Внуки лейтенанта Шмидта. Политический детектив - Бернард Задунайский

– Майкл мы хотим слегка проучить ваших красных, если ты не против. Может потребоваться экстренная помощь в магазине. – без церемоний приступил к делу высокий седой агент.

Шерман ответил неожиданно резко:

– Если вас, господа, интересует моё мнение, то я против! Это «звёзды» мирового уровня, отделавшие наглых канадцев. Ребята приедут по приглашению и своей провокацией вы подставите наш семейный бизнес. Распугаете политической шумихой постоянных клиентов, и мы потеряем потенциальные контакты.

Потом второй агент долго и нудно расписывал, как охамевшие русские на днях или раньше закидают штаты баллистическими ракетами «Сатана». А бородатые казаки в противогазах пройдут лавой по Бродвею и порубят в капусту оставшихся в живых.

Майкл напомнил азы международного права:

– Но сейчас русские приехали с клюшками, а за окончательным ответом идите к полковнику Шерману. – Он встал, давая понять, что разговор закончен.

– А ты молодец, ковбой! Правильно излагаешь. Извини, работа у нас такая, – отметил седой, и они вышли, не прощаясь.

Русские приехали в полдень, по привычке решив, что магазин закроют на перерыв или санитарный час.

Их было человек 20, в компании трёх офицеров КГБ, которые разительно отличались от золотозубых монстров, орудующих в бондиане.

Комитетские прилично владели языком и поддержали беседу о новинках «hard-n-heavy», хотя давно разменяли третий десяток. Советские хоккеисты привычно изображали «звёзд», раздавая автографы покупателям магазина. Знаменитости охотно дарили открытки с портретами и даже снимались с поклонницами, которые нашлись в русском Бруклине.

От подарков они гордо отказались, закупив подборки дисков классического хард-рока и «Pink Floyd». Нападающие отдавали предпочтение покойному Марку Болану и хулиганам «Slade». Заскочили за автографами, и вчерашние вербовщики Шермана, которые обменялись с советскими коллегами многозначительными взглядами.

Чем и ограничились. Настоящие профи, пометив территорию, чувствуют друг друга на расстоянии, как хищники в джунглях.

«Встреча прошла в тёплой дружественной обстановке, стороны обменялись памятными подарками и сувенирам. Высоко неся знамя советского спорта, чемпионы мира и Европы продолжили культурную программу за океаном». – Примерно так мог выглядеть официальный рапорт кураторов хоккея из комитета.

Правда, потом в отеле тщательно проверяли пластинки на предмет враждебной пропаганды, но это уже без протокола. С содержанием данного отчёта Шерман вскоре ознакомится при самых неожиданных обстоятельствах.

Такие минуты в романах принято посвящать внутренним переживаниям героя и, как правило, на фоне природных катаклизмов.

Потрясённый агент просто обязан выйти на берег Гудзона или Клязьмы и, вглядываясь в густые тучи над Манхэттеном или Гавриловкой, закурить «Кэмел»! Или «Приму»!

При этом желательно сжимать в руке трофейный «Вальтер ППК» или наш «ПСМ». Грозовые облака заботливо накрывают верхушки небоскрёбов или крыши полупустых коровников, а разведчик или шпион жадно прикуривает одну сигарету за другой. Он переживает за индекс Доу-Джонса или за среднемесячный надой.

Но с Шерманом ничего подобного не происходило, наоборот, на улице светило солнце, а начинающий Джеймс Бонд, к огорчению рекламодателей, был некурящим.

Мимо проскочили довольные агенты. Садясь в машину, седой пропел басом: – Smoke on the water, fire in the sky! Знаменитый припев одноимённой песни «Deep Purple» – «Дым над водой, горело небо» прозвучал к месту и в нужной тональности.

Эта бессмертная фраза пришла в голову соавтору песни Роджеру Гловеру на утро после пожара в казино, где планировалась запись культового альбома «Machine Head». Как известно, диск дописывали в коридорах отеля швейцарского города Монтрё на мобильной студии группы «Rolling Stones».

Смущённый Майкл молча кивнул, окончательно увязая в трясине диверсий. Предстоял серьёзный разговор с Шерманом-старшим.

Выслушав сбивчивый рассказ сына, асс разведки ударился в патетику:

– Наш семейный бизнес может перенять и старший брат, но выбор остаётся за тобой. Запомни: в разведке ставки, как правило, выше жизни агента. Вокруг ни друзей, ни союзников, и ты всегда один. Ждёшь провала. Но Россия нам совсем не чужая: там могилы моих предков. Ты будешь удивлён, но в Петербурге, то есть Ленинграде, проживают наши родственники. А точнее: твой племянник с семьёй. По данным конторы, он наш коллега и служит в русской контрразведке. Что бы не случилось, не вздумай их искать!

Отец сделал паузу и достал калькулятор:

– Но с другой стороны, коммунистический режим угрожает нашей новой родине и тебе пора сделать свой выбор. Люди этой профессии творят историю, оставаясь в тени. Ты увидишь сегодняшнюю Россию, где мы никогда не бывали. Примешь их предложение и семья будет тобою гордиться! Но в этом бизнесе нет обратной дороги!

Шерман-младший только усмехнулся:

– Тебе, конечно, виднее. Двадцать лет жизни среди рыцарей плаща и кинжала. Но история повторяется на следующем витке спирали и мир, как и сорок лет назад, снова на пороге мировой войны. Вопрос: кто начнёт первым? Сталинские маршалы или наши нефтяные генералы? В этой войне нам уже не отсидеться за океаном. Русские «Мурены» с крылатыми подарками лежат на грунте в сорока милях отсюда. Мы даже не докурим последнюю сигарету – время подлёта две минуты! Я займу твоё место в строю, отец. Так и передай генералу!

Старший старался не выдавать волнения и открыл кассовую книгу:

– Пойдём, подведём дневное сальдо, сынок. Интересно сколько сегодня потратили русские?

Судя по выражению лица, он остался доволен цифрами. Проверяя чеки, младший вспоминал, как пару часов назад провёл свою первую операцию, расхваливая на хорошем русском гитаристов Ричи Блэкмора и Джимми Пейджа. Сегодня Майкл Шерман прощался с прошлой жизнью: семьёй, магазином, девушками с Брайтон-Бич и карьерой инженера-электронщика.

Через неделю он прошёл медкомиссию и, подписав контракт с «фирмой», прибыл в разведшколу, которая скрывалась в глухом лесу у канадской границы. Закрытый объект на берегу озера разместился в капитальных коттеджах среди величественных сосен. Заведение функционировало под «крышей» школы аквалангистов. Вдали от любопытных глаз укрылась и вертолётная площадка для особо опасных гостей.

Майклу приходилось слышать о спецшколах ЦРУ в Кэмп-Пири и Хертфорде, где готовили оперативников и мастеров глубинного залегания. Там учебный процесс напоминал курс выживания в лагере «морских котиков». А на территории объекта «Гурон», где начинал свой путь в разведку Шерман, воссоздали маленький советский посёлок.

Здесь функционировали: клуб, библиотека, школа и гастроном, где курсанты отоваривались за рубли.

Хамоватые продавщицы продвигали на американский рынок вонючие советские сигареты, кильки пряного посола, похожие на перебродившие анчоусы, и консервированный зелёный горошек. Отведав «Балтийских шпротов» без водки, внук возненавидел эстонцев. В ароматизированной продуктами третьей свежести столовой №42 II Райпищеторга имени Клары Цеткин подавали загадочные биточки и лангеты.

На камбузе командовал бывший кок с русского сухогруза, который сохранил рецепты советского общепита и за это регулярно появлялся с подбитым глазом. После дружеских встреч с курсантами он стал тайно подкладывать в котлеты мясной фарш, нарушая служебную инструкцию.

Советская кухня разительно отличалась от любимой Шерманом русской полным отсутствием вкуса и невыразимо мерзким запахом. Шеф-повар заверял: советскому человеку чужды гастрономические изыски, он только принимает и переваривает пищу. Ничто не вправе отвлекать трудящихся от строительства бесклассового общества.

Но желудок Шермана бурно протестовал, не желая принимать эту новую реальность, с которой отныне придётся жить.

В столовой спецшколы звучали только лидеры советских чартов, хэдлайнеры топ-парадов и уходящие вниз рейтинга бестселлеры. Предусматривался ежевечерний киносеанс в клубе с советским триллером на экране и обязательный просмотр программы «Время».

Словом, политотдел училища мог бы «с чувством глубокого удовлетворения» отчитаться в проделанной работе. Наставники выбивали из курсантов американские манеры, превращая их в типичных обитателей советских микрорайонов. Особенным успехом у однокашников Майкла пользовались семинары по ненормативной лексике, в которой он сильно преуспел. Курс давал сбежавший во время гастролей по Канаде, комик Одесского театра драмы.