Африка грёз и действительности (Том 3) - Иржи Ганзелка

В этом здании пишутся теперь новые главы неоконченной книги бурных судеб молодого Южно-Африканского Союза, страницы которой обагрены кровью гордых зулусов и басуто, а также кровью белых завоевателей…

Праздник труда выглядит в Южно-Африканском Союзе несколько иначе, чем в остальном западном мире, и не имеет ничего общего с Первым мая в Чехословакии. Собственно говоря, здесь Первое мая это вовсе не праздник труда. Заводы и фабрики, учреждения и магазины работают полным ходом. Трудящиеся, где бы они ни находились — на фермах, в шахтах, в мастерских или за окошечком почтового отделения, одинаково опасны как для генерала Сметса, так и для помещиков, возглавляемых Маланом. Праздновать Первое мая им запрещено. А трудовой люд Южно-Африканского Союза слишком хорошо знает, что подобное запрещение означает и до сих пор. От огня полицейских пулеметов и от артиллерийских гранат пало уже много сотен белых и цветных рабочих, восстававших против законов Южно-Африканского Союза.

Первое мая в Претории — это праздник совсем для других людей. Утром мы шли по главной улице к площади. Вдруг перед нами появился стройный испанский кабальеро в широком сомбреро, развевающемся плаще из черного и красного бархата и в узких черных брюках. Тонкая рапира болталась у него на боку. Однако кабальеро на поразительно чистом и в достаточной мере гортанном африкаанс попросил нас и других прохожих пожертвовать сколько-нибудь на больницу. Для большей убедительности он позвякивал жестяной кружкой.

Мы не поняли его обращения на языке африкаанс, и он с готовностью повторил свою просьбу на столь же чистом и учтивом английском языке. Минутой позже перед нами уже звенели кружками загримированные арлекины, черти, ангелы с шелковыми крыльями, рыцари и трубочисты, греческие богини и кавалеры в стиле рококо. Так выглядел карнавал на улицах современного шумного города. Майский карнавал с кружками для сбора пожертвований!

К 10 часам дня движение транспорта на главной улице Чёрч-стрит и на центральной площади затихло. Окна, балконы и тротуары заполнялись зрителями. Два часа длилась процессия масок и аллегорических колесниц с неизменными кружками. Студенческий карнавал ежегодно повторяется на Первое мая. Студенты университетов Претории и Иоганнесбурга — это главная опора местных больниц. Учащиеся высших учебных заведений обеспечивают сбор средств на лечение бедняков, но большую часть выручки поглощают значительные расходы по устройству карнавала…

Возле нас на тротуаре оказался один из немногих студентов в обычной одежде. По-видимому, мы его озадачили своим несколько странным вопросом: «Имеется ли в Претории государственная или общественная больница, которая не зависела бы от частной благотворительности?»

Студент первого курса медицинского факультета посмотрел на нас непонимающим взглядом.

— Государство? Город? А что у них общего с этим делом? Они, правда, тоже иногда помогают. Претория бесплатно предоставила участок земли для строительства больницы. Разве этого недостаточно?

— А что если больнице не хватит средств?

— Тогда в ней будут лечить только за деньги, пока не поступят новые пожертвования.

Мы проводили второй день в Южно-Африканском Союзе…

«Эй, какой вы марки?»

По шахматной доске Претории мы возвращаемся в гостиницу, держа на коленях план города: направо, три квартала прямо, налево, направо, снова направо…

На светофоре загорелся красный свет; справа, на расстоянии одной машины, останавливается отполированный «линкольн», и из его окошечка раздается резкий оклик:

— Hallo, what make are you?

Мы оглянулись, так как этот вопрос мог относиться только к нам. Водитель чуть не вывалился, высунувшись из окошечка, и снова повторил:

— Эй, какой вы марки?

Про себя мы посмеялись удачно сформулированному вопросу.

— «Татра», — крикнули мы, оглядываясь назад. — Ти-эй-ти-ар-эй, — поспешно повторяем мы по буквам, смотря в широко раскрытые глаза водителя. Поток машин трогается.

На следующем перекрестке при красном свете заскрипели тормоза, и «линкольн» остановился рядом с нами.

— Как вы ее назвали? «Thatra»? Я гонюсь за вами вот уже 10 минут. Отстал на один светофор. — Затем в шуме разъезжающегося потока машин водитель кричит нам вслед:

— Подождите меня у следующего…

Еще через два квартала мы вместе с едущим за нами «линкольном» свернули к гостинице. Останавливаемся на прилегающей улице, чтобы расспросить у «линкольна», что творится у него на душе.

— Бежит же она у вас, черт возьми! Отрывается! Не мог за вами угнаться! Откуда вы приехали?

— Из Чехословакии. Через Францию, Марокко…

— А как через пустыню?

— Из Каира на юг, через Нубийскую пустыню в Судан, Эфиопию…

— Неужели? Вот на этой машине?

«Линкольн» подвертывает брюки и на животе лезет под «татру».

— Goddam! Где же такие делают? В Чехословакии? В Иоганнесбурге из-за вас застопорится движение. Хотел бы я посмотреть на вас в Кейптауне. Такого там еще не видывали. Мотор сзади!

Через минуту вокруг машины уже теснилась толпа. Вопросы так и сыпались на нас.

А спереди у вас второй мотор? Это гоночная машина? Амфибия? Поднимаем передний капот. Бурный смех.

— Колеса! Look at that![7] Шины! Хотите поменяться? Я дам вам два новых «линкольна», каждому по одному, — обращается к нам наш старый знакомый после того, как он несколько раз обошел вокруг «татры» и досыта нагляделся на ее необычный вид. Медленно выезжая из толпы, мы вспоминали о десятках таких же вопросов и предложений, которые получали в странах, уже оставшихся позади.

Глава XXXVI

«МАЛАЯ АМЕРИКА»

Шоссе между Преторией и Иоганнесбургом — бесспорно самое оживленное в Южно-Африканском Союзе и лучше остальных оснащено дорожными знаками.

Уже в предместье Претории мы включились в поток машин. Быстро проезжаем мимо табличек, указывающих максимально допустимую скорость для отдельных коротких отрезков пути.

«30» — лаконично гласит первая надпись, составленная из белых призматических стекол и обрамленная красным кругом. А через 100 метров такая же табличка еще раз напоминает о том, что здесь нельзя превысить скорость 30 миль в час.

За поворотом — другая табличка с перечеркнутой тридцаткой, а еще через 10 метров новый знак поднимает верхний предел скорости машин до 45 миль. Небольшой ровный участок; вслед за перечеркнутой цифрой 45 — новая табличка, разрешающая скорость 60 миль в час. Максимальная скорость в 100 километров у нас в Чехословакии на табличках уже не указывается. На этом шоссе, однако, большая часть машин пользуется разрешенной предельной скоростью. Поток машин летит по асфальту, и красные тормозные сигналы вспыхивают только перед самой петлей ближайшей серии серпентин, где новые таблички разрешают скорость в 20, 30, 40 миль в час, в зависимости от видимости и от уклона правильно спланированных виражей на поворотах. Перед новыми знаками всегда находится табличка с предшествующей цифрой, перечеркнутой красной чертой из призматических стекол.