Мелочи архи..., прото... и просто иерейской жизни - Михаил Ардов

Мой добрый знакомый Анатолий Борисович Свенцицкий (племянник знаменитого протоиерея отца Валентина) любезно предоставил в мое распоряжение свои неопубликованные воспоминания. 4 ноября 1941 года, на день Казанской иконы Божией Матери, он был в Богоявленском (Елоховском) соборе. Вот отрывок из его мемуаров:

"После литургии были возглашаемы многолетия. Сначала — "Патриаршему Местоблюстителю Блаженнейшему Сергию, Митрополиту Московскому и Коломенскому", а также возглавлявшему богослужение "Высокопреосвященнейшему Николаю, Митрополиту Киевскому и Галицкому". Затем протодиакон храма "Никола в Кузнецах" отец Иаков Абакумов впервые возгласил и такое:

— Богохранимей стране Российстей, властем и воинству ея, первоверховному вождю Иосифу — многая лета.

Замечательно, что это первое "многолетие" Сталину было произнесено именно отцом Иаковом, который был родным братом печально известного В.С.Абакумова, будущего министра госбезопасности — того, кто во время войны был начальником кровавой военной контрразведки "ГУКР — СМЕРШ".

А вот еще одна история, записанная А.Б.Свенцицким. Это рассказ одного из протоиереев, служивших в Смоленске. В годы войны он был маленьким мальчиком.

"Вскоре после освобождения Красной Армией города Ельни командир одной из частей получил телеграмму из штаба фронта. Там был приказ срочно открыть в городе православный храм и отслужить водосвятный благодарственный молебен с возглашением многолетия вождю народа Иосифу Виссарионовичу Сталину. Полковник решил, что в штабе измена, и распоряжения не выполнил. Через два дня вновь

пришла телеграмма с требованием "срочно принять меры". За невыполнение приказа — полевой суд. Решили срочно искать попа. Но где его найдешь?.. Все храмы в Ельне давно закрыты, никаких священнослужителей в помине нет. Что делать?.. И тут одна из пожилых женщин вспомнила: "Живет тут у нас на улице Урицкого батюшка. Но уж больно он старый — лет 80 ему будет". Полковник на "виллисе" едет по указанному адресу. "Отец, — говорит, — завтра служить надо и возгласить многолетие великому Сталину". А батюшка трясется, онемел совсем и думает про себя: "Вроде бы с немцами не сотрудничал и не служу более 20 лет... Правда, сана не снимал..." И спрашивает полковника, заикаясь: "Я-то отслужу, а потом — не расстреляете?" "Вы что — спятили? — отвечает командир. — К награде вас представим!"... На другой день у полуразрушенного храма собралась огромная толпа. Все приготовили, вышел отец Василий, стал служить... Народ подхватил: "Спаси, Господи, люди Твоя..." Освятили воду, окропил батюшка храм и народ, а затем возгласил: "Благоденственное и мирное житие, здравие же и спасение, во всем благое поспешение подаждь, Господи, великому вождю нашему Иосифу с победоносным воинством его и сохрани его на многая лета!" И тысячи голосов подхватили — "многая лета"... Моя бабушка, которая была среди молящихся, говорила: "Благодатно-то как... Прям как при царе". Потом возглашена была "вечная память" павшим воинам. А вскоре отец Василий получил обещанный полковником орден Красной Звезды и очень этим гордился. Он даже завещал похоронить себя с этим орденом, что и было исполнено, когда старец скончался в возрасте 86 лет".

Перед Митрополитом (позже Патриархом) Сергием и его Синодом возникла проблема: кого назначить на многочисленные открывающиеся приходы, да и на те, что были уже открыты при немцах на оккупированных ими территориях... Клирики частью были просто истреблены, частью пребывали в лагерях и ссылках — в этом отношении особенных послаблений со стороны властей не было. Мало того, невозможно было найти кандидатов даже в архиереи — монахи и вдовые священники были перепуганы, еще слишком свежи были в памяти гонения прежних лет.

Один протоиерей передавал мне свой разговор с Патриархом Алексием. Батюшка рассказал Святейшему о затруднениях некоего епископа, которому необходимо было назначать священников на приходы, а пригодных кандидатов не находилось, так что он вынужден был рукополагать не вполне достойных.

— Я его понимаю, — вздохнул Патриарх, — у меня точно такая же история с архиереями.

Испуг, оставшийся после тридцатых годов, имел и еще одно печальное последствие. Некоторые архиереи боялись принимать большие соборы в областных центрах, они не верили властям, полагали, что облегчение жизни Церкви временное, а потом все опять отберут. По этой причине остались без подобающих городским масштабам церквей жители Ярославля, Твери, Екатеринбурга (Свердловска)...

После войны одним из самых видных иерархов был архиепископ Новосибирский Ворфоломей (Городцов). До революции в сане архимандрита он служил в Тифлисе, и Сталин знавал его по семинарии. И вот как-то "вождь и учитель" узнал, что Владыка Ворфоломей пребывает в Москве, и пригласил его к себе в гости.

Получив это приглашение, Архиепископ долго раздумывал: как пойти к Сталину — в рясе и клобуке или по-граждански, в костюме... Решился он все-таки пойти в гражданской одежде.

Властелин принял его весьма гостеприимно. Они пили легкие кавказские вина, ели фрукты и вспоминали Тифлис начала века. Часа через полтора Сталин поднялся, дав этим понять, что аудиенция окончена. Затем он почтительно взял Владыку под руку и повел к выходу... И уже в самых дверях, в момент прощания, он вдруг ухватил гостя за лацкан пиджака и проговорил:

— Меня боишься?.. А Его, — тут Сталин указал рукою на небо, — не боишься?

(Некоторые считают, что случай этот был не с Владыкой Варфоломеем, а с Грузинским Патриархом Каллистратом.)

После войны Церкви разрешили открывать духовные школы. Так была возобновлена в Сергиевом Посаде (Загорске) Московская Духовная Семинария. Самые первы годы она не могла занять свое старое помещение — царские палаты в Троице-Сергиевой лавре, там расположился областной педагогический институт, и семинаристов разместили в одном из братских корпусов монастыря.

Однако власти довольно быстро почувствовали некоторое неудобство такого соседства. В педагогическом институте, естественно, обучались сплошь девушки, которые стали знакомиться с молодыми людьми из семинарии, и тут же стали заключаться браки. Муж священник, а жена учительница, такое сочетание было естественным для старых приходских школ, но отнюдь не для советского "народного образования". А посему решено было перевести педагогический институт подальше от Троице-Сергиевой лавры, но сделано это было довольно циничным образом. Церковь заставили полностью оплатить строительство институтского здания, которое возвели в городке Орехово-Зуеве, и вот тогда-то духовным школам вернули их старый дом.