Прошлым летом в Чулимске - Александр Валентинович Вампилов

неподвижно.

КАШКИНА. Ладно, ладно. Иди… Иди, я забыла деньги… Да! Ты тоже кое-что забыл… (Достает из сумки пистолет в кобуре.) На, и больше никогда не оставляй у меня эту штуку.

ШАМАНОВ (берет пистолет). Мерси.

Кашкина возвращается в мезонин. Шаманов цепляет кобуру с пистолетом за ремень под пиджаком, поворачивается и спускается по лестнице шумно, без всякой предосторожности.

ХОРОШИХ (подняла вверх палец). Половина девятого. Следователь от аптекарши спускается. (Исчезает, появляется в дверях, ставит бутылку на стол, подает стаканы, тарелку с закуской.) Больше не получите. (Уходит в чайную.)

Шаманов появляется и, снова становясь осторожным, тихонько закрывает за собой калитку. Чуть выждав, неслышно удаляется в сторону.

ДЕРГАЧЕВ (разлил в стаканы). Ну, Илья… За встречу.

Еремеев моргает, суетливо кивает головой. Оба выпивают.

ХОРОШИХ (появляется в буфете). Илья, а дочь твоя где же?.. Где проживает?

ЕРЕМЕЕВ. Дочь?.. В Ленинграде была. Не знаю где…

ХОРОШИХ. Че, и писем не пишет?

ЕРЕМЕЕВ. Не пишет…

ХОРОШИХ. Вот беда-то…

ДЕРГАЧЕВ. Да, брат, неважные твои дела.

ЕРЕМЕЕВ. Неважные, неважные. Оленя нет, зверя в тайге мало стало, руки стали болеть — совсем неважные. (Неожиданно.) Не знаешь, пенсию не дадут?

ДЕРГАЧЕВ. Пенсию?.. Погоди, а сколь же тебе лет?

ЕРЕМЕЕВ (поспешно). Шиисят пять уже было, давно было. Уже семисят четыре.

ХОРОШИХ. Семьдесят четыре?.. Ну, Илья, ты даешь! Девять лет, как пенсия полагается!

ЕРЕМЕЕВ. Полагается. Зангеев Петька давно получает.

ХОРОШИХ. А ты-то че думал?.. Ну, Илья, голова два уха. Дурень ты! Шляпа! Чего же ты ждешь?.. Дуй в райсобес!

ДЕРГАЧЕВ. Погодите вы в райсобес. Разбежались… Ты с Петькой не равняйся, у него зарплата была. Он от лесничества всю жизнь работал.

ХОРОШИХ. А Илья? Не работал, что ли?

ЕРЕМЕЕВ. Работал. У геологов работал, проводником работал. Сорок лет работал…

ДЕРГАЧЕВ. Работать-то ты работал, а документы у тебя есть?

ЕРЕМЕЕВ. А?

ДЕРГАЧЕВ. Документы, говорю. Трудовая книжка?.. Справки, что ты у геологов работал?.. Есть у тебя?

Еремеев молчит.

ХОРОШИХ. Неужто нету?

ДЕРГАЧЕВ. Нет?.. А раз нет, значит, пенсию не жди. Без справок ты ее не получишь. Даже и не рыпайся.

Из мезонина выходит Кашкина, спускается вниз.

ЕРЕМЕЕВ. Как же, Афанасий! Я работал, у геологов работал…

ХОРОШИХ. О чем же ты думал? Собирать надо было документы-то. А теперь где те геологи?

ДЕРГАЧЕВ. Ищи-свищи.

Из калитки выходит Кашкина, здоровается со всеми, проходит к буфету.

ХОРОШИХ. Долго, барышня, спишь. Все, поди, сны досматриваешь?

КАШКИНА. Ладно, Анна Васильевна, не острите. Есть простокваша?

ХОРОШИХ. Простокваша есть, а булочки вчерашние. Свежих сегодня не будет.

КАШКИНА. А сигареты?

ХОРОШИХ. Нету, милая. Не получала.

КАШКИНА. Весело живем.

ХОРОШИХ (громко). Валентина! Одну простоквашу!

ЕРЕМЕЕВ. Я работал, сорок лет работал…

ДЕРГАЧЕВ. Документов нет, и разговору нет.

ЕРЕМЕЕВ. Я работал. Ты, Афанасий, знаешь…

ДЕРГАЧЕВ. Я-то знаю…

ЕРЕМЕЕВ. Со мной пойдешь, расскажешь… Разве не поверят?

ДЕРГАЧЕВ. Илья, Илья. Глупый ты человек. Тебе пенсия оттуда (показал пальцем в небо.) причитается, а здесь, брат, ты не жди. Здесь тебе не отломится.

ХОРОШИХ. Да постой ты его расстраивать. Сперва надо толком все разузнать.

Валентина появляется в буфете со стаканом простокваши. Она и Кашкина кивают друг другу довольно официально. Кашкина взяла булочку, простоквашу, расплатилась и уселась за столик справа, в углу. Дергачев разливает по второй.

Илья! Не пил бы ты больше, а шел бы лучше в собес или куда там… (Дергачеву.) А тебе то же самое: не грех бы и остановиться, об работе подумать.

Шаманов появляется оттуда, куда он исчезал, — с левой стороны улицы. Валентина незаметно для присутствующих исчезает из буфета.

ШАМАНОВ. Доброе утро.

ДЕРГАЧЕВ. Здравствуйте.

ХОРОШИХ. Владимир Михалыч… Ждем вас, ждем. (Обернувшись.) Валентина! Одну яичницу.

ШАМАНОВ. Да… И чаю там или компоту…

ХОРОШИХ (пишет). Чай, компот. Больше ничего не надо?

ШАМАНОВ. Нет, Анна Васильевна, пожалуй, больше ничего…

ХОРОШИХ. Вот и правильно. Не то что эти. (Кивает в сторону Дергачева и Еремеева.)

ШАМАНОВ. А что такое?

ХОРОШИХ. Не видите? Ни свет ни заря уже запузыривают.

ШАМАНОВ. Ага… Уже, значит, начали… Не рано ли?

ДЕРГАЧЕВ. Вы как знаете, а нам не рано.

ШАМАНОВ. Думаете, не рано?

ДЕРГАЧЕВ. В самый раз.

ШАМАНОВ. В таком случае, Анна Васильевна… Стаканчик винца.

ХОРОШИХ (укоризненно). Владимир Михалыч…

ШАМАНОВ. Винца, винца, не более того… (Кашкиной.) Зина, может быть… (Показывает — не выпить ли ей с ним за компанию.)

Кашкина отрицательно качает головой. Шаманов взял вино, хлеб, подсел к Кашкиной.

ДЕРГАЧЕВ. Так-то, брат Илья. В собес ты, конечно, сходи, но на пенсию, между нами говоря, не рассчитывай. А покамест выпьем. За любовь без обмана.

КАШКИНА (подняла стакан с простоквашей). Я к вам присоединяюсь.

Шаманов молча поднимает свой стакан. Все выпивают.

ХОРОШИХ. Владимир Михалыч, тут такое дело, вы в курсе, наверно.

ШАМАНОВ. Что, Анна Васильевна?

ХОРОШИХ. Да вот человек тут, Еремеев Илья, за пенсией пришел. Вот вы рассудите, ему семьдесят четыре года, он у геологов всю жизнь проводником работал…

ЕРЕМЕЕВ. Работал…

ХОРОШИХ. Работал, а документов не имеет. Ни справок у него, ни трудовой книжки — ничего нет. Вот как ему насчет пенсии? Что делать?

ШАМАНОВ. А где ж документы?

Еремеев молчит.

Это вы Еремеев?

ЕРЕМЕЕВ (не сразу). Еремеев, Еремеев…

ХОРОШИХ. Эвенк он по национальности…

ЕРЕМЕЕВ (кивает). Эвенк.

ХОРОШИХ. Только что фамилия русская. Крещеный он.

ЕРЕМЕЕВ (поспешно). Крещеный, крещеный…

ХОРОШИХ. Да какие ж с него документы? Ведь он человек простой — неученый, таежный житель. Кабы ему раньше знать про эти документы…

ШАМАНОВ. Но паспорт-то у него, надеюсь, есть?

ЕРЕМЕЕВ. Есть. Есть паспорт.

ШАМАНОВ. Что ж, в таком случае надо взять с места работы справки и…

ХОРОШИХ. Да где ж он их возьмет? Геологи-то те разъехались давным-давно. Где они теперь? Кто по городам, а кто, поди, уже и помер.

ШАМАНОВ. Я не знаю, но существуют же отчеты всевозможные, архивы… Придется вам в это дело углубиться.

КАШКИНА. Кому углубиться? Ему углубиться?

ШАМАНОВ. Ничего не поделаешь, придется поездить, похлопотать… Вы в исполком сначала сходите, может, там что-нибудь посоветуют.

ДЕРГАЧЕВ. Все без пользы.

ХОРОШИХ. Это как же — без пользы? Мыслимо ли? Да ведь он и просить бы не стал и не пришел бы, если бы не нужда. Старик он, в тайге один остался…

КАШКИНА (Шаманову). Неужели ничего нельзя сделать?

ШАМАНОВ. Не знаю… Я тоже хочу на пенсию.

Валентина появляется с яичницей для Шаманова. Ставит ее перед ним, не глядя ни на него, ни на Кашкину.

(Машинально). Спасибо. (Отодвигает от себя тарелку с яичницей.)

КАШКИНА (возвращая тарелку на место). Недожаренная. То, что ты любишь. (В отличие от Шаманова, внимательно глядя на Валентину.) Наша кухня делает успехи.

Валентина старается не обнаружить своих чувств, но уходит в чайную слишком порывисто.

ДЕРГАЧЕВ. Давай, Илья. (Разливает.) Живы будем — не помрем.

ЕРЕМЕЕВ (не уловив смысла). Помрем, помрем.

ХОРОШИХ. Эй вы, хватит вам распивать. Ты, Илья, иди в исполком, а ты работай начинай. Утра девять часов, людей бы постеснялся.