Мелочи архи..., прото... и просто иерейской жизни - Михаил Ардов

Мой родной дед А.А.Ольшевский в начале века обучался в гимназии города Владимира. Он вспоминал, как на уроках Закона Божьего преподаватель, священник, разъяснял своим ученикам одно из прошений ектеньи:

"Христианския кончины живота нашего безболезнены, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшном Судищи Христове просим".

Батюшка, по-владимирски "окая", говорил:

— Какая бывает постыдная кончина? Например, в г... утонул.

А теперь хочу привести довольно известный анекдот из церковной жизни, я, помнится, даже читал его в какой-то книге.

В старое время в селе, которое называлось Палисадник, служили священник и диакон. Как-то они шли вместе на требу, и на дороге перед ними оказалась глубокая и обширная лужа, обойти которую не было никакой возможности. Диакон при этом случае был в сапогах, а священник в како-то легкой обуви. И вот батюшка уговорил диакона перенести его через лужу. Тот согласился, взгромоздил священника на свою спину и понес... Но то ли лужа была слишком велика, то ли вес у батюшки чересчур солидный, но диакон на самой середине водной преграды ношу скинул. Священник, который изрядно промок и испачкался, не удержавшись, ударил обидчика, и между ними завязалась драка... Соблазнительный этот случай, разумеется, не остался незамеченным, дело дошло до благочинного, а тот сообщил архиерею. Резолюция, которую Владыка наложил на письме благочинного, была краткой и выразительной: И коня и всадника —; Вон из Палисадника.;

(Тут следует добавить, что для церковного человека это звучит тем более забавно, что со слов "Коня и всадника в море Чермное" начинается весьма употребительное песнопение — ирмос пятого гласа.)

Тут в памяти всплывает и такое. Некий батюшка приходит домой в сильном расстройстве и говорит жене:

— Матушка, меня сегодня в церкви диакон побил...

— Это каким же образом?!

— Да не образом, дура, а подсвечником!

Мне рассказывали, что в дневнике А.С.Суворина описывается такой забавный эпизод. Генералу Дурново был присвоен придворный чин, и по этому случаю он примерял новый мундир. Глядя на себя в зеркало, генерал спросил своего камердинера:

— Ну как, Иван? Идет мне этот мундир?

— Очень идет, ваше превосходительство, — отвечал тот, — вы в нем теперича похожи на льва.

— А где же ты видел льва? — удивился Дурново.

— А на картинке, — отвечал камердинер. — На нем Иисус Христос в Иерусалим въезжает...

В прежнее время, когда заказывался "сорокоуст", то действительно служилось подряд сорок божественных литургий (в просторечии обеден). В деревенских храмах на этих службах подчас вообще никого не было — только сами клирики, прихожане являлись к концу службы, чтобы отстоять панихиду.

Так вот в некоем селе священник и диакон, чтобы облегчить себе жизнь, прибегали к такому приему. Литургии они вовсе не служили, а сидели в Алтаре у окна и смотрели, когда появятся на дороге прихожане. Тут они открывали Царские врата и имитировали окончание обедни, примерно с песновения "Видехом свет истинный..." Затем после отпуста начиналась панихида.

Это мне когда-то рассказал архиепископ Киприан и добавил:

— Ну, чего можно было ждать для Церкви при таких священнослужителях?..

В 1913 году Россию посетил Патриарх Антиохийский Григорий. Русского языка он, разумеется, не знал, служил по-гречески, но некоторые возгласы произносил по-славянски, их ему подсказывали сослужащие с ним наши архиереи. По этой причине произошла курьезная и даже отчасти соблазнительная история.

Патриарх служил Божественную литургию, а один из русских митрополитов стоял в Алтаре неподалеку от Престола и в определенные моменты исполнял обязанности суфлера.

На великом входе Патриарх принял от протодиакона дискос, а невидимый народу Митрополит тихонько подсказал ему нужные слова:

— Благочестивейшего, самодержавнейшего, великого Государя нашего...

Патриарх, стоящий в отверстых Царских вратах, громко на весь храм возгласил эти слова.

Митрополит продолжал:

— Императора Николая Александровича всея России...

Патриарх все это повторил.

Митрополит суфлировал далее:

— ... да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно и во веки веков...

И опять:

— Супругу Его, благочестивейшую Государыню Императрицу Александру Феодоровну...

Все шло гладко, русский иерарх подсказывал, а греческий возглашал.

Митрополит продолжал:

— Святейший правительствующий Синод да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно и во веки веков...

Патриарх повторил эти слова и уже без всякой подсказки, по собственному разумению добавил:

— Супругу его...

Услышав о "супруге Синода", митрополит всплеснул руками, и у него вырвалось:

— Супруги нет!..

А Патриарх принял это восклицание за очередную подсказку и громким голосом повторил:

— Супруги нет!..

Что было дальше и как завершился этот великий вход — история умалчивает.

В начале нашего века в соборе города Владикавказа был такой забавный случай. Тамошний архиерей совершал на литургии диаконскую хиротонию. При этом ставленник был совершенно лысый. И вот, когда протодиакон стал первый раз обводить его вокруг Престола, он от волнения задел семисвечник и опрокинул одну из лампадок, да так, что масло пролилось ему на голову, а "поплавок" (устройство для фитилька) прилип к коже черепа...

Смотреть на умасленную главу несчастного, да еще с прилипшим поплавком, без смеха было невозможно. Смеялись решительно все — священники, диаконы, прислужники... Не смеялся только один человек — архиерей, совершавший священнодействие.

Но вот отошла литургия, и, чтобы наказать своих смешливых клириков, Владыка устроил крестный ход в ближайший монастырь — несколько километров по жаре с иконами и хоругвями, в полном облачении. И тут всем стало не до смеха.

Один человек, который в молодости жил в Сергиевом Посаде, рассказал мне такую историю. Было это тогда, когда отец Павел Флоренский только что принял священный сан. Служили всенощную. В самом начале, как положено, священник с кадилом и диакон со свечой пошли по всему храму... (Вот тут некоторая неясность — о. Павел был то ли еще диаконом, то ли уже священником. Но факт, что сослужил ему такой же новоиспеченный клирик.) Они подошли к праздничной иконе, которую следовало покадить только с одной стороны. Но так как оба они толком службы не знали, то обошли аналой — окадили икону с четырех сторон... Обошедши раз, пошли во второй, потом в третий... Каждый из них надеялся на то, что сослужащий лучше знает устав... Наконец, их ошибку заметили из Алтаря, и присутствовавший там архиерей сказал пономарю: