Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С обручением родители не спешили: будущее могло потребовать и другого родства, особенно для Хельги – племянницы Эйрика. Сейчас, как понимала Хельга, решение этого будущего приблизилось вплотную. Но если Видимир видел только одно возможное изменение в судьбе – стрелой вверх, к престолу Хольмгарда, – то Хельга, не без помощи своей мудрой матери, куда яснее видела другой: к гибели, в черную бездну, куда так часто ввергают людей тщеславие и притязания на величие, не подкрепленные истинным правом и настоящей силой.
* * *
Шла пора коротких дней и долгих ночей; в середине зимы привыкаешь, что вся жизнь проходит между белым снегом на земле и темным пологом на небе, будто два великана, черный и белый, держат тебя между ладонями. Каждый из этих великанов по-своему налагает на человека узы неволи, ограничивает свободу узкими тропками между постройками во дворе. Хельге очень повезло, что дядя взял ее с собой в эту поездку, дал возможность покинуть дом, посмотреть новые места, новых людей, да еще таких знатных – в то время как ее сестры и другие женщины только тянут бесконечную пряжу, перебирают всем известные мелочи, и даже ссора кажется развлечением. В эту пору и новостей-то нет, никто не приезжает, и большое событие – посмотреть чью-нибудь охотничью добычу, посидеть на пиру с мясом лося или вепря, послушать над медовыми чашами: «А тут он как выскочит из кустов, и прямо на меня!..». Зато когда она вернется, ей будет что порассказать!
К тому времени как Сванхейд вышла из бани и приготовилась к ужину, совсем стемнело, но дружинный дом сиял огнями. На середине длинного стола частым строем выстроились глиняные светильники, заправленные воском, и ярко освещали лица сидящих. Отблески играли на серебряных, позолоченных украшениях владык и их приближенных. Эйрик сменил простую одежду на выкрашенную в синий цвет шерстяную рубаху и зеленый кафтан с золочеными пуговками, на груди его блестела толстая серебряная гривна с нанизанными на нее десятками золотых и серебряных перстней всевозможных видов. Малолетние дети и племянники, когда Эйрик брал их на руки, первым делом тянулись к этой гривне; покачивая их, Эйрик обещал, что мальчики сами раздобудут такое богатство, когда вырастут, а девочки получат столько же перстней в свадебные дары. Хельга, ее сестры и братья, – родных и двоюродных их было девятнадцать человек, не считая мерянской родни, – привыкли смотреть на эту гривну как на божественный источник всех сокровищ земных и небесных. Хельга с детства запомнила дядю Эйрика рыжебородым великаном с низким сильным голосом, и самого Тора представляла точь-в-точь таким же. Перемен, произведенных в нем возрастом, она почти не замечала, да Эйрик и сейчас, в пятьдесят с небольшим, еще не превратился в развалину и крепко держал в руках все приобретенное за срок жизни. В юности он был «морским конунгом», и хотя потом остепенился, приобретя в Мерямаа собственные владения и женившись, хватки, как в последнее время стало ясно, не утратил.
Эйрик, будучи владыкой этого края, сам позаботился об угощении для пира: с озера Неро привезли несколько баранов и свиней, муки для хлеба и лепешек. Эйрик не зря носил на груди целую казну – он всегда был щедр. Пива и медовой браги Несвет приготовил загодя, а на стол выставил припасы попроще: свежую жареную рыбу из озера, соленые грибы, моченые ягоды, пареную репу и гороховую кашу с жареным луком и салом. Челядинки его напекли пирогов – с сыром, ягодами, с рыбой. Издали поймав взгляд Видимира, Хельга выразительно понюхала разломленный пирог и показала пальцами на столе, как прыгает лягушка; Видимир ухмыльнулся и покрутил головой.
В доме было тепло от огня в длинном очаге, от дыхания полусотни людей, висели запахи жареного мяса и лепешек, которые Несветовы служанки пекли на сковородах у очага и тут же, горячими, рассылали по столам.
