Малинджи - Ольга Рубан

минами приглаживали свои шевелюры и возводили очи горе́, безрезультатно пытаясь что-то ей объяснить. Карл ускорил шаг.

- Леди, мы ничем вам тут не поможем, - сказал доктор Мист.

- Зачем вы вообще его сюда притащили? – поинтересовался доктор Эрл.

- Сердце! У него сердце! Помогите! – кричала женщина, указывая на накрытое с головой тело на каталке в углу.

Карл как раз проходил мимо и, бросив на каталку взгляд, вдруг резко затормозил. Грудь прикрытого тела поднималась и опускалась. Из-под простыни слышались сухие свистящие вдохи и прерывистые, хрипящие выдохи. Он медленно приподнял край и увидел того самого старика с парковой аллеи. Дед пытался взять Карла в фокус и сквозь судорожные вдохи шептал что-то, что Карл сначала никак не смог разобрать. Он склонился ниже, почти коснувшись ухом его губ, и услышал слабое, но требовательное: «Закрой. Обратно».

Через мгновенье его резко отдернули за плечо. Позади стоял доктор Мист.

- Свенссон? – спросил он, глянув на его нашивку, - Какое отделение?

- Педиатрия, - ошарашенно ответил Карл после небольшой паузы, во время которой доктор небрежно вернул край простыни на лицо старика, - Разве вы ему не поможете?

- Там сейчас детей привезли, - доктор словно и не слышал его вопроса, - После ДТП. Займись-ка ими. Посте́ли, горшки, диета на завтра… Мы тут сами. Понял? Иди.

Карл на деревянных ногах двинулся дальше, но, завернув за угол, шмыгнул в ближайший пустой кабинет и прислушался к доносящимся до него обрывкам разговора.

-… сделайте же ему укол! - голос бабки.

- Леди, вам не в больницу надо, - доктор Мист.

- … совершенно бессильны, - доктор Эрл.

- … Но он умирает!

- Вы это серьезно? – невероятно, но кто-то из докторов хихикнул.

- Куда… его?

- Везите туда, где взяли!

- Или закопайте на заднем дворе. У вас его ни одна больница не примет…. не тратьте силы.

- И наше время.

Безнадежные всхлипы.

- Миссис, лучше спрячьте эту справку и никому не показывайте. Забирайте своего деда и не беспокойте нас больше.

Голоса докторов приблизились. Карл замер за приоткрытой дверью.

- Сколько раз уже говорили бригадам, чтоб не забирали их.

- Да ладно бы новички, вроде этого снежного человека из педа, а то ведь опытные ребята! Когда к реанимации приступали, не видели разве, что реанимируют.

- Дебилы, что еще сказать. Теперь волокиты не оберешься.

- Может, позвонить на станцию, чтобы не регистрировали вызов?

Голоса отдалились и стихли. Карл вернулся к пожилой женщине, с опустошенным видом сидящей на пластиковом стуле рядом со своим стариком. Из глаз ее непрерывным потоком текли слезы. Простыня на теле больше не двигалась. Пару мгновений он колебался, но потом все же откинул ее и хотел было приступить к реанимации, но кое-что привлекло его внимание. Под расстегнутой рубашкой на груди старика красовался здоровенный кривой шрам в виде буквы Y. Шрам был очень старый, но в холодном свете флуоресцентных ламп выделялся отчетливой синюшностью.

- Как?..., - Карл сглотнул, не в силах отвести взгляд, - Как он получил такой шрам?

Бабка с трудом поднялась и встала рядом с Карлом, с любовью глядя на мужа.

- Это почти сорок лет назад было, - произнесла она, бережно застегивая его рубашку, - Мы только поженились. В Дарвине. Том в полицию пошел служить. И на первом же дежурстве получил две пули в грудь. Одна попала в сердце. Двадцать два года было дуралею.

- Я не о том…

- А я о том, - отрезала бабка, - ты иди, сыночек. Тут уже ничем не поможешь. Даже Малинджи не поможет, дай Бог ему здоровья.

Услышав знакомое слово, Карл впился взглядом в лицо старухи. Но она уже не обращала на него внимание, только плакала и ласково приглаживала седые мужнины волосