EBOLA. Восставшие - Zima

Ситуация осложнялась тем, что никто ничего не мог толком объяснить. Зимой понятно, трасса тяжелая, нужно чистить ото льда и снега. Самолеты нуждаются в более тщательной обработке. Да и метеоусловия часто подводят. Но сейчас май. Небо чистое, ни облачка. Взлетные полосы пустые. Так в чем же дело?

Спустя три часа ожидания в комнату заглянула дежурная.

– Экипаж сто двадцать третьего, пройдите на медосмотр.

– Так были уже, – взорвался Тарасов. – Сколько можно откладывать рейс? Ладно мы – люди привыкшие. Пассажиров-то зачем мучить? Они же с детьми, чемоданами… персиками, в конце концов!

Не смотря на усталость, Данила не смог сдержать улыбки. В любой критичной ситуации, капитан Тарасов прежде всего думал о пассажирах за своей спиной. При любой заминке на взлете, турбулентности и грозовых облаках, при любой шероховатости в пилотировании, все его мысли были заняты людьми на борту самолета. Все знали, только на рейсах Тарасова бортпроводник должен докладывать, о самочувствии пассажиров. А вот дежурная не знала и на резкое замечание пилота ответила противным брюзжащим голосом:

– Это не мое дело следить за пассажирами. Мое дело отвести вас в медпункт!

В медицинском кабинете пахло кварцем. За три последних часа здесь многое изменилось. Дежурного доктора сменил мужчина в защитном костюме. Сам осмотр также длился дольше обычного и включал анализ крови, чего раньше никогда не случалось. На все вопросы экипажа незнакомец сухо отвечал «распоряжение руководства».

Спустя пятьдесят три минуты Дэн сидел в кресле второго пилота и готовился к полету. Тарасов казалось чем-то сильно озадачен. Но тревожить его расспросами Дэн не решился. Запустили двигатели. Ну, с Богом! Шасси покатили по горячему асфальту и вскоре оторвались от земли. Самолет набирал высоту. Через двадцать минут отметка в десять тысяч двести метров была достигнута, и машина пошла ровно. Можно было чуть расслабиться. Но взглянув на хмурое лицо шефа, Данила осекся.

Только когда половина пути осталась позади, Тарасов отвел в сторону микрофон и приглушенно сказал:

– Вот что, Данила. Прилетаем в Москву и оба берем больничные. Перед вылетом, мне все-таки удалось перекинуться парой слов с докторицей. Так вот, дружок, перед нами два международных экипажа сняли с рейсов и отправили в лазарет. Похоже, вирус-то не выдумка телевизионщиков. Он на самом деле есть! – Широкий лоб прорезали глубокие морщины. Вновь отвернувшись к приборной панели, он проверил показатели датчиков и как бы невзначай закончил. – Поэтому пока зараза гуляет по миру, советую отсидеться дома.

Но Дэну так и не удалось переварить новость. Внезапно на экране локатора нарисовался фронт. Запросив информацию у диспетчера, вскоре экипаж получил подтверждение – впереди гроза.

– На какой высоте фронт?

– На одиннадцати тысячах.

– Надо подниматься, – решительно заявил Тарасов, – запрашивай у диспетчера.

Дали добро на одиннадцать тысяч пятьсот. Если верить метеосводке и приборам айсберги грозовых облаков висели в аккурат на этой высоте. А значит можно обойти.

Капитан кинул быстрый взгляд на Данилу. Напарник с пониманием кивнул и взял управление на себя. Только они двое знали, с непогодой лучше справляется Дэн. Провести машину сквозь опасные ущелья туч – настоящее искусство, которое казалось у него в крови.

Перехватив управление, мужчина уверенно положил руки на штурвал. Тарасов тем временем включил связь с салоном, предупредив пассажиров о возможной турбулентности. На табло мгновенно загорелась команда «пристегнуть ремни».

Данила следит за приборами. Машина медленно поползет вверх. Автопилот набирает высоту. Идет медленно, жара. Позже, когда за бортом станет холоднее, пойдет быстрей. Одиннадцать четыреста. Чуть потряхивает. Теперь уже и без локатора впереди видна глухая стена туч.

Дождь, то мелко трусит по стеклу, то поливает отборным ливнем. Данила старательно высматривает коридор, чтобы изворачиваясь среди гроз и столбов ливня не угодить в грозовую развилку. Капитан советуется с диспетчерской, прощупывает локатором небо в поисках дырок, в которые можно прошмыгнуть. Дырки есть, но они все время перемещаются и надо предугадать, и выбрать путь с учетом перемещения.

У бокового ветра своя игра – старательно уводит самолет от курса. Приходится идти с креном. Интересно, что сейчас думают пассажиры, какими словами ругают нерадивых пилотов, устроивших крутые виражи? Их нервы и желудки проходят нешуточное испытание.

Скорость пятьсот километров в час, капитан кидает быстрое «молодец!» и помогает увести самолет влево, чтобы не зацепить багровую тучу, еще немножко, крен двадцать. В стекло резко ударяет ливневый дождь, оба вздрагивают, но глаза устремлены на приборы. Тут открывается просвет, а через него дорога на запад. Отлично берем курс в тот коридор, согласуйте с диспетчерской.

Ну слава Богу, кажется, проползли. Правда, с большим креном на восток, нужно возвращаться. Взгляд Дэна переходит от панели приборов к окну. Понятно, дали бы разрешение на одиннадцать семьсот, удалось бы проскочить сверху. А так пришлось повертеться. Но это не конец.

Едва вписавшись, заняли коридор. Справа снова полыхнуло. Крылом чуть не задели багровое от разрядов облако. В наушниках треск и снова синие грозовые чертики на стеклах.

Небольшая передышка. Одну за другой капитан раздает команды. За стеклом с молчаливой угрозой вспыхивают молнии, озаряя кабину мертвенно-голубым светом. Самолет идет между гигантских глыб облаков, как по великому каньону. Впереди еще один фронт, низкая облачность заканчивается, пора набирать высоту.

Но Дэн не жалуется. Трудности его не страшат и, потом, он отлично понимает, каково сейчас бортам, идущим снизу на высоте в десять километров, в самой куще гроз. Вот их трясет, будь здоров.

Впереди сквозь размытую кромку облаков показался просвет. Указав на него шефу и получив одобрение, Дэн плавно повел машину между двух грозовых бастионов. Только бы не зацепить! По своему опыту он знал, стихию нельзя победить, ее можно обойти, обхитрить, но бороться с ней бесполезно. Потребовалось пять минут, чтобы миновать опасную зону. Но расслабляться некогда. Впереди небо режут развилки молний. Локатор рисует новые фронты.

– Алексей Петрович, лучше бы подняться на двести метров выше. Тогда бы строго прошли над фронтом.

Тарасов кинул внимательный взгляд на приборы. Ему потребовалось пара секунд, чтобы оценить ситуацию и принять решение.

– Борт сто двадцать три. Разрешите занять одиннадцать тысяч семьсот метров? – Спросил Тарасов в микрофон, впрочем, не особо надеясь на быстрый ответ. В эфире стоял гвалт. Экипажи сыпали сообщениями, диспетчера едва справлялись. Мужчина представил, как должно быть сейчас тяжело приходится центру управления.

– Минуту… – Диспетчер уточняет, нет ли вблизи встречного. – Сто двадцать третий, набирайте одиннадцать семьсот.

Дали добро. Давай!

И хотя кондиционер работал на полную, казалось в кабине царила духота. Стараясь откинуть все внешнее, Данила полностью сосредоточился на управлении. Мягко, но уверенно он повел штурвал на себя, неотрывно следя за панелью приборов. Главное не задирать. Спокойнее. Плавнее. Нужно набирать высоту красиво. Машина медленно ползет вверх, ей вторят цифры на приборах, оставляя развилки гроз где-то внизу, вне зоны полета.

Тарасов рядом. Ведет машину взглядом. Ни один мускул не дрогнул на его лице, даже когда попали в небольшую турбулентность. Они летали вместе два года и за это время успели неплохо друг друга изучить.

Когда первая опасность миновала, и мрачные бастионы из серых облаков и гроз были позади, Дэн смог немного расслабиться. Ладони вспотели. По спине струился пот, но это мелочи по сравнению с внутренним удовлетворением от своей работы. Грозу обошли красиво. Не придерешься.

Стюардесса принесла ужин, но из-за стресса есть не хотелось. Выпили по кофе и вновь к приборам.

Метеослужба предупредила о грозах над Москвой. Известно, фронт на высоте – мелочи по сравнению с непогодой над аэродромом. Здесь над облаками можно обойти, но при снижении самолета все сложнее: либо искать брешь, либо заходить на второй круг. Лезть на рожон, все равно, что планировать самоубийство.

– Как думаешь, рассосется? – Почесав затылок, спросил Тарасов. Но было видно, его обуревают сомнения.

Данила внимательно следил за локатором. Картинка менялась, даря призрачную надежду на хороший исход.

Ровно в двадцать один час сорок минут приступили к снижению. Центр тяжести сместился, выгибая позвоночник вперед. Тарасов так и не сел за штурвал. Вымотанный задержками и грозами, мужчина рассудил, что будет лучше доверить посадку более молодому напарнику.