Эйрик, поднявшись с большой серебряной чашей в руках, смотрелся истинным богом, хоть и поседевшим.
– Воздадим честь и хвалу богам, что хранят нас и посылают блага! В честь нашей встречи с тобой, сестра моя Сванхейд, я поднимаю эту чашу, и пусть славятся боги Асгарда!
– В эту темную пору мы славим Тора, защитника людей от племени зимних великанов, – в свой черед сказала Сванхейд, – и дарующего богатство Фрейра, Бога Альвов, Владыку Альвхейма, Ингви из числа ванов, и благородную его сестру!
Она отпила из чаши и передала ее своему сыну, сидевшему напротив, чтобы Логи плеснул в очаг у него за спиной. Перед пиром она сменила простую дорожную одежду на крашеную; ее возраст и вдовство предписывали ей носить синий цвет – цвет Одина, и все части ее наряда были разных оттенков синего, а хенгерок на груди украшен широкой полосой узорного шелка, где две белые птицы с пышными хвостами стояли клювами друг к другу, в окружении цветов и листьев. Серебряная тканая тесьма на головном покрывале, позолоченные нагрудные застежки, золотые обручья придавали ей вид самой богини Фригг, тем более что править пиром ей было столь же привычно.
Чаша поплыла вокруг стола. Здесь сидели дружины Эйрика и Сванхейд – «словенские русы» из Хольмгарда и «мерянские русы» из Ватнсстадира – Озерного Дома, как при Эйрике стали называть прежнюю мерянскую твердыню. Многие были знакомы между собой: люди Олава почти каждый год проезжали через Мерямаа по пути в далекий Булгар. Причитавшуюся Олаву дань с Мерямаа, которую собирал Эйрик, они увозили с собой, чтобы продать булгарам и сарацинским купцам, и нередко люди Эйрика присоединялись к ним на обратном пути, чтобы купить в Хольмгарде что-то из товаров, привезенных с Севера. В речи одних русские слова мешались со славянскими, у других – с мерянскими, но друг друга они хорошо понимали. Среди людей Сванхейд почти половину составляли словене, в дружину Эйрика затесались не только меряне – с ними мерянские русы почти все были в близком родстве, – но и несколько булгар.
Над столом висел стук ножей и чаш, веселый разноязыкий говор; все были возбуждены встречей, пивом, едой, медом, жаждой новостей и холодящим жилы ожиданием беды. Ибо двое владык съехались не для свадьбы или чего-либо столь же веселого, и не ради родственной любви. Эйрик и Сванхейд уверяли, что прибыли договориться по-родственному, но и они сами, и все до одного их люди знали: двое владык встретились, чтобы поссориться.
– Какие новости есть от твоего старшего сына, сестра? – вскоре начал Эйрик.
Все за столом при этом стали жевать потише, напряженно вслушиваясь, гул голосов поутих.
– Минувшим летом мой сын, Ингвар конунг, посылал войско в страну хазар – этот город называется Самкрай, если я правильно помню. Его возглавлял некий Хельги сын Вальгарда, это сводный брат Эльги, моей невестки. Весьма отважный и достойный человек, я его знаю – он побывал в Хольмгарде пару лет назад. Он одержал победу, взял в том городе большую добычу и пленных. Такую добычу, что все его люди оделись в шелковые кафтаны! Но когда он уже возвращался, греки предали его и напали, желали отнять добычу. У них это не вышло, но теперь Ингвар с ними в ссоре. Будущим летом он намерен пойти на них войной. Он приглашает с собой всех отважных людей, охочих до славы и добычи. Может быть, Эйрик, твоим сыновьям это понравится?
– На Миклагард? – уточнил Эйрик, подавшись к ней. – Вот прямо на самого кейсара?
– Прямо на сам Миклагард, – торжественно подтвердила Сванхейд. – На Романа цесаря.
Более заманчивой цели военного похода не существует на свете – разве что сам Асгард. Сын Сванхейд выбрал цель, способную принести ему наивысшую славу, и она заслуженно гордилась им.
