Африка грёз и действительности (Том 3) - Иржи Ганзелка

— Как ты думаешь, Мира, когда они теперь снова нам понадобятся?

— В Аргентине едва ли. Там будет так же холодно, как и здесь. Пожалуй, в Парагвае или в Бразилии.

В Южной Африке начиналась зима. Еще до полудня мы пересекли под Мессиной тропик Козерога, а вечером все еще не могли примириться с тем, что Первое мая у антиподов — это предвестник наступающей зимы, а не месяц цветения.

В канун Первого мая улицы Претории и ее главная площадь Чёрч-сквер, сдавленная величественными зданиями учреждений, банков и торговых фирм, кипели бурной жизнью. Студенты университета в характерных шапочках; толпы людей перед ларьками с кондитерскими и колбасными изделиями; газоны маленького парка, по которым разбросаны листовки, призывающие на двух языках — африкаанс и английском — не забывать, что завтра состоится традиционный «University Rag» — благотворительный сбор, проводящийся студентами в пользу местной больницы.

Студенческая капелла, разместившаяся на эстраде под пальмами, заглушала певца у микрофона. Джазовый ритм последних американских «боевиков», подчеркиваемый гитарой, подзадоривал молодежь, толпившуюся на эстраде и газонах. Атмосфера была насыщена ярмарочным весельем и напоминала скорее карнавал, чем канун праздника трудящихся.

Твердый язык африкаанс с его раскатистым «р» слышится в Претории со всех сторон. Английский язык здесь в большинстве случаев только терпят, причем он, безусловно, не пользуется чрезмерной симпатией. Он оттеснен за стекла витрин и на перекрестки, где на указателях регулирования уличного движения английский язык чередуется с африкаанс. Вот надпись «Hou links», а под ней «Keep left» («Держись левой стороны»). На следующем перекрестке те же надписи в обратном порядке.

Африкаанс — модернизированный язык голландских поселенцев — в энергичной борьбе завоевал себе равноправие с английским, которому пришлось с этим смириться. Это ощущается на каждом шагу. Когда мы обратились к молодому человеку, судя по внешности, студенту, с просьбой указать нам кратчайшую дорогу до почты, он смерил нас с головы до пят молниеносным леденящим взглядом и только потому, что узнал в нас иностранцев, процедил сквозь зубы ответ по-английски. Иначе вряд ли бы он нам ответил.

Зашли мы как-то в народную столовую и заказали ужин, конечно по-английски. Официант четыре раза обегал всех посетителей, давно обслужил тех, кто пришел гораздо позже нас, а на наш столик смотрел как на пустое место. Вокруг не было слышно ни одного слова по-английски. Мы стали добиваться своего права более энергично. Наконец официант остановился у нашего столика. Он словно подрос на дециметр, нахмурил лоб и, мрачно глядя куда-то поверх наших голов, буркнул на африкаанс: — Что вам угодно?

Южная Африка готовилась к выборам. Кто же победит? «Добрый старый генерал Сметс» или доктор Малан, не пожалевший усилий, чтобы проучить Англию и сменить истлевший британский хомут на новый, более нарядный, позванивающий бубенчиками американских долларов? Судя по всему, Претория, город сторонников Малана, высказала свое решение еще за три недели до выборов…

Майский карнавал

Если вы хотите представить себе облик южноафриканской столицы, то вообразите, что находитесь в современном квартале города Градец-Кралове*. Однако при каждом сравнении возникает свое «но»! В центре Претории, распланированной наподобие шахматной доски, расположен зеленый круг главной площади Чёрч-сквер. Вокруг нее теснятся главные общественные здания, в архитектуре которых сочетается старый голландский и современный стиль. И как везде, где недостает традиций, эта эклектика усугубляется имитацией античных колонн. Двухэтажные троллейбусы, напоминающие передвижные наблюдательные вышки, прокладывают себе дорогу в потоке современных автомобилей. Витрины магазинов переполнены соблазнительными товарами, доставляемыми из всех уголков земного шара. Ведь золото, которым богат Южно-Африканский Союз, все еще остается надежным и универсальным платежным средством наравне с алмазами, добываемыми в Кимберли, но, разумеется, не для тех, кто своими руками вырвали их из недр земли, не для тех, кто загнан в гетто на окраинах Иоганнесбурга и Кимберли, кто ютится в деревянных и жестяных лачугах в предместьях чванливой Претории. Эти люди не знают даже названия всех совершенных изделий современной промышленности, потребительских товаров, выставленных в ярко освещенных витринах. Но в магазинах посетителей почти нет. Даже в Претории — столице Союза, не слишком много тех, кому доступны эти роскошные товары.

На бульвары торгового центра выходят фасады старых голландских домов, к стилю которых подходят прически и платья богатых дам, воскрешающие забытые времена наших мамаш и бабушек. Античные колонны в городе, центр которого 50 лет назад вырвался из плена глинобитных лачуг, производят такое же странное впечатление на европейца, как и новая мода под автоматическими светофорами. Кажется будто с пожелтевших фотографий сошли эти застывшие мечтательные фигуры с алебастровым цветом лица, закованные в панцири корсетов, с плотно облегающими талию лифами, с турнюрами и шлейфами, с брыжами, надушенными лавандой, и усаживаются в вылощенный «бьюик» новейшего образца.

Холодильники, пылесосы, электрические бритвы, роскошно иллюстрированные журналы со всего света, прекрасные виллы в предместьях, герметически отделенных от «shanty town»,[6] города грязных бараков и немощеных улиц, и, наконец, современные кинотеатры. Хочется упомянуть еще об одном «но». В Градец-Кралове есть театр, а в Претории для его сооружения еще не хватило времени. Не хватило времени и для концертного зала, где можно было бы послушать хорошую музыку…

На высоком холме за городом поднимается к небу монументальный Дворец правительства — широкий полукруг зданий, завершающийся башнями в стиле барокко и окаймленный мощной античной колоннадой. Полукруг обрамляет огромный амфитеатр, в центре которого возвышается каменный алтарь. Перед зданием на краю холма, стоит как форпост, памятник погибшим героям. Лишь на мгновение здесь как бы чувствуешь холодное дыхание минувших веков. Но преторийский капитолий — это живая, даже, пожалуй, слишком живая действительность. Стремление получить место в его стенах заставило бурского генерала Сметса перейти на службу к Великобритании. А ныне Малан, преемник Гитлера на южной оконечности Африки, старается выбить кресло из-под Сметса, угрожая сбросить его. Достанет ли сил у старого генерала, чтобы вновь прочно поставить свое кресло на все четыре ножки?

В этом здании пишутся теперь новые главы неоконченной книги бурных судеб молодого Южно-Африканского Союза, страницы которой обагрены кровью гордых зулусов и басуто, а также кровью белых завоевателей…