Испытание огнем - Нэнси Розенберг

Стелла, Гроуман, Комински, Андерсон и еще несколько старших сотрудников окружной прокуратуры собрались в конференц-зале, который был больше известен как «военная комната». Раз в неделю Гроуман собирал здесь рядовых работников и начальников отделов, рассаживая их за большим дубовым столом. Здесь он сообщал им о предстоящих судебных процессах. Сегодня этот стол был покрыт бумажными салфетками, коробками с пиццей, пластиковыми стаканчиками и откупоренными бутылками шампанского. В зале чувствовалась приподнятая, праздничная атмосфера победы.

Среди присутствовавших был также Сэмюель Уэйнстейн, с которым Стелла собиралась обедать сегодня. Они договорились о встрече задолго до того, как был зачитан вердикт по делу Пелхама. Вообще-то Уэйнстейн был адвокатом Стеллы на бракоразводном процессе. Они знали друг друга давно, еще до того, как она обратилась к нему с просьбой представлять ее интересы при разводе с мужем. Уэйнстейн был близким знакомым Бена Гроумана и довольно часто встречался со многими членами его команды. В Далласе, как во многих небольших городах, люди входят в различные социальные группы с четко определенными границами. В этих группах сосредотачивается их общественная жизнь. Юристы обычно становятся членами одних и тех же клубов, занимаются в одних и тех же спортивных залах и выпивают в одних и тех же барах.

В последнее время Стелла довольно часто встречалась с Уэйнстейном, но далеко не всегда их свидания были связаны с ее разводом. Сэм — красивый мужчина и прекрасный специалист по разводам, правда, казался ей несколько старомодным. Ему было только сорок три года, но он уже овдовел, потеряв молодую жену лет десять назад. Она умерла от рака груди. Стелла считала его весьма привлекательным, несмотря на консервативность, которую он часто проявлял. У него были курчавые волосы, проницательные глаза, крупный прямой нос и сильный, волевой подбородок. Его присутствие помогло Стелле справиться со всеми психологическими проблемами, которые возникли во время развода. От случая к случаю он приглашал ее на ужин, но Стелла все еще не могла решить, хочет ли она продолжения их отношений.

— Не следует пить так много шампанского, — сказал он ей, иронично улыбнувшись. — Тебе может стать плохо, ведь ты даже не притронулась к пицце.

— День был таким трудным, — возразила Стелла, поднося к губам пластиковый стаканчик с шампанским, — что, думаю, я заслужила отдых. Мне не помешает немного расслабиться. Если же шампанское вздумает извергнуться из меня обратно, пусть так и будет!

Все, кто услышал ее слова, громко рассмеялись. Гроуман встал и высоко поднял стакан.

— За Стеллу, — сказал он и залпом выпил шампанское. — Мы все должны быть так же преданы своему делу, как она. Друзья, посмотрите повнимательнее на эту женщину, — продолжал он торжественно. — Через какие-то несколько лет Стелла Каталони станет новым окружным прокурором Далласа! А ваш покорный слуга пополнит ряды старых идиотов, проводящих все свое время на площадке для гольфа!

Стелла взяла стакан и, поочередно обойдя всех, слегка чокнулась с каждым из своих друзей, сидевших за столом.

— Речь, — громко выкрикнул Комински. Он уже изрядно накачался шампанским, так как начал потягивать его задолго до того, как подошли все остальные.

— Я слишком пьяна, чтобы произнести речь, — невнятно пробормотала Стелла, с трудом проговаривая слова. Затем она снова подняла стакан. — За Бена Гроумана, — предложила она тост. — Пусть он как можно быстрее уходит в отставку. Тогда уж я смогу сесть во главе этого стола и устроить вам адскую жизнь. — Она наклонилась к Сэму, чокнулась с ним, но сделала это так неуклюже, что тот, неловко дернув рукой, пролил шампанское на свой костюм. Он потянулся к салфетке и попытался удалить остатки вина с одежды.

— Прости меня, Сэм, — сказала Стелла, нахмурившись.

— Кофе, — заорал что есть мочи Комински. — Принесите этой женщине немного кофе. Наш прелестный обвинитель немного перебрал. Точнее сказать — два обвинителя.

Бренда Андерсон быстро вышла из комнаты, чтобы посмотреть, не осталось ли немного кофе на кухне. Кухня находилась в другом конце коридора. Сидевший рядом со Стеллой Гроуман наклонился и прошептал ей на ухо:

— Я попросил своего секретаря записать твое интервью, которое транслировалось по телевидению. Зайди ко мне в офис, я вручу тебе эту видеокассету в качестве сувенира. Если ты хорошенько изучишь ее, то непременно поймешь, как следует вести себя перед телекамерой. Понимаешь, это очень важно в нашей игре. Как только ты начнешь свою избирательную кампанию, ты захочешь выглядеть более подготовленной.

— О нет, покорно благодарю, — сказала Стелла, чувствуя, что прекрасное настроение внезапно оставило ее. Она специально выставила себя напоказ, чтобы выиграть это дело, но сейчас, когда все позади, ей определенно не хотелось получить сувенир, который напоминал бы ей об уродстве.

— Пожалуй, пора домой, — сказала она Сэму, поправляя копну волос, прикрывавшую правую сторону лица. — Сегодня был долгий и трудный день. К тому же ты прав: если я еще хоть немного выпью, то вырублюсь напрочь, а потом буду тяжело и долго болеть.

— С удовольствием провожу тебя, — ответил Сэм, помогая ей встать.

Стелла взяла его руку и внезапно подумала, что он всегда казался ей особенным. Она уже привыкла относиться к нему с уважением и знала, что всегда может рассчитывать на его помощь. Он один воспитывал своего двенадцатилетнего сына и ухитрялся совмещать домашние дела с весьма хлопотной юридической практикой, отнимавшей немало времени. Она по себе знала, как это трудно. Стелла была так поглощена своей работой, что не могла уделять достаточно внимания даже мужу, не говоря о том, чтобы принимать участие в воспитании ребенка.

В комнату, приоткрыв дверь, заглянула младшая сотрудница окружной прокуратуры.

— Тебе звонят, Стелла, — сообщила смущенно молодая женщина. — Ты подойдешь к телефону или мне попросить, чтобы перезвонили завтра утром? Это Холли Оппенгеймер из офиса окружного прокурора Хьюстона.

— По какому телефону она звонит? — рассеянно спросила Стелла. Холли Оппенгеймер в настоящее время была обвинителем в Хьюстоне, а раньше работала несколько лет в окружной прокуратуре Далласа. Женщины хорошо знали друг друга и поддерживали отношения до сих пор. Правда, они теперь редко общались, но раньше проводили, бывало, время в каком-нибудь кафе, любили вместе выпить по чашечке кофе во время утреннего или обеденного перерыва. Кроме того, Холли была обвинителем на процессе по делу Пелхама шесть лет назад, когда не удалось доказать его вину. Стелла пару раз советовалась с Холли перед новым процессом.

— Она на третьей линии, — сказала женщина. — Это единственная линия, по которой можно дозвониться сюда после окончания рабочего дня. Телефон стоит в моей комнате, и, когда я задерживаюсь на работе до позднего времени, звонки постоянно мешают мне.

Сказав Сэму, что вернется через несколько минут, Стелла нетвердой походкой подошла к телефону и сняла трубку.

— Холли, — сказала она радостно, — ты уже слышала новости о процессе Пелхама?

— Разумеется, слышала, Стелла, — раздалось в ответ. — Как я могла это пропустить? Тебя показывали едва ли не на всех каналах. А отделение Си-Би-Эс в Хьюстоне вело прямую трансляцию из зала суда. Я просто не могла удержаться, чтобы не поздравить тебя немедленно.

— Спасибо, — сказала Стелла. — Но знаешь, что я хочу тебе сказать? Почти всем, чего сегодня добились, мы обязаны тебе. Мы предъявили ему те же обвинения, использовали те же доказательства. Мы сделали все возможное, но при этом, увы, не придумали ничего новенького. Я просто покопалась в твоих старых бумагах и заставила зазвучать твои слова по-новому.

— Ты даже не представляешь, Стелла, как я хотела, чтобы в конце концов этот процесс состоялся. Я очень сблизилась с матерью Рикки. А когда мы потерпели неудачу и этого подонка выпустили на свободу, у меня появилось чувство, что я предала ее.

— Она довольно милая женщина, — охотно подтвердила Стелла. Заметив, что Бен Гроуман пристально смотрит на нее, она отвернулась к стене и слегка понизила голос. — На днях она вспоминала о тебе и просила передать наилучшие пожелания.

— Как она поживает? — участливо спросила Холли. — Она пережила жуткие времена. Ведь Рикки был ее единственным сыном. Я очень хорошо понимаю ее горе, ведь у меня самой дочь примерно такого же возраста.

— Сейчас, кажется, она чувствует себя немного лучше, — сказала Стелла. — Я думаю, что после того, как дело закончилось и справедливость восторжествовала, ее жизнь потихоньку войдет в нормальную колею. — Стелла задумалась, вспомнив собственное прошлое. — Кстати, — обратилась она к подруге, — у тебя была возможность просмотреть старые отчеты о пожаре? У тебя же такой острый взгляд, Холли, ты наверняка сможешь заметить то, что скрылось от всех остальных. Я знаю, у тебя мало времени, но все же надеюсь…