Точка возврата - Мария Ильина

«Надо действовать, вызвать скорую! — уговаривала себя, как ребенка. — Посмотри, что с ним! Ну же, трусиха!» Лада судорожно вцепилась в ободранный, шершавый подоконник, медленно наклонилась, преодолевая головокружение, глянула и ничего не могла понять. Круглая клумба в черной расклякшей грязи, островки серого колючего снега. Щуплая, карикатурная, вымазанная в грязи фигурка, цепляясь за низенькую оградку, пыталась встать.

— Жив! Жив!

Не отрывая от него глаз, по мобильному набрала 03.

Медленно, шатаясь, как старуха, Лада спустилась по лестнице, встала рядом с ним и не решалась заговорить. Твердила себе, как заклинание: «Я его люблю!» Но верилось с трудом, что-то главное перегорело, прошло.

То ли скорая приехала мгновенно, то ли она потеряла счет времени. Белые халаты, синие чемоданчики, запах лекарств… Беглый осмотр, затем обследование в «травме». Ничего, кроме ушибов и синяков. Но впереди — психушка.

— Ну и ну! — возмущалась Лада. — А как же права человека?! А они ей:

— Опасен для себя и окружающих!

Это же надо так сказать! Буквоеды, бюрократы! Повернулась к Алексу за поддержкой и осеклась. Он, замерев в странной позе, разговаривал сам с собой…

И Лада сдалась. Пусть увозят.

Навалилась страшная усталость. Спать, спать! С трудом добралась до дома…

Встреча с лечащим врачом на следующий день с двух до четырех. Лада долго плелась вдоль высокой серой стены. На душе было тревожно, муторно, будто предстоит черту переступить, а за ней — разлука и что-то еще запредельно страшное. Шла, словно в тюрьму. Ну и козел этот Алекс! Столько лет водил за нос, а оказывается, и не злодей вовсе, просто псих. Охрана придирчиво проверила документы. И, наконец, пропустила.

Добро пожаловать в дурдом! Огромная, ухоженная территория, чистые, несмотря на весеннюю слякоть, дорожки, ведущие к нежно-розовым зданиям корпусов. По бокам круглые, почти как на Арбате, фонари. Навстречу группа в одинаковой одежде, с лопатами и метлами, прямо семь гномов-рудокопов. Сказочное, игрушечное благообразие настораживало.

Люди приближались. Лада вгляделась и вздрогнула: одинаковые, мертвые лица.

Так и есть, залечили! Неужели и Алекса это ждет?! Здесь всех причешут под одну гребенку, убьют неповторимость, талант. Спасти! Ее переполняла воинственность, спина выпрямилась, голова поднялась, ветер трепал волосы, как флаг. Не отдам Алекса, ни за что! Надо сначала объясниться с врачом, если не получится, пойти к начальству. Да хоть к Господу Богу! А если и ее схватят и заодно запрут здесь? Лада глотнула подступивший к горлу ком и вошла в светло-зеленый коридор, словно в клетку к дракону. Все та же неживая чистота, ряд горшков с пластмассовой зеленью вдоль стен, как колючая проволока.

Остановилась перед табличкой: «Лугов Валерий Юрьевич, врач-психиатр».

Разглядывала длинненькие листочки бутафорской пальмы. Ни пылинки! Чувствовала себя маленькой, слабой и одинокой в этом дистиллированном помещении. Коснулась ручки влажными пальцами, пытаясь настроиться на разговор. Представила себе старика с остренькой седой бородкой, в круглых очках и с бегающим взглядом.

Лада робко постучала, приоткрывая дверь. Протиснулась в кабинет.

— Здравствуйте! Валерий Юрьевич?

— Да. Присаживайтесь! — на нее смотрел парень богатырского сложения, с коротко стриженными черными волосами. Простое открытое лицо, умный спокойный взгляд, слегка вопросительная, дружелюбная улыбка.

Глава 4

Оплошность

1952 год. Нигде ни кусочка, ни самого завалящего обрывочка тени. Левка поспешил вылезти из нагретого, как духовка, автомобиля, пока окончательно не изжарился. Под ненасытным июньским солнцем, казалось, плавились черные глянцевые бока «победы», даже его собственное отражение дрожало, будто подтекающий пломбир.

«Эх, махнуть бы за мороженым! Но приказано ждать здесь, на Моховой. У Сергея Юрьевича дочка диплом получает, между прочим, с отличием».

Из открытых окон университетского здания доносились звуки праздничного оркестра.

«Зайти бы туда, в тенек, в прохладу. Эх, не стоит и думать!»

Начальник разгильдяйства не выносил. Когда Левку брал, строго предупредил: «Шофер — тот же солдат, с машиной единый механизм, одно целое. Так что изволь соответствовать! Хоть ты и сын погибшего товарища, нянчиться не буду! Знаю, что драчун, так это отставить! Работа, работа и еще раз работа!» Левка представил себе сильного крепкого старика лет шестидесяти, который вроде робота на негнущихся ногах вышагивал по кабинету и говорил резко, прямо топором рубил.

«Неужели с ним дружил мой отец?» Левка принялся в очередной раз вспоминать, или большей частью выдумывать, давно умершего родителя. Парень, копируя движения начальника, прогуливался взад-вперед по раскаленному асфальту и курил. Еще немного — и подошвы задымятся. Кремлевские башни напоминали обмякший от жары пряничный домик. Олень на капоте искрился светом и резал глаза, как сварка. Отойдя от машины шагов на десять, он задержался в крохотном кусочке тени, вздохнул с наслаждением и зажмурился. Когда открыл глаза, увидел пацаненка лет восьми, который крутился у оставленной без присмотра «победы». Грязный, ободранный, коленки в корках и синяках, морда расцарапанная, сам худенький, жилистый, пыльные вихры торчат, словно рожки, прямо чертенок. Да еще кривляется, заглядывая в боковое зеркало.

— А ну, лапу от капота убери, обожжешься!

Мальчишка хотел было дунуть что есть мочи, но, увидев озорные искорки в глазах дяди-шофера, передумал. Сбиваясь и задыхаясь от волнения, выпалил:

— Можно, я чуть-чуть посмотрю? Я машины жуть как люблю! Даже читал, что у них внутри! Ей-богу, не вру! Вырасту — механиком стану или даже изобретателем, вот!

Не встречая сопротивления, он совсем расхрабрился:

— А за рулем я ни разу не сидел! Можно? Чуток? Самую малость? — пацан показал пальцами размер горошины.

Поймав насмешливый дядькин взгляд на обкусанных с черными краями ногтях, принялся тереть руки о еще более грязные шорты.

Левка рассмеялся:

— А зовут тебя как?

— Васькой!

— Ну, так и быть, Василий, валяй! — он приоткрыл водительскую дверь. — Ничего не крути, не нажимай! — Левку забавлял собственный учительский тон.

Сам еще недавно был таким же, только никто не сделал ему похожего подарка. И упущение необходимо исправить. Пусть парень насладится… Звук клаксона оборвал возвращенную детству радость.

Левка вздрогнул, обернулся: из университетской калитки показался Сан Саныч Ситников — ближайший помощник начальника. Он подскакивал и мелко семенил, одной рукой поддерживая брюки, а другой — массивные черные очки в роговой оправе. Смехотворно огромные на беленькой крысиной мордочке с тоненькими черными усиками и непомерными верхними резцами. «Гибрид суслика и очковой змеи!» — величали его за глаза с Левкиной подачи.

«Тьфу ты! Черт несет этого подхалима! Только и умеет, что начальству задницу лизать», — не успел Левка довести до конца мысль, как Ситников перешел в атаку.

— Ай-ай-ай! Что же вы делаете?! Вредительством занимаетесь! Государственную машину хулиганам всяким даете! Поиграть!!! — он с брезгливостью сцапал Ваську за воротник и потянул, будто демонстрируя вещественное доказательство. Потом Суслик сделал паузу, передохнул и продолжил:

— Да тебя, шалопая, только из-за покойного отца держат. Сергей Юрьевич — добрейшая душа! — он закатил глаза в холуйском экстазе, усики мелко задрожали. — Из грязи тебя, дурака, тянет, а ты! — Сан Саныч попытался сделать выразительный жест, ослабил хватку, мальчишка вывернулся и задал стрекача. Суслик кинулся было за упущенной добычей, но Левка преградил дорогу. Ситников принялся оттеснять его слабыми белыми лапками.

Левка отреагировал мгновенно, очки звякнули об асфальт. Когда накатывала яростная удаль, все мысли разом отключались, он дрался истово, исступленно, как одержимый. Ох, этот слепой раж, сколько из-за него было проблем! Буквально все считали своим долгом поучать «хулигана». Все-все! От матери и учителя до последней бабки во дворе, которая на бледное: «Здрасте» — отвечала потоком нотаций: «В коллективе жить не умеешь, отрываешься!» Не то чтобы он специально отрывался, просто оказывался заметен, как бракованное зерно в тарелке каши.

Но эти нудные нравоучения были ничем в сравнении с головокружительной радостью победы, когда самая отъявленная шпана боялась с ним связываться: мол, припадочный! Ну его!

Держа за грудки потрепанного противника, Левка вздохнул и успокоился. До чего же забавный этот Суслик дрожащий, с фингалом под глазом и опустившимися стрелками усов. Левка было рассмеялся, но смешок застрял в горле и вышел жалким кашлем.

Сергей Юрьевич стоял в двух шагах от них, его приподнятое настроение еще до конца не выветрилось, но суровел он на глазах. Левка обреченно разжал руки. Ситников липкой жижей вытек из его объятий, смешно подпрыгивая, отбежал в сторону и замер, преданно глядя в глаза начальнику.