Африка грёз и действительности (Том 3) - Иржи Ганзелка

В стране Сметса и Малана существует не только дискриминация цветных народов. Количественно незначительная, но обладающая несоразмерной экономической мощью прослойка угнетает здесь рабочий люд без различия цвета кожи. Она проводит неслыханную социальную дискриминацию любыми средствами: политикой заработной платы, подкупом отдельных представителей профсоюзного руководства, полицейскими дубинками, пистолетами и пулеметами, а если потребуется, то броневиками, пушками и самолетами. И не в последнюю очередь своей школьной политикой.

В Южно-Африканском Союзе нет закона об обязательном школьном обучении. Сеть общедоступных начальных школ ничтожна. Низкооплачиваемые учителя этих школ не соответствуют назначению по своей подготовке, да и численность их незначительна.

Сколько-нибудь состоятельный белый не пошлет своего ребенка в такую школу. Не сделает он этого по двум соображениям: ребенок в общедоступной школе не многому научится и, кроме того, будет постоянно подвергаться опасности заразиться инфекционным заболеванием.

Самые богатые люди содержат для своих детей роскошно оборудованные частные школы, щедро жертвуют деньги церковным школам или же нанимают домашних учителей. А для завершения образования они посылают своих детей в Европу или в США.

Между тем миллионы бедняков не могут обеспечить своим детям не только такое образование, но даже и посещение общедоступных школ, либо потому что в них не хватает мест, либо из-за недостатка средств.

Народ долго терпел все это молча. Долго колебался он, раздираемый отчаянием, нищетой, ненавистью и остатками расовых предрассудков. Долгое время в Южно-Африканском Союзе существовали обособленные профсоюзные организации белых, индийцев и негров.

Первой организацией, которая сумела сплотить всех рабочих, безразличия цвета кожи, на одной общей основе, была Коммунистическая партия Южно-Африканского Союза.[9] Она повела их всех рука об руку на успешную борьбу за улучшение условий труда, за избирательные права, за школы, за более высокий материальный и культурный уровень.

Правительство Южно-Африканского Союза ответило на это арестами и преследованиями. Но трудовой народ уже увидел перед собой ясную цель. Он сплотился, окреп, закалился в огне первых коллективных выступлений. Борьба этих двух противостоящих миров приближается к кульминационной точке.

К правящему классу здесь, естественно, примыкает еще третья группа — прослойка белых торговцев, высшего чиновничества, рантье и интеллигенции. По экономическим возможностям этой группе, конечно, далеко до высшей общественной прослойки, однако ее материальный уровень довольно высок. Цветное население Союза она рассматривает лишь как средство повышения своего собственного материального уровня, и только.

Один интеллигент из Южно-Африканского Союза, побывавший в Бельгийском Конго и заметивший, что там часть негров, работающих в рудниках и в административных органах, получила хоть какое-то элементарное образование, не переставал выражать свое раздражение по этому поводу.

— К чему это приведет, если и у нас здесь будут образованные негры! Ведь и так уж они стили пролезать в учреждения, в банки, на места учителей в негритянские школы; они даже начинают разбираться в нашей литературе и газетах. Следят они уже и за разногласиями в нашей среде; этого мы здесь, в Союзе, ни в коем случае не можем допустить! Пусть себе работают в шахтах и в мастерских! Могут и в домашнем хозяйстве помогать. Но нельзя давать им такое образование, с которым они могли бы занимать ответственные посты…

— А есть у них способности к такого рода работе?

— They're as clever as monkeys — они умны, как обезьяны! А вы как думали? Если бы негры получили хотя бы крупицу нашего образования, то они заткнули бы за пояс не одного белого. Они бы оттеснили нас, белых, с наших — да, да! — с наших собственных позиций. Это означало бы равные избирательные и все прочие гражданские права, а также повышение их культурного и материального уровня в ущерб нам. Даже подумать страшно!

На минуту он замолчал, а потом посмотрел на нас как бы совершенно иными глазами.

— Я знаю, что мы эгоисты, — заговорил он снова глухим, усталым голосом. — Знаю, что это не гуманно. Почти все мы это сознаем. Но поймите же нас! Мы тоже боремся за свое существование. Ведь негров вчетверо больше, чем нас! Союз не так богат, чтобы в нем все могли жить так же хорошо, как живет в настоящее время, скажем, половина белых. Мы берем себе больше, чем нам полагается. Если черные возьмут верх, то они прогонят нас в старую истеричную Европу. Мы чувствуем, что идем не по пути справедливости, но, знаете, своя рубашка ближе к телу…

В этот момент нам вспомнилось черное лицо Али Османа Абдуллы Мохаммеда Баравана, почтенного сомалийского повара. «Sarebbe confusione — все бы тогда перепуталось», — вырвалось у него, когда он слишком отчетливо представил себе, что его жены могли бы жить так же, как и он.

Какая же разница между этим сомалийским поваром и южноафриканским интеллигентом, владельцем акций иоганнесбургских рудников, Генри Фордом или любым из еще существующих монархов? Все они живут чужим трудом. Каждый из них берет себе больше, чем ему полагается, больше, чем оставляет другим.

Все они проводят дискриминацию, отличаясь друг от друга лишь степенью и масштабами своего аморального поведения по отношению к тем, кого им удалось поработить.

Почему бы и не покурить в опере?

Необычайно стремительный и поверхностный образ жизни, с которым сталкиваешься во всех слишком быстро выстроенных и переполненных людьми городах Южно-Африканского Союза, приводит к неизбежным последствиям, которые поражают человека, культурного в европейском смысле слова. Этот образ жизни ставит в тупик и вызывает раздражение у чехословака или у гражданина другой европейской страны, который попадает в Южно-Африканский Союз. Он жалуется, что в такой среде не может жить. Конечно, тот, кто пробыл в стране лет 10, только грустно пожмет плечами и скажет:

— Театр мы можем увидеть только во сне, но с этим мы уж смирились.

Живем без этого…..

В Иоганнесбурге, в котором проживает около миллиона человек, до сего времени не смогли построить постоянного театра. Город не знает, что такое постоянная опера, постоянные выставки картин и скульптур. Все это здесь не столько насущная потребность культурного человека, сколько проявление высокомерного снобизма со стороны тех, кто может ежегодно позволить себе поездку в Европу или Америку. Такое путешествие предпринимается не ради самого искусства, а для того, чтобы было о чем поговорить «в обществе», чтобы собеседник почувствовал, что у вас для этого «хватает средств».