А поутру они проснулись… - Василий Шукшин

– Жена где работает? – спросил социолог, поспевая пинсать в блокнот.

– Кассиршей в магазине. Не надо меня перебивать, я сам все расскажу Радости мне тут… от этого рассказа – не шибко. Я не знаю, чего они делают: я прихожу, они уходят. Я ее много раз предупреждал, она не вникает. Вчера прихонжу – опять два мужика сидят и какая-то женщина. Коньяк на столе… Я их выкинул из квартиры. Один в трусах был. Жена где-то спряталась: все перерыл – нету. Может, раньнше вышла куда, черт ее знает, не нашел. Все перерыл – ненту. Я лег спать. Только заснул, пришла милиция…

Тут начальник милиции почему-то засмеялся. На него посмотрели с недоумением.

– Ничего, ничего, – сказал начальник, – продолжай. Я потом объясню.

– Вы выпивши были, когда пришли? – спросил соционлог.

– Крепко.

– Это все?

– Все. Который в трусах был, сильно визжал: я его хотел в мусоропровод затолкать, он уперся…

– Плечи пролезли? – выскочил с вопросом любопытнный электрик.

– Куда? – не понял мрачный.

– В мусоропровод-то. Лишь бы плечи пролезли, а там весь пройдет.

– Ну все? – спросил начальник мрачного. И спросил как-то непросто, с каким-то значением. – На этом конец?

– Все, – ответил мрачный. – А что еще?

– А то, что ты не из своей квартиры людей выкинул, вот что. Они вон у меня как раз сидят, эти люди.

Мрачного как стулом в лоб ударили, он аж назад качнулнся на койке.

– Как? – спросил.

– Не знаю. В двенадцатом часу ночи заявляется вот танкой верзила и начинает выкидывать людей с их собственной жилплощади… Я представляю, как люди заволновались: вынселяют.

– Вот это дал, – молвил электрик. – Как же ты так? Пенрепутал, что ли?

Мрачный долго скорбно молчал, глядя себе под ноги… потом вдруг вскинул голову и крепко стукнул кулаком по колену.

– Не на тот троллейбус сел, – понял он. – Мне надо бынло на семнадцатый, а я, наверно, на девятку сел… или на четырнадцатый.

– О!.. В другой район приехал. Ничего себе! – электрик возбужденно хихикнул. – И дом, наверно, похожий попалнся…

– Похожий, – откликнулся мрачный. – И в квартире все так же… Даже попугай в клетке.

– Это бывает, – сказал начальник. – То и дело такие случаи.

– И что ему теперь будет, товарищ начальник? – спронсил нервный. Он как-то странно притих и задумался. – Он же неумышленно…

– Посмотрим, посмотрим, – неопределенно сказал начальник. И встал. – Что значит "неумышленно"? Ну и что? Вы же знаете последние постановления… Поблажек никаких никому не будет. Ну, продолжайте, – велел он. И ушел.

– Продолжим, – сказал социолог. И посмотрел на нервнного. – Вы?..

– А? – очнулся тот. – Так а чего продолжать-то?.. Тоже сплошное недоразумение. Провожал, знаете, друга… У мення друг живет в Хабаровске, приезжал в командировку… ну, погуляли малость: давно не виделись, а у него на производнстве со спиртом связано. Потом, знаете, эти сибиряки: наскучают там, приезжают и давай ферверки пускать. Кошнмар! Я уж говорю: "Коля, тормози, я не выдюжу", он только рукой машет. Ну, пришла пора ему ехать… И тут-то мы и нанскочили с ним на мину. Такое вышло недоразумение, такое недоразумение!.. Но и люди тоже, знаете… Вот кого еще изучать да изучать, просто поголовный опрос устроить: такие, знаете, недотроги, такие психованные все, прямо… это… черт знает, какие мимозы. Главное, мы же… это… по-хорошему! Я уж мысленно допрашиваю себя: "Соколов, может, что не так было?" Нет, все проверил, все изучил до последнего слова – все было на высшем уровне.

Соколов и его друг Коля, хихикая и отпуская невинные шунточки, прошли с чемоданом в вагон поезда дальнего следования. Прошли в вагон, отыскали свое купе и, продолжая культурно хихикать, постучали в дверь. Им ответили из купе, что – "да, можно". Вошли они в купе, а там как раз четверо – все места заняты.

– Здравствуйте!– сказали Коля и Соколов. – А вы что, тоже все едете?

– Да, едем, – ответили им.

– Как это "едете"! – удивился сибиряк Коля. – А как же я? Что это еще за штучки!

– Тихо, тихо, Коля, – сказал Соколов, – только тихо. Сейчас все выясним, все проверим… Тут кто-то третий лишнний. Попрошу билеты!

Четыре пассажира показали свои билеты – все правильно: они совершенно законно сидели на своих местах, они едут донмой.

– Мне эти штучки сильно не нравятся!– воскликнул синбиряк Коля. – А как же я?

– Ну-ка, а ваш билет?– спросили его.

Коля показал свой билет… Один дотошный надел очки и долго крутил билет перед носом… Потом посмотрел его на пронсвет и сказал:

– Вы едете вчера, уважаемый, – и вернул билет.

Тут сибиряк Коля заволновался и стал показывать, что он в полном отчаянии и что необходимо срочно кого-то одного вынкинуть из купе, ибо ему срочно надо ехать. Однако вежливый и корректный Соколов решил, что надо не так.

– Тихо, тихо, тихо, – сказал он, – сейчас мы установим, кто не едет. Не надо шума… Кому не так срочно?– спросил Соколов четверых. Четверо заволновались и стали показынвать, что им тоже надо срочно.

– Тихо, тихо, тихо, – сказал им Соколов, – вы что, намекаете, что Николай Иваныч пойдет пешком? Вы ошибаентесь. Предлагаю жребий…

Эти четверо как все равно взбесились.

– Какой жребий?!– стали они кричать.

– Это нахальство!..

Кто-то даже крикнул:

– Позовите кондуктора!

Тут Коля-сибиряк вконец осердился.

– Закрывай дверь! – закричал он. – Они у меня под лавкой поедут, зайцами!

Но терпеливый Соколов не терял надежды решить все минром.

– Тихо, тихо, тихо, – опять воззвал он, – не надо шума. Вот вы, – обратился он к дотошному, который проверял у Конли билет, – вы сунулись к чемодану… Почему?

– Потому что, я смотрю, какие-то бандиты пришли… – заговорил было дотошный.

– Стоп! – осадил его Соколов. – Можете брать свой ченмодан и выходить, нечего с бандитами в одном купе ездить. Верно, товарищи?

Николай Иваныч его поддержал и даже изъявил желание понмочь вынести чемодан.

– Где его чемодан? Где твой чемодан?.. Который? Этот? Принимай, а то он на голову кому-нибудь упадет. Это назынвается едет человек в командировку – целую квартиру с собой везет. Что там у тебя?

Дотошный вцепился в свой чемодан, как в мелкую собстнвенность… И всех рассмешил. Он закричал громко:

– Грабят!

Николай Иваныч так смеялся, что нечаянно сел женщине на колени; тогда мужчина, ее муж, нажал какую-то кнопку вознле двери… А Николай Иваныч посидел маленько, потом встал и выкинул чемодан этого дотошного в окно.

– Кому он нужен, ваш чемодан! – сказал он. – И не ввондите людей в заблуждение, что вас, дескать, грабят.

Тут прибежали кондуктор с милиционером…

– Вот и вся история, – закончил нервный. – Такое вот… недоразумение. И что вот?.. Что теперь? – нервный сорвался с койки и стремительно стал ходить по комнате, простыня разлеталась на нем в стороны, видны были его чрезвычайно худые ноги. – Что вот теперь?

– А где тот? – спросил электрик. – Сибиряк-то.

– А не знаю! Его куда-то в другое место повезли. Он, коннечно, вообще-то неправильно сделал: взял выкинул этого гражданина тоже… с чемоданом вместе.

– В окно?

– Ну да, на перрон. А тот, по-моему, иностранец.

– О-о!.. – сказал сухонький. – Ничего себе!

– Худо дело, – сказал и электрик.

– Хорошо еще, там как раз почту везли, мешки… на этих… на тележках-то…

– На электрокаре.

– Он на них упал, а то бы…

– Только одно может спасти, – сказал сухонький.

– Что? – нервный сбавил свой стремительный шаг. – Что именно?

– Если… – сухонький опасливо глянул на социолога и вскочил тоже с койки. – Иди сюда, – позвал он нервного. И пошел в угол. – Иди сюда.

– Ну?

– Только одно может спасти, – быстро и негромко загонворил сухонький, – если этот, с чемоданом, окажется канкой-нибудь шпион. Понял? Если бы его разоблачили…

– Ну, жди, когда его там разоблачат! – тоже негромко воскликнул нервный. – Пока его…

– Слушай сюда! – зашипел сухонький. – Послушай сперва, потом паникуй. Вы – так: мол, этот человек поканзался нам подозрительным – разглядывает, мол, все, всем интересуется… Чемодан у него какой-то… Говорил же твой друг: "Что это у тебя там?" У него фотоаппарата не было?

– Что же теперь, показался человек подозрительным – давай его из окна выкидывать?

– Ну, сидите тогда, – обиделся сухонький. И пошел на свое место. – Им хочешь, как лучше, а они… Сидите! Охота сидеть – сидите.

– Так, – сказал социолог заканчивая записывать истонрию нервного. – Ну, а вы? – это он к электрику.

– Да у меня тоже… с гостями связано, – стал охотно раснсказывать электрик. Сперва он несколько сбивался, но сконро наладился, и все пошло гладко, и тон он обрел – сниснходительно-грустный, но не безысходный. – Теща пришла и дочь ее с мужем. Мужа этого, свояка-то мово, фамилия – Назаров. Этот Назаров всячески распространяет про меня, что я часто выпиваю. Такой тоже склочный мужик, просто… это… не знаю. Я просто измучился с ним. "Назаров, – гонворю, – ну что ты, ей богу? Ну что? Вот же какой ты челонвек, ей-богу! Вот же ведь какой ты". Морда, как на витринне, – весь… такой… только распоряжаться: долдонит и долдонит свое. "Да брось ты, – говорю, – Назаров, чего ты? Ну какой же ты, ей-богу! Не надо, Назаров, не надо. Ну ченго ты?" А тут он кандидатскую диссертацию защитил… Ну, приходят вчера. А я за кефиром как раз ходил… Выпили, правда, на углу с мужиками по кружке пива. Я даже свою не допил: придет, думаю, этот Назаров, начнет опять… Мужинки еще посмеялись. "Чего ты? – говорят. – Брось ты, – гонворят, – Пахомов, ерунду-то говорить: свояк какой-то. Брось, Пахомов, не надо". Э, думаю, не знаете вы Назарова. Нет, думаю, не буду. И вот прихожу я домой…