Чаша огня - Сергей Дмитрюк

Затемненный большой зал был полон народа. Тихая и немного грустная музыка лилась на головы медленно кружащихся в танце пар. Голова девушки лежала у меня на плече. Мы танцевали, молча, не глядя друг на друга. Ее волосы цвета меда касались моей щеки, слегка щекоча кожу. От них исходил легкий и невесомый запах ландыша и еще чего-то прозрачного и едва уловимого. Я ясно чувствовал под тонкой тканью платья горячее и крепкое тело девушки, и сердце мое радостно замирало в груди, наполняясь безграничным счастьем. Ее тонкие руки лежали на моих плечах, и я осторожно касался губами ее длинных теплых пальцев. Она бросала на меня лениво-ласковые взгляды и слегка улыбалась маленьким ртом… Какие у нее были глаза?.. Нет, сейчас я этого уже не помнил, только имя этой девушки еще осталось в памяти — Сомма. Она была моей первой юношеской влюбленностью. В тот день мы прощались с воспитательной школой, и больше я никогда не видел этой юной красавицы. Все закончилось, словно сон, — слишком прекрасный и быстротечный.

Я посмотрел на голубую пластмассу крана, покрывшуюся холодной испариной. Воспоминание, того далекого вечера и той девушки, пробудило в душе неясные чувства, и сердце тоскливо заныло в груди. Ведь все тогда могло сложиться совсем иначе. Кто знает, может быть, сейчас эта девушка занимала бы в моей судьбе гораздо больше места… Нет! Я почему-то испугался этих мыслей и поспешил отбросить их от себя. Все это простая тоска по ушедшему детству. Такое бывает, когда человек подходит к определенному этапу в своей жизни и невольно оглядывается назад, на прожитые годы, оценивая уже достигнутое.

Взяв полотенце, я стал, не спеша вытирать лицо. На левой руке что-то сильно саднило. Только сейчас я вспомнил о вчерашней ране. Осмотрел рубец. Он уже затянулся, но выглядел внушительно — от запястья до самого локтя. На память пришли события вчерашнего дня, когда я имел глупость похвастаться перед ребятами своими знаниями приемов самозащиты.

Артур Сароян — кудрявый здоровяк, непоседа и выдумщик, с лукавыми зелеными глазами и носом древнегреческого бога, имевший обыкновение всегда подвергать сомнению, чьи бы то ни было утверждения, и запальчиво пускавшийся в жаркие дискуссии по малейшему поводу — сразу же предложил проверить мои знания. Я, конечно же, стал отнекиваться и всячески увиливать, не желая причинить никому вреда, но это только еще больше распалило Сарояна.

Выставив вперед «бычью» грудь, он напирал на меня, приговаривая: «Испугался, да? Испугался?» Наконец, он предложил использовать «настоящее» оружие. Он был полон решимости, а наши девочки с явным любопытством наблюдали за происходящим, поэтому я, в конце концов, сдался. «Настоящим оружием» послужил обычный хирургический скальпель. Сароян зажал его в правой руке и встал напротив меня, широко расставив ноги. Мне показалось, что он хочет нанести удар снизу, но Артур неожиданно вскинул руку, и обрушил ее на меня, словно кузнечный молот. Мне с трудом удалось отступить, но прием не совсем получился, и в результате Сароян порезал мне предплечье.

Из комнаты донеслись призывные звуки. Я сразу сообразил, что это фабрика-кухня ближайшего Дома пищи доставила завтрак по обыкновенному недельному заказу. Бросив полотенце на сушильную решетку, я направился в столовую.

Беба Арчер была из тех девушек, которые страстно мечтают совершить в своей жизни какой-нибудь героический поступок, или, уж во всяком случае, ни в чем не уступать мужчинам. Порывистая и стремительная, как ветер перед грозой, она умела увлечь за собой всех остальных ребят. Недаром ее единодушно избрали в сектор самоуправления института представителем от нашей научной группы. Ее взор всегда сиял задором, а на губах лежала насмешливая улыбка.

Мы сдружились с ней очень быстро. Никогда раньше я не сближался с женщинами так быстро, как с Бебой. Юли, которую я знал еще ребенком, и которая выросла на моих глазах, была не в счет. Ее отец, Влад Стив был лучшим другом моего отца, Сида Новака, и их давнишняя дружба отложила свой отпечаток на наши с ним отношения. То, что мои родители покинули Землю, когда я был еще маленьким ребенком, и с тех пор работали на Терре, давало право Владу Стиву относиться ко мне, как к собственному сыну. Он всегда опекал меня и как мог, заботился обо мне, но это никоим образом не отражалось на наших профессиональных отношениях. Здесь он был требователен и строг ко мне, как ни к кому другому. Я очень часто бывал у них дома, в уютном небольшом коттедже на южной окраине Города, и столь же часто видел там Юли, которая всегда стремилась больше времени проводить со своим отцом.

Поначалу меня забавляло общение с этим милым и веселым ребенком, и только значительно позже, когда Юли подросла, и в ней все отчетливее стали проступать черты взрослеющей девушки, отмеченные юной свежестью и пробуждающейся женственностью, мое неосознанное влечение к ней стало оформляться в глубокое и нежное чувство. И, тем не менее, взаимопонимание между нами пришло не сразу.

С Бебой у меня было совсем иначе. С ней я чувствовал себя легко и просто, как с равной. Думаю, не ошибусь, если скажу, что наш молодой сплоченный коллектив держался в немалой степени на энтузиазме и энергии Бебы Арчер, хотя каждый из нас привносил в работу свою бесценную лепту.

Вот и сейчас, когда я вошел в нашу лабораторию, все ребята столпились вокруг Бебы в дальнем углу помещения, где между столов с приборами стоял теледатчик и были развешены большие полусферические стереоэкраны. В этот час шел утренний выпуск общепланетных новостей, и я появился как раз в самый разгар информационной передачи Трудового Братства, сразу поняв, что этот коллективный просмотр устроила именно Беба Арчер. Хорошо зная характер девушки, я понял, что все это неспроста, вот только с какой целью она устроила это мероприятие?

Фокус голографона был, сдвинут за границу ограничительного штриха, поэтому объемный эффект эйдопластической съемки не распространялся на все помещение, а находился на передней рамке экрана, в глубине которого сменялись картины бескрайней песчаной пустоши, изнывавшей под лучами палящего солнца. Скудная растительность и бедный животный мир навевали тоску и печаль, как и сухой ветер, гнавший тучи песчаной пыли. Я сразу же узнал величайшую из пустынь Земли Сахару.

Казалось, с экрана ощутимо пахнуло жаром раскаленного песка, но камера оператора уже выхватила из этого горячего и безжизненного простора небольшой островок густой растительности. Он вклинивался в пустыню с востока. Камера крупно показала тенистые пальмовые рощи и обширные сады цитрусовых, широким поясом охватывавшие пустыню вдоль нагорья Ахаггар и Тибести.

Двое ученых в защитных комбинезонах желтого цвета стояли на самом краю этого благоухающего островка у замысловатого прибора на высокой подставке, опиравшегося на тонкие членистые ноги штатива. Они оживленно о чем-то беседовали, и один из них при этом указывал рукой куда-то на юг, вглубь пустыни, делая широкие охватывающие жесты. Тут же камера сдвинула рамку влево, беря в поле зрения две колонны мощных машин, двигавшихся от оазиса к раскаленным пескам. Караван строительной техники медленно удалялся к горизонту, оставляя за собой обширное, очищенное от песка пространство, на котором уже суетились небольшие, похожие на жуков, юркие машины, блестевшие на солнце серебристыми боками. Сеть широких каналов подходила к этому месту вплотную, готовая влиться в грандиозное искусственное море. И сразу же зазвучал голос диктора:

«Как вы знаете, совсем недавно началось освоение доселе безжизненных просторов пустыни Сахара на Африканском континенте. И вот теперь, благодаря широкомасштабному проекту „Кристалл“, разработанному нашими учеными, мы сможем превратить этот суровый край в цветущий оазис, каким была эта пустыня много тысяч лет назад. Наши инженеры и рабочие, благодаря современной строительной технике, создадут здесь огромное искусственное пресноводное море, на берегах которого в дальнейшем предполагается создать новый жилой сектор Афро-Американской жилой зоны, а так же построить ряд мощных гелиоэнергетических станций, которые вольются в единую сеть приемных энергетических станций Экваториального Кольца».

Картины на экране сменились. Появилась карта обоих полушарий Земли. В правом нижнем углу восточного полушария располагались несколько десятков рядов розовых кружков, а ниже тянулись ряды зеленых треугольников, отмечавших сектора жилых зон Трудового Братства.

«Только что к нам поступило предложение молодого ученого-архитектора Анри Дэка, — сообщил диктор. — Он работает в ЦАДе Австрало-Азиатсткого жилого пояса, и вместе со своими товарищами разработал проект плавающего спортивно-оздоровительного комплекса для детей. Этот комплекс Анри Дэка предлагает разместить в бассейне будущего искусственного моря с тем, чтобы он обслуживал весь новый жилой сектор. Поэтому вопрос о необходимости создания подобного комплекса выносится на всеобщее обсуждение. Окончательное решение по данному проекту будет принято Советом Экономики после анализа всех высказанных мнений. Мы предлагаем всем поделиться своими мыслями о проекте Анри Дэка, о его целесообразности, архитектурных достоинствах и недостатках. Подробнее ознакомиться со всей технической информацией можно по коду 462-68 АД Информационного Центра Австрало-Азиатского жилого пояса».