Команда бесстрашных бойцов - Кирилл Клён

Катя всегда удивляла Тэйки. Такая тихоня, а вот полез к ней Баклажан из той же рытовской команды, и никто не знает, успел он Катю изнасиловать или только помял, а потом болтать всякую чухню принялся, глядь – уже Катя из-за угла выезжает на круизере, влетает в компанию, аккуратно сбивает одного Баклажана и делает разворот. Баклажан валяется со сломанными ногами и верещит, мол, спасите и, мол, за что?! Рытова верещит, мол, какого хрена? А Катя делает по телу Баклажана еще два рейса – чтоб наверняка… Как она такая выжила, через все прошла? У подземных есть люди – лет под тридцать. В Секретном войске был у Тэйки мужик, так ему год назад было двадцать семь… Но ведь не тридцать семь! А Катя еще догоблинский мир помнит в точности. И не мужиковатая совсем. Везде мягкая, круглая, как бы слабая. Да она и не очень сильная, нет, по всему видно. И маленькая такая, в смысле низенькая. Зато вся команда ее любит: она вроде мамы, одной на троих, одной доброй и не очень строгой мамы… Может, потому она и выжила, что ее все любили? Сейчас ведь ни к кому привязываться нельзя, это себе дороже, это табу. А к Кате – можно, к ней – безопасно. Конечно, еще она может испугать. Во-первых, носит по старой памяти все только черное, кожаное, железяками увешанное, да еще бреется наголо. Правда, нормального человека нынче такими цацками не проймешь. Во-вторых, половина ее лица – неестественного серо-серебристого цвета. Большое серо-серебристое пятно с неровными краями покрывает нос, левую щеку, половину лба и подбородка; верхняя губа приняла тот же нечеловеческий оттенок. В темноте вся эта радость источает бледно-зеленое сияние… Штопали ее наскоряк медики Секретного войска, свой-то, паршивец, отказался: «Я ее просто убью, а не починю. Я такие сложные вещи делать не умею…» А тамошние люди покачали головами и сказали: «Сошьем. Но страшилка выйдет еще та. Подходящих материалов не хватает, поэтому маску мы ей поставим, из… а, вам лучше не забивать голову, ребята». Жутковато выглядит, точно… а не надо лишний раз пялиться!

– А что они от нас хотят, подземные эти?

Катя собрала губы розочкой, и от этого Тэйки поплохело. Если честная, добрая, мамашистая Катерина отвечает не сразу, если она губки складывает по-особенному, значит, жди подставы, да еще такой подставы, что кипящего дерьма будет аж по самые рога.

– Видишь ли, красотка, я… не совсем в курсе. Сейчас будет наш великий генерал, вот он пускай все и объяснит.

– О-о-о! – только и могла ответить Тэйки. – Что, до такой степени?

Катя молчит.

– А может, я не согласна. Может, мы еще похерим это дело. Может…

– Нет! – кричит Немо.

– Почему – нет? Я такая, я могу…

– Да не в тебе дело! Не будет Дани сейчас. Его вообще не будет, если мы живо не поднимемся и не встретим его. Быстренько надо, быстренько!

– Кто… его?

– Верные защитники. Неполное отделение.

Немо выскочил из-за стола и пошел ко входному люку. Тэйки без лишних разговоров отправилась за ним. Катя сняла с оружейной стенки самодельный тесак и ручной пулемет Калашникова без сошек; открыла люк; задраила люк снаружи; сняла машинку с предохранителя и передернула затвор, жалея о том, что к этой убойной железяке у них осталась всего одна запасная обойма. Ну да нечего мечтать о лишних патронах: добывать их команда будет потом, а жить надо здесь и сейчас.

– Ну что же, – сказала она сама себе вполголоса, – мы всегда рады гостям.

Глава четвертая

ГЕНЕРАЛУ НЕ ВЕЗЕТ

...Даня, сколько себя знал, не верил, что есть на свете хоть что-то, не способное на предательство. Техника выходит из строя прежде всего. Люди ненадежны, и даже лучшие из них, самые честные, самые добрые, обязательно имеют какую-нибудь уязвимую точку, и если ты ее знаешь, остается разок вдарить по ней как следует, чтобы сломать человека. Магия подводит всегда, при любых обстоятельствах, ее бы лучше сторониться. Собственным глазам можно верить очень умеренно, собственным ушам – еще того меньше, собственное тело врет на каждом шагу. Оно говорит тебе: я устало, я истощено, мне бы сейчас просто лечь да тихо помереть, в то время как на самом деле оно еще и побегать, и подраться может, а помрет естественной смертью где-нибудь между двадцатью и двадцатью пятью годами, как у всех нормальных людей. Пока ему только пятнадцать, и щадить его – только себе во вред. Нет, джентльмены, никакой пощады!

Сегодня его предало все оптом. День такой выдался – несчастливый. Как всегда, отправляясь в Вольную зону, к монахам, Даня особенно не волновался. Да что там, по каменным блокам, остаткам моста, который Катя почему-то упорно называет «Метромостом», да по ржавым крышам вагонов, точащим из реки, да железной арматуре, да по грязи, которой намыло просто немерено, да пару раз перескочить через проливчики, прорытые рекой в этой «запруде», да в одном месте вброд, да на той еще стороне с километр ходу. Ерунда. Родные места. Каждый бульник знаком. А там, в Новодевичьем монастыре, полная безопасность. Монахи возвели стену втрое выше старой, – старая-то была как бы вокруг садика-огородика, несерьезно, – поставили орудия в амбразуры, пулеметы, огнеметы, четыре вертолета у них, а главное, ни с какой магией туда не проберешься, магию живо отшибает. Потому и называют такие места вольными зонами. Еще метров на двести, а то и на триста вокруг стен – тоже чисто, ни одна магическая вещичка не фунциклирует, проверено. Они даже сажают тут что-то, картошку, что ли… Ну, это понятно, кушать-то хочется. Гоблинская дружина и Верные защитники сюда не по разу совались, только зона им не по зубам. Три года назад врагам последний раз получилось крупную Вольную зону сломать – Симонову. Остальные с тех пор железно держатся, даже, говорят, кое-где расширяться начали…

В общем, нарядился Даня как на прогулку. Он всегда ходил в старой солдатской форме, они как-то на складе нашли кучу такой формы. Зеленая, хотя и называет ее Катя «хаки», но слово это непонятно никому, и пусть бы лучше не выдумывала глупостей. Ручную гранату Ф-1 в карман положил. Старый пистолет Макарова за пояс сунул, и к нему одну запасную обойму прихватил. Ножны с финкой подцепил к ремню. «Огненный молот» – новенький, производства подземных, за добрые гоблинские сапоги, с трупа снятые, выменянный, к правому предплечью скотчем примотал. Серебряный нательный крест, который Дане от родителей достался, поцеловал. Крест – лучший пропуск в Вольную зону. Без него туда соваться резону нет. Только вот с «огненным молотом» он будет конфликтовать… Такие артефакты всегда конфликтуют между собой. Ну и фигли? Сходить на два шага от дома, ерунда какая…

Вот и сходил, мать твою сорок восемь!

Нет, ходил он не напрасно. На дело, заказанное команде Подземным Кругом, без кое-каких причиндалов даже в мыслях наяриваться не стоит. Смертельный аттракцион – переть на гоблинского мага с обычным оружием… А тут еще… тьфу. Только от нужды с пронырами этими подружишься. И ведь самая нужда надвигается – по боеприпасам и по харчам. Если ничего не делать, просто загнешься. Вот команда Башмакова и нарвалась, ослабли ребята с голодухи, какое-то мелкое зверье их порвало. Всех троих. А команду Штыря Верные защитники перестреляли. У парней патроны вышли, прочие дела вышли, бери их тепленькими… Девять человек было у Штыря, это ж не команда, это командища! А пропал ни за грош, на пустом месте. От паршивых овец, Верных защитников, которых только ленивый не бил и не грабил!..

В общем, надо было Дане в монастырь. И пока туда ходил Даня, все было чики-чики. И там тоже ему помогли, плюс еще со старыми знакомыми потрепался: по всему выходит, не тот уже враг… От таких мыслей хорошо сделалось Дане, и на обратном пути он тупо нарвался на дикую банду. Нарвался там, где никто, даже пацан семилетний ни за что не нарвется. Нарвался на приезжих – еще того позорнее.

Посреди реки.

Он как раз перепрыгнул с большой каменной глыбы на крышу полузатопленного метровагона, поскользнулся, замахал руками, восстанавливая равновесие, и вдруг услышал негромкий голос:

– А теперь, салабон, так и застынь, руки не опускай. Стоять! Не опускай, я сказал!

Короткая автоматная очередь. Вода издает звук поцелуя, твердь крыши взвизгивает, принимая в себя пулю.

«Дурень, …ля. Попал, как кур в ощип», – с досадой подумал Даня, подчиняясь приказу.

– Братья, я генерал Даня!

– А нам местное дерьмо по х…ю.

Сознание его живо очистилось от лишних, ввергших в неприятности мыслей. Так. Один с автоматом в пятнадцати метрах за грудой камней – руиной быка. Другой рядышком, за соседней руиной. О! Худо. Целится из снайперской винтовки. Этот опасен по-настоящему. Еще двое перегораживают путь вперед, но у них, кажется, только сабли какие-то, дерьмо собачье. И сколько-то народу на берегу, с той стороны. Сколько? Один? Пять? Десять? Чуткие уши Дани уловили клацанье затвором сзади. Затвор автоматный, ни с чем не спутаешь. Значит, как минимум шесть целей…