Вампир из Суссекса - Артур Конан Дойл

Я случайно посмотрел на Холмса и увидел на лице его чрезвычайное напряжение. Его лицо, казалось, было вырезано из слоновой кости, а глаза только что устремленные на отца и сына с любопытством разглядывали что-то на другой стороне комнаты. Следя за его взглядом, я мог лишь установить, что он смотрит сквозь окно на печальный мокрый сад. Правда, ставни наполовину прикрывали окно и затеняли вид, но все же не было сомнения, что именно окно приковало к себе все внимание моего друга. Затем он улыбнулся и перевел глаза на ребенка. На его нежной шейке алело красное пятнышко. Не говоря ни слова, Холмс внимательно осмотрел его. Он взял ручонку мальчика.

— Добрый вечер, маленький мужчина! Ты странно вступил в жизнь. Я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, няня.

Он отвел миссис Мэзон в сторону и о чем-то серьезно заговорил с нею. Я расслышал только его последние слова:

— Я надеюсь, вам уже недолго придется опасаться!

Нянька, по-видимому, молчаливая и сдержанная женщина вышла вместе со своим питомцем.

— Что это за женщина? — спросил Холмс.

— Она не слишком приветлива, как вы видите, но это золотое сердце. Она обожает ребенка…

— Нравится она вам, Джеки?

Холмс внезапно обернулся к мальчику, выразительное лицо которого потемнело, он покачал головой.

— Джеки очень строг, — улыбнулся Фергусон, обнимая сына, — К счастью, я принадлежу к числу его симпатий.

Мальчик прижался к отцу.

— Иди, маленький Джеки, — сказал Фергусон.

Он любящими глазами следил за сыном, пока тот не скрылся за дверью.

— Сейчас я чувствую, мистер Холмс, — сказал он, — что напрасно побеспокоил вас! Что можете вы сделать во всем этом? С вашей точки зрения это вероятно исключительно сложное и тонкое дело.

— Безусловно, — сказал мой друг.

— Но сложность никогда не отпугивала меня. Фактически я разрешил дело прежде чем мы оставили мою квартиру. Мне оставалось лишь наблюдениями подкрепить свои заключения.

Фергусон провел рукою по лбу.

— Ради Бога, мистер Холмс, — сказал он хрипло, — если вы видите правду во всем этом ужасе — почему же вы молчите. Что мне делать?!

— Разумеется мне следует объясниться. Но не хотите ли вы позволить мне действовать по-своему? Скажите, Ватсон, леди Фергусон в состоянии принять нас?

— Она больна, но находится в сознании.

— Хорошо. Мы можем выяснить это все лишь в ее присутствии. Пойдемте к ней.

— Но она не хочет меня видеть! — воскликнул Фергусон.

— Нет она хочет! — уверенно возразил Холмс.

Он написал несколько строк на листке бумаги.

— Ватсон, вы уже были там. Не хотите ли передать леди эту записку?

Я снова поднялся наверх и вручил записку Долорес, которая опасливо приоткрыла дверь.

Я услышал в комнате крик, крик радости и изумления. Долорес выглянула.

— Она согласна. Пусть они придут, — сказала она.

Я позвал Фергусона и Холмса. Когда мы вошли Фергусон сделал шаг по направлению к жене, но она, приподнявшись на постели, вытянула руки, точно отталкивая его. Он опустился в кресло. Холмс сел рядом с ним, леди смотрела на него широко раскрытыми изумленными глазами.

— Мне кажется, мы можем обойтись без Долорес, — сказал Холмс. — О, конечно, если вы предпочитаете, чтобы она осталась, — я не вижу никаких препятствий к этому… Итак, мистер Фергусон, я человек деловой, и мои методы — коротки и прямы. Быстрая операция наименее болезненна! Позвольте мне начать с приятного. Ваша жена — достойнейшая женщина!

Фергусон вскочил с радостным криком.

— Докажите это мистер Холмс. — и я ваш должник на всю жизнь.

— Хорошо! Но делая это, я все же нанесу вам глубокую рану…

— Я ничего не боюсь! По сравнению с этим — все пустяки.

— В таком случае, я изложу вам ход моих мыслей на Бэкер-Стрит. Мысль о вампире казалась мне абсурдной. Таких вещей не случается в криминальной практике Англии. И все же ваше наблюдение было совершенно точным. Вы видели, как она приподнялась от колыбели, и на губах ее была кровь.

— Да.

— Но разве вам не случалось слышать, что кровоточащую ранку сосут по другой причине… вовсе не с целью выпить кровь. Не слыхали вы разве об английской королеве, которая высосала такую рану с целью вытянуть из нее яд?

— Яд?

— Южно-американский дом… Мой инстинкт почувствовал существование отравленного оружия среди вашей коллекции еще раньше, чем мой глаз увидел его. Конечно, яд мог быть и иного происхождения, но именно так случилось на этот раз. Когда я увидел пустой флакончик за маленьким луком для птиц я не удивился. Если уколоть ребенка такой стрелой, смоченной в кураре или в другом каком-нибудь дьявольском яде, — он несомненно умрет, если только ранка не будет высосана.

А собака? Совершенно естественно, желая применить яд, сперва надо испытать его действие на собаке.

Я не предусматривал этого, но это очень укрепило мои подозрения.

Вы понимаете? Ваша жена боялась и следила… И действительно, она поймала момент и спасла жизнь своему ребенку. Но она не решилась сказать вам правду, т. к. знала, как вы любите сына и не хотела разбить ваше сердце.

— Джеки!

— Я наблюдал за ним, когда, вы ласкали малыша. Его лицо ясно отражалось в стекле окна. Я увидел ревность, такую жестокую ревность, какую мне редко приходилось видеть на человеческом лице.

— Мой Джеки!

— Вы должны понять его, мистер Фергусон. Это тем более печально, что это является извращенной любовью, безумной любовью к вам и быть может к покойной матери. Вся душа Джеки заполнена ненавистью к этому прелестному ребенку, чья красота и здоровье составляют такой разительный контраст с собственной его слабостью.

— Боже мой! Но это невероятно…

— Сказал я правду, мадам?

Леди рыдала, зарывшись головой в подушки. Теперь она обернулась к мужу.

— Как могла я сказать вам все это, Боб? Я чувствовала, каким ударом это будет для вас. Я предпочла молчать и ждать, предпочла, чтобы вы узнали это как-нибудь помимо меня. Когда этот джентльмен, который, по-видимому, является могучим волшебником, написал, что он знает все, я обрадовалась…

— Мне кажется, год путешествия на корабле окажет прекрасное действие на Джеки, — сказал Холмс, подымаясь со стула. — Один пункт выяснен, мадам. Мы отлично понимаем, что заставило вас поднять руку на Джеки. Материнское терпение тоже имеет границы. Но как решились вы оставить ребенка, в эти последние два дня?

— Я рассказала миссис Мэзон! Она знает.

— Совершенно верно. Так я и думал. Мне кажется, нам время, идти, — шепнул Холмс.

И мы тихо вышли из комнаты.