Наследница Дестроера - Уоррен Мерфи

– Надоело! – признался Римо. – В последнее время Смит не дает тебе никаких поручений. А я уже так долго прохлаждаюсь в этой комнате, что дошел до ловли мух.

– Ты мог бы найти себе работу, – предложил Чиун. – Люди вроде тебя нередко находят себе достойное применение.

– Навряд ли. Секретность с меня еще не скоро снимут! Мы уберемся отсюда намного раньше.

– Небольшое уточнение, – вставил Чиун, – не мыуберемся, а яуберусь. Когда истечет срок контракта – в случае, если мы с Императором Смитом не заключим нового соглашения, – Смит оплатит мне проезд до Синанджу. Это будет мое последнее вознаграждение за безупречную службу. А поскольку ты официально на него не работаешь, то эта льгота на тебя не распространяется.

– Неужели ты оставишь меня здесь на мели, а, папочка? – тихо спросил Римо.

– Нет, конечно. Я позволю тебе меня сопровождать.

– Решено! Значит, я отвечу Ма Ли, чтобы ждала нас первого числа.

– Месяц и год не ставь, – кротко уточнил Чиун. – Мы ведь не прямо в Синанджу поедем.

Римо остолбенел.

– Я планирую совершить кругосветное путешествие, – горделиво возвестил Чиун.

– Да ты и так повидал больше, чем можно увидеть со шпионского спутника. И я, кстати сказать, тоже. К черту твое кругосветное путешествие!

– О, это будет не простое путешествие, это будет мировое турне – как у звезд!

– Кругосветное путешествие, мировое турне – один черт! – Римо вскинул руки. – Какая разница?

– Разница такая, что в каждой столице меня будут встречать как мировую знаменитость. Я буду останавливаться в лучших отелях, меня будут чествовать главы государств, как и подобает человеку, занимающему столь высокое положение. И конечно, в каждом крупном городе я буду давать благотворительный концерт. Я решил назвать эту поездку “Мировым турне Синанджу”.

– Но ты не умеешь петь, – заметил Римо.

– Я петь и не буду.

– Клоун из тебя тоже неважный.

– Я рассчитывал, что в этой роли выступишь ты, – парировал Чиун. – Мне потребуется кто-то, кто будет перегревать публику.

– Разогревать, а не перегревать.

– Все равно!

– А что, скажи на милость, тысобираешься делать на этих концертах?

– Как – что? То, что я умею делать лучше всего!

– А, надо мной изгаляться?

– Нет, дерзкий ты мальчишка! Я буду демонстрировать миру чудеса Синанджу. За деньги, разумеется.

– Ты, кажется, назвал концерты благотворительными?

– Так и будет, – ответил Чиун. – Они будут организованы в пользу голодающего населения Синанджу, тех несчастных, что вынуждены порой топить младенцев в море, так как им нечем их кормить. Ты когда-нибудь слышал, чтобы подобным образом поступали со своими детьми эфиопы? А ведь им шлют миллионы с благотворительной целью!

Римо скрестил на груди руки.

– Так, картина проясняется. Но разве публичное представление Синанджу не низведет нас до уровня каратэ?

– Римо! Я поражен! Я не имею в виду расходовать Синанджу на пустяшные трюки, вовсе нет! Я намерен переговорить с местными властями и предложить им устроить казнь самых опасных преступников и политических противников – больше, конечно, первых. Они доставят негодяев в большой зал, где я на глазах многочисленной толпы приведу казнь в исполнение – естественно, публика должна будет заплатить за возможность видеть такую красивую работу.

– Не думаю, что многие захотят смотреть, как ты будешь публично убивать людей.

– Ерунда! Еще в Древнем Риме публичная казнь преступников считалась популярным зрелищем. Собственно говоря, оттуда я и начну свое мировое турне – из Рима.

– Пожалуй, ты так озолотишься, – задумчиво произнес Римо.

– Да ты что! Публика в зале – это еще цветочки! Их главная задача будет хлопать в нужный момент. Настоящие деньги я получу с телевидения. Права на показ я продам крупным компаниям, причем оформлю это как начало регулярных выступлений, таким образом мы подогреем интерес к последующим гастролям.

– Это затянется на многие годы, – вздохнул Римо.

– К тому времени, как мы вернемся в Синанджу, мы будем богаты и успеем создать надежную нишу на рынке для наших славных потомков. Подумай, Римо, как они нам будут благодарны!

– Ты думаешь об их благодарности, а я думаю о том, что если не вернусь в Синанджу в ближайшее время, то вообще могу остаться без потомков.

– Как это похоже на тебя – думать о сексе в тот момент, когда голова твоя должна быть занята мыслями о непреходящем, – проворчал Чиун.

– Я не думаю о сексе, я думаю о Ма Ли. Ты просто не хочешь, чтобы я обзавелся семьей. Ты боишься, что если мы вернемся в Синанджу, они все начнут виснуть на мне, как в прошлый раз, а тебя и замечать перестанут, потому что я обещал содержать их после тебя.

– Ты лжешь! Они меня любят! Они готовы целовать землю, по которой я ступаю!

– Ну да, если эта земля выстлана золотом!

Мастер Синанджу сердито топнул ногой, но промолчал, а лишь возмущенно запыхтел.

– И я не собираюсь изображать из себя клоуна на твоих дурацких концертах! – добавил Римо. – Это мое последнее слово.

– Значит, будешь моим персональным менеджером! – вспылил Чиун. – Но большего от меня не жди!

– Я – пас, – ответил Римо.

Чиун хотел возразить, но его прервал стук в дверь.

– Войдите! – величественно произнес Мастер Синанджу.

– Ты не забыл – это моя комната? – заметил Римо.

В комнату вошел доктор Харолд В. Смит. В лице его не было ни кровинки, и оно сливалось с бледно-серым костюмом, висевшим на нем как на вешалке. Он являл собой воплощенную бледность: редкие волосы под стать белой сорочке, а за стеклами очков – беспокойно горящие глаза в цвет костюма. Узел галстука он затянул так, что казалось, вот-вот задохнется.

– Приветствую вас, Император Смит, Хранитель Конституции и глава тайной организации под названием КЮРЕ, о существовании которой мы пребываем в блаженном неведении! – громко возвестил Чиун.

– Тшш! – зашипел Смит, бледнея пуще прежнего. – Потише! А что вы тут делаете вдвоем?

– Возносим вам хвалу! – ответил Чиун.

– У нас тут семейная сцена, – уточнил Римо.

– Вас не должны видеть вместе, пока вы находитесь в стенах санатория “Фолкрофт”. Я специально выделил вам отдельные комнаты! Мастер Синанджу, мне придется просить вас вернуться к себе. Необходимо, чтобы персонал санатория считал вас обычным пациентом.

– Будет исполнено, – с поклоном ответил Чиун, но не двинулся с места.

Смит повернулся к Римо Уильямсу.

– Римо, у нас возникла проблема. Большая проблема, – скороговоркой выпалил он.

– Почему вы говорите со мной? Обращайтесь к нему! – запротестовал Римо, показывая на Мастера Синанджу. – Это ведь он на вас работает, а не я.

– То, о чем я хочу сказать, не имеет никакого отношения к КЮРЕ. – Смит достал серый платок и вытер пот под носом. – Надо скосить газон и подровнять кусты.

– А я при чем? У вас ведь есть садовники!

– У нас с вами был уговор? Я предоставляю вам жилье, а вы числитесь в штате санатория в качестве главного садовника. Забыли?

– Ах, да! Просто вы меня впервые об этом просите.

– Прошу вас простить моего неразумного сына, – вступил в разговор Чиун. Он был абсолютно серьезен. – Он боится работы. Как раз перед вашим приходом он отверг прекрасное предложение, которое принесло бы ему славу, возможность объехать весь мир и скромную оплату.

– Скромную оплату? – изумился Римо.

– Я плачу по заслугам. В твоем случае я был готов заплатить побольше, учитывая наше отдаленное родство, но ты меня отверг, так что больше говорить не о чем. Но Император Смит всегда был к тебе щедр. Может быть, к его предложению тебе стоит прислушаться?

– Римо, дело срочное. Мне только что сообщили, что завтра сюда приезжает вице-президент. Уж не знаю почему, но “Фолкрофт” оказался включен в список пунктов его предвыборной кампании. Он намерен выступить у нас с важной речью в девять часов утра. И телевизионщики заявятся.

– А нельзя его как-нибудь отвадить? – спросил Римо. – Скажем, позвонить президенту?

– Я пытался. Но президент считает, что это только привлечет к “Фолкрофту” излишнее внимание. Я вынужден был согласиться с его аргументами. Если мы задраим люки и, зажмурившись, переживем это нашествие, все может пройти гладко. Вице-президент понятия не имеет, что “Фолкрофт” – прикрытие для КЮРЕ.

– Так в чем проблема?

– Я уже сказал: трава и кусты. Они в безобразном виде. Садовники уже разошлись по домам, а утром им не успеть. Менеджер предвыборной кампании сказал, что все должно быть в лучшем виде.

– Никогда не умел управляться с разными тяпками, – сказал Римо. – С землей у меня отношения сложные.

– Плюньте на тяпки. Как стемнеет, дневной персонал разойдется, останутся одни дежурные. Может, тогда придумаете что-нибудь? Ну... в вашем стиле?

Римо взглянул на свои пальцы: ногти были коротко острижены, но многолетние тренировки и особая диета сделали их тверже стали и острее скальпеля хирурга.