Болтуша - Николай Иванович Хрипков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я знаю, где Норильск. По географии у меня была пятерка. Но тебе придется снимать квартиру?
— Нет. Я там буду жить в общаге. Квартиры там очень дорогие. Общага же бесплатная. Работа там вахтовым методом. Три месяца работаешь, месяц дома. Вполне неплохо. Это за год получается я три месяца буду дома. А тут и отпуск меньше месяца.
— Мы же будем разлучаться на три месяца! — ужаснулась Нина.
— Ничего страшного. Разлука укрепяет любовь. К тому же есть мобильная связь. Мы не только будем слышать друг друга, но и видеть, вместе проводить досуг, смеяться над одними шутками. Каждый день мы будем видеться друг с другом, как будто и не расставались.
Работа была непыльная. Он выучился на оператора. Сидел за пультом. А деньги капали хорошие. Уже через год они переехали в трехкомнатую квартиру, которую взяли по ипотеке. И теперь Нина обустраивала квартиру, делала ремонт, приобретала мебель. На следующий год Лёня пригнал иномарку. Нина отучилась и получила права. Теперь она позабыла, что такое общественнный транспорт. Даже по магазинам ездила на машине. Еще через год купили дачу. Когда Лёня приезжал в отпуск, то возился с ремонтом в квартире или что-то делал на даче. Руки у него были золотоые. Готовил свои фирменные блюда. Месяц, когда он приезжал домой, был для них медовым месяцем. Нина расцветала, порхала, делилась своим счастьем с подругами. Время от времени по вечерам они устраивали романтический ужин при свечах с хорошим вином. Она одевала свое лучшее платье, а под ним было сексуальное белье.
Они обустраивали квартиру, работали на даче, ходили в кинотеатры, на хоккей, ездили на рыбалку. Порой ночевали в палатке у реки. И встречали рассвет. Нина считала себя счастливой и не хотела верить в то, что когда-то это счастье может закончиться. Нет! Это может быть с кем угодно, только не с ней.
–
В этот вечер она вернулась домой в расстройстве чувств и злая и хотела рассказать Лёне, какой козел у нее начальник и какие стервы у нее коллеги, и дуры такие, что еще поискать таких надо. То, что она увидела, заставило ее забыть об этом. Возле дивана стояла большая сумка, с которой Лёня ездил на вахту. Но, может быть, Лёня просто хотел ее проветрить?
— Это что такое, мой сладенький?
— Я уезжаю, — буркнул он и отвернулся к окну.
Что можно увидеть в этом чертовом окне? Почему он не смотрит ей в глаза? Неужели? В глаза не смотрят, когда чувствуют за собой вину. Неужели он ей изменил? Лёня был не такой. Он не способен на измену. И он любит ее. Она нисколько не сомневалась в этом. Нет! Здесь было что-то другое. Но что? Она терялась в догадках
— Уезжаешь? Тебе же только через неделю на вахту.
— Нина! Давай присядим! Спокойно поговорим.
Он первым сел на диван, ногой отодвинул сумку, в которой лежало его нижнее белье, выстиранное и поглаженное.
Произошло что-то серьезное, что угрожает ее счастью.
— Нина! Ты красивая баба, — проговорил он глухо и потупившись, как школьник, которого вызвали отвечать невыученный урок. — Извини! Женщина. Ты умная. И хозяйка ты хорошая. Я люблю тебя. Поверь! Люблю! Но я должен сказать об этом. Я долго собирался сделать это. Но я не могу больше. Ты никогда не закрываешь рта. Тебя несет, несет и несет. Телевизор смотреть не возможно, потому что ты постоянно и всё комментируешь.
— Но, милый мой, сладенький Лёнечка, я привыкла всегда высказывать своё мнение.
— Дай мне сказать! Раньше я мог хоть на хоккей пойти, отвести душу. Но сейчас ты идешь со мной. Ты стала заядлой болельщицей и кричишь громче всех на арене и беспрерывно комментируешь.
— Но…
— Помолчи! Весь матч ты не закрываешь рта: визжишь, орешь, прыгаешь, ругаешься. Раньше я мог хоть пойти на рыбалку, посидеть в тишине. Но теперь и ты стала заядлой рыбачкой. И весь берег оглашается твоим воплем, если ты поймашеь рыбку.
— Но…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, что ты живешь моими интересами, моими увлечениями. Что мне интересно, то должно быть интересно и для тебя. Но я хочу и для себя оставить хоть что-то. Для себя одного. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не звонила мне на работу. У меня такая работа, что я не могу отвлекаться. Она требует всего моего внимания. Да и не скрою, что я не слушаю тебя. Просто мэкаю, бэкаю, хмыкаю, чтобы показать тебе, что я слушаю тебя. А на самом деле не слушаю. Телефон лежит в сторонке, а я продолжаю работать. Ну, такая у меня работа, что я не могу отвлекаться.
— Но…
— Помолчи! Ведь ты не можешь ни с кем вести диалога, беседы. Тебе нужно говорить одной. И ты никого не слушаешь. Главное, чтобы только ты говорила, не закрыая рта. На любую тему. Тебе без разницы. Если ты поздравляешь кого-то, то твое поздравление растянется на четверть часа. И это в лучшем случае. И от твоего поздравления никто не может получить удовольствия. Все устанут от твоего от тебя и будут ждать только одного, когда же ты наконец замолчишь. А ты не можешь замолчать. Ты всё знаешь. Ты можешь говорить на любую тему, даже такую, о какой ты не имеешь никакого представления. Скажи тебе «органическая химия» и ты полчаса будешь говорить об органической химии, ни аза не понимая в ней. Потом…
— Что же еще?
— Вот это твое сюсюканье.
— О чем ты, миленький?
Она втянула плечи в голову, как делает человек, который ожидает пощечины, и поглядела на него исподлобья.
— Вот эти твои уменьшительно-ласкательные суффиксы: приветики, роднулечки, тетечка Людочка, дядечка Витечка, братишечка, сеструлечка, собачулечка, кошулечка…Ну, ладно, когда с малышом сюсюкают. Это понятно. Но со взрослыми людьми! А мена как ты называешь? Лёнечка, Лёнусик, Лёнчик, Лёнёк, муженька, мужа. «Ой, а что это там моя мужа делает?» Муж — он, мой, мужского рода. Не надо этих уменьшительно-ласкательных суффиксов, этой патоки, которой ты заливаешь свою речь. Называй меня просто Лёня, муж. Поверь, это мне гораздо приятней, чем твои сюсюканья. Без этих уменьшительно-ласкательных суффиксов речь звучит гораздо энергичней, живей. А это твое словотворчество, неологизмы. «А на какой остановульки вы выходисимо?» Меня корежит от этих слов. Неужели ты этого не чувствуешь?
— Я всё поняла, Лёнечка. Я исправлюсь! Клянусь! Только не уезжай, пожалуйста! Хочешь я на колени встану?
