Ироническая проза. Ч. 1 - Роман Днепровский

Пролетарии тоже делают ЭТО

«Шумит, как улей,Родной завод!А мне-то — х*ли?Е*ись он в рот»

Случай этот имел место в середине теперь уже далёких восьмидесятых годов прошлого века на N-ском Заводе Тяжёлого Машиностроения имени большевика Валериана Шайбышева. Я не знаю биографии большевика Шайбышева, да и не хочу знать: и без того понятно, что большевик был конспиратором. Большевикам вообще свойственна конспирация. И, надо полагать, строя свой «рай на земле», большевики, в глубинах своих большевицких душ (или что у них есть ещё там?) мечтали построить этакое тотальное общество конспираторов. Я так думаю…

А те двое — они, наверное, очень хорошо изучили биографию Валериана Шайбышева и других большевиков, ибо конспираторами были отменными! — а уж в партии и подавно состояли: во-первых, потому, как были рабочими — а все сознательные рабочие просто обязаны были состоять в «партии ленина» — а во-вторых, потому, что из партии этой их, в конце концов, и выгнали. За любовь. За чистое и светлое чувство, которое возникает между мужчиной и женщиной…

Им было немногим за тридцать. Он работал токарем, а она была мастером цеха. И они любили друг друга — такое между людьми тоже случается… Правда, он был женат, а она — хотя и развелась с мужем-алкоголиком, но дома, в однокомнатной «хрущёвке», она жила не одна, а с мамой-пенсионеркой и маленькой дочуркой. Он, кстати, тоже был бы не против развестись — да вот беда: они с женой стояли в очереди на квартиру (спроси, малыш, у старших, что такое «очередь на квартиру» — они тебе объяснят), а разведённых в сысысысэре в очереди на квартиру отодвигали в самый хвост. Такие вот печки-лавочки, такая, блин, вечная молодость…

А любовь, как известно, это не только вздохи на скамейке. О, далеко не только!.. Особенно, если ты — молодая здоровая женщина, а мужа нет, но рядом — молодой красавец-токарь без в/п и с ч/ю. Или, если ты — красавец-токарь, женившийся на стервозной деревенской дуре, которая красит лицо, не умываясь перед этим, а рядом с тобой — зрелая, эффектная красотка, похожая на ту… ну, из чехословацкого журнала, который у фарцовщиков за трёху купил… ну, на развороте — видели же? Та ещё в кино снимается…

И вот, они рядом — Он и Она. И они любят друг друга, и кровь кипит, и бьёт в голову страсть!.. Но! — НЕГДЕ. Просто, НЕГДЕ — и всё! У неё дома — мама-ветеран труда, да дочурка-третьеклассница, у него — эта дура в папильотках, скрученных из газеты. И в гостиницу их не пустят — нет, не пустят! а на каком, собственно, основании их в гостиницу пускать? — во-первых, НЕ иногородние, а во-вторых, НЕ муж и жена. Как глянет администратор их паспорта, так и погонит взашей — вся любовь!

Хорошо, в этом смысле, в сысысысэре жилось всяким интеллигентам, у которых были личные а/м — инженерам всяким, продавцам, барменам и прочим фарцовщикам: сел на машину, посадил рядом любовницу — да и поехал в ближайшую лесополосу! Ну, а им, нашим героям — какая машина? Какая, я вас спрашиваю, машина могла быть у совецкого токаря, которому едва минул тридцатник?! Не заработал ещё! С его зарплатой он купит себе «жигулёнка» только лет через двадцать, к пенсии — в аккурат, тогда и очередь на машину подойдёт. Ну, конечно, если не сопьётся раньше с тоски…

Но наши герои не зря учились в совецкой школе и изучали биографии большевиков-подпольщиков — чему-то и они, эти подпольщики, научить могут. Конспирации, например. И вот, наши изобретательные влюблённые, во время очередных вздохов на скамейке кой до чего доизобретались. Они работали не просто на заводе, и не просто на заводе тяжёлого машиностроения — они работали в цехе холодного проката. А прокатывали в этом цехе такие большие-большие железные трубы, которые потом использовались для всяких коммунальных нужд — для подачи тепла, для строительства канализации… И лежали все эти холодно прокатанные трубы прямо в цехе, где работали наши герои. Большие такие трубы — метров по десять, а то и больше, в длину — и диаметром, что-то, около метра. Много труб. Очень много.

И вот, Он притаскивает из дома матрас, а она — простыню и подушку, и они выбирают в цехе, среди этих огромных труб одну такую укромную трубу, и… Короче говоря, когда на заводе раздавался гудок, оповещавший всех работяг о наступлении обеда, они не спешили в столовую — они спешили в свою трубу, да. И только потом — в заводскую столовую.

Я забыл сказать, что историю эту рассказал мне врач — почтенный человек, всю жизнь проработавший на этом самом заводе начальником заводского здравпункта. Этот человек, в силу своей профессии, всегда одним из первых узнавал о любых ЧП на заводе — а уж самых разных ЧП на совецком производстве хватало. Вот и о любовниках в трубе он узнал одним из первых — узнал, и лично поспешил на помощь. И — едва ли не впервые в жизни — материл отборным матом собравшихся вокруг гыгыкающих и гогочущих пролетариев. И, полагаю, на его месте всякий порядочный человек не сдержал бы своих чувств…

Что же случилось? Как тайна двух сердец стала достоянием всего цеха, и почему потребовалось вмешательство медицины? А произошло всё по воле Его Величества Случая.

На этот раз, Его Величество Случай выбрал личину местного дурачка — был на заводе свой дурачок, и работал этот дурачок каким-то, не то подметальщиком, не то ещё кем-то в том же роде… Дурачок не ходил в обеденный перерыв в заводскую столовку — он приносил свой обед из дома, и съедал его на рабочем месте — а потом шлялся по цеху, по территории завода… Одним словом, вёл себя, как и положено дурачку.

И вот, в тот злополучный день дурачку на глаза попались эти самые трубы, одну из которых наши герои превратили в место жарких своих встреч. Нет, дурачок и раньше видел эти трубы тысячу раз, но как-то не обращал на них внимания — а здесь ему на глаза попались не только трубы, но и некий инструмент: большой молоток, или даже маленькая кувалда, которую для каких-то целей наварили на длинную железную рукоять.

«Какой интересный молоточек! — подумал дурачок, беря в руки этакую диковину, — а интересно, чё будет, если таким молоточком ка-ак дать по железной трубе?»

Чисто теоретически, дурачок догадывался, что если врезать железным молотком по железной трубе, то будет громкий БУМ!!! Или — БУХ!!! Или даже — БАБАБАХ!!!!!!! Но беда в том, что во все времена всем дурачкам всегда не терпится проверить теорию практикой. И он размахивается этим самым молотком, и бьёт, что есть сил, по трубе. А труба, как назло — та самая…

…Нет, он не хотел ничего такого — он ведь даже не знал, что там, в трубе, кто-то есть. Он просто хотел сделать громкое БУМ! И это БУМ!!! у него получилось — он даже сам не ожидал, каким громким будет это БУМ!!! — и ему так понравилось, что он неторопливо зашагал к выходу, по пути делая БУМ!!! каждой трубе…

Прости, читатель, что приходится говорить об интимных подробностях, но… Но ты — надеюсь, взрослый человек, и прекрасно знаешь, что может случиться с женщиной в такой ситуации. Оно и случилось. И я полагаю, ты не будешь, как последнее быдло — вроде тех, что с матюками отгонял от трубы доктор — веселиться на этом месте. Ведь ничего весёлого-то здесь нет — страшно всё это, очень даже страшно! Просто представь себя на их месте в тот момент, когда дурак со всей мочи опустил этот свой дурацкий молоток — физику-то в школе, надеюсь, изучал? Про звуковые колебания параграф помнишь? То-то же.

Я уверен, что от шока они оправились не сразу. А когда оправились, ощутили острую, непереносимую боль. Оба. И стали делать всё, чтобы эта боль прекратилась. И — бесполезно! Словно в капкане! Волки и лисы, попав в охотничий капкан, чтобы вырваться на свободу, перегрызают себе лапы — а здесь что грызть будешь? И — как?…

И вот, из трубы доносится плач и вопли: уже не до стыда, не до позора — вырваться бы! А тем временем, кончился обед, и работяги возвращаются в цех, и слышат из трубы некие странные звуки. И вот уже кто-то заглядывает в трубу, а кто-то в неё уже и лезет, и… Впрочем, что рассказывать? И так всё понятно: для кого — беда и позор, а для кого и реалити-шоу. А начальник здравпункта, который бегает перед трубой и отгоняет ржущих гегемонов, ещё и добавляет им, сукам, веселья.

Ладно, пора закругляться. Их увезли на «скорой» — а как извлекали из трубы, да как их там доктора потом освобождали, не наше с вами дело. Наше с вами дело — узнать, что было дальше. А дальше было вот что: выйдя из больницы, они оба поспешили в заводской отдел кадров — срочно писать заявления об уходе по собственному желанию — и чтобы близко потом к этому заводу не подходить! А в отделе кадров им сказали, что, мол, фиг вам, а не «по собственному»! И вообще, их «персональное дело» будет разбираться на парткоме, а то обнаглели совсем — сверхплановую продукцию в бордель превратили!.. Бесстыдники!