оттуда по-прежнему доносятся сопение, кряхтение, стоны и выкрики. Видимо, эти заведения работают здесь в круглосуточном режиме.

Все столы в пивной заняты, но при моем появлении хассы быстро освобождают один стол. Я даю хозяину монету, и он быстро приносит большой кувшин пива и кружку.

— Еще две, — говорю я и указываю своим попутчикам место напротив. — Мы приехали издалека, — начинаю я, разлив пиво по кружкам. — В моем городе хассы не смеют так смотреть на чистых женщин, как смотрели вы. Вам что, действительно жизнь надоела? Или в этом городе иные обычаи? Смелее! Я же сказал, что не собираюсь ни убивать вас, ни наказывать каким-то иным способом. Кстати, как вас зовут?

Помолчав и покряхтев, хассы начинают бессвязно рассказывать. Одного из них зовут Лепи, другого — Цылек. Речь их пересыпана малопонятным жаргоном и циничной руганью. Ясных и нормальных слов не более одного на пять прочих. Вира в этом плане воспринимать было гораздо легче. Но, мало-помалу, крупицы информации начали просачиваться через словесный понос и мешанину.

Сегодня утром закончились какие-то игры. Команда, за которую выступали Лепи и Цылек, победила. Ну, с побежденными поступили как обычно. Интересно, а как? Ну, а победителей ждала награда. В частности, в течение суток любой из них мог выбрать любую женщину (самку, как они говорят), в том числе и из чистых. И эта женщина должна была принадлежать ему пять дней и пять ночей. Лепи и Цылек уже хотели подняться наверх, когда Лепи увидел нас. Ему сразу понравилась Лена, и он увлек Цылека с собой. Интересно, долго бы он оставался с целыми руками и ногами, если бы осмелился заявить Ленке о своих правах на нее? Но все-таки с чистыми женщинами им дело иметь еще не приходилось, и они для храбрости изрядно выпили. Они не знали, что мы пришельцы из другого города. Иначе, спаси Кукуль, они бы и не подошли к нам…

— Хватит! А чем вы занимаетесь еще, кроме того, что участвуете в играх?

В основном они участвуют в играх. Но в промежутках между ними их иногда посылают собирать белму и наказывать леев, которые сдают ее мало или слишком плодятся. Но это неинтересно и хлопотно. Хлопотно, потому что леи убегают, и за ними приходится гоняться. К тому же вонючие леи совсем не сопротивляются. Совсем неинтересно показывать свое искусство на том, кто не сопротивляется. То ли дело, игры!

— А где у вас проходят игры?

Вначале, когда команд еще много, игры проводятся на малых аренах. А когда остается только две, то в финале они выступают на самой большой арене, на самом верху.

— И как у вас поступают с проигравшими?

Если команда проигрывает в финале, тех, кто уцелел, сбрасывают к Кукулю. А до финала к Кукулю сбрасывают только капитана проигравшей команды, если он остался жив. Остальных порют плетьми или кнутом.

— И кто ходит смотреть на игры?

Сначала игры смотрят в основном хассы. Чем ближе к финалу, тем больше приходит чистых. На финальных играх присутствуют только чистые.

Пока хассы рассказывают, часто сбиваясь на живописные и яркие воспоминания о выпивках, утехах с женщинами, охоте на леев и кровавых эпизодах игр, я рассматриваю их поближе. В отличие от леев, хассы производят весьма неприятное впечатление. Кожа у них серая, даже землистая. Наверняка, они никогда не моются. Я подумал об этом, еще когда первый раз заглянул в их казарму, а теперь убедился окончательно. Широкие скулы, низкие покатые лбы. Косматые брови, из-под которых тускло выглядывают темные глазенки, и в глазенках-то этих — ни одной посторонней мысли: только пиво, бабы, кровь и рабская покорность. Ни любопытства, ни интереса, ничего человеческого. Ну, хоть бы недоумение мелькнуло: а что этот чистый к нам привязался? Нет! Если бы я стал расспрашивать их о том, как лучше ковыряться в носу, они бы и это мне изложили обстоятельно, в той же манере. Я угостил их пивом и теперь имею право расспрашивать обо всем, о чем только пожелаю. Они неторопливо цедят слова, часто запивая их пивом. При этом обильно купают свои длинные черные усы в кружках и потом обсасывают их, причмокивая.

Оставляю этим недобитым гладиаторам недопитый кувшин и ухожу. От местного пива у меня уже начинается изжога. Время знает, как они его готовят. То, что в основе его лежит ячменный солод, это несомненно. Но несомненно и другое, хмель там отсутствует. Чем его заменяют, неизвестно. Может быть, настойкой мухоморов? Или еще какой-нибудь экзотикой? Что бы там ни было, но большое количество этого пива и долгая дорога делают свое дело. Добравшись до харчевни, я забираюсь в пещеру и падаю на свободную лежанку.

— Ну, как? — спрашивает Анатолий.

— Ничего особенного. Типичные хассы.

С утра мы отправляемся на поиски людей. Ясно, что они не живут в пещерах вперемежку с хассами и леями. Ясно также, что живут они на поверхности города, в домиках, коттеджах и дворцах. Но как нам выйти на поверхность, неясно. Тоннели, переходы и галереи ведут нас куда угодно, но только не на поверхность. Нам уже порядком надоело созерцать однообразные казармы хассов, бордели, пивные, харчевни, жилища леев и производственные зоны.

После полудня мы выбираемся к широкому и бездонному колодцу. Судя по тому, что к нему с разных сторон сходятся тоннели, он находится в самом центре города-горы. Тоннели обрываются в колодец отполированными до блеска желобами. Колодец же уходит как вверх, так и вниз. Я зондирую его глубину. Около четырехсот метров! Этакая Эйфелева башня наоборот. Пока мы разглядываем колодец, сверху мимо нас пролетает что-то массивное. Пролетает и исчезает в темной бездне. Что это было, мы разглядеть не успеваем.

— Мешок с мусором, — предполагает Наташа.

Но я вспоминаю грандиозную свалку вокруг города и с сомнением качаю головой.

Долго ждать нам не приходится. Сзади слышатся шаги и сопение. Два хасса волокут за ноги труп третьего. Дотащив тело до желоба, они бросают его на отполированный склон. Труп быстро скользит вниз и исчезает в бездне. Понятно. Этот колодец — место погребения. Видимо, в него же сбрасывают и проигравших в финале гладиаторов. Ясно также, что люди вблизи этого места жить не будут. Их надо искать где-нибудь подальше отсюда.

Мы покидаем мрачный провал и снова начинаем искать выход на поверхность города. Ведь говорил же Вир, что под землей живут только хассы и леи, а люди живут наверху. Но как найти этот выход наверх?

Не знаю, сколько бы мы еще плутали по лабиринтам тоннелей и галерей, но на одной из развилок навстречу нам выходит хасс. Он и по возрасту, и по одежде отличается от тех, кого мы видели до сих пор. Ему явно больше сорока лет, и одет он не в красную, а в желтую куртку. На плечи хасса накинут золотистый плащ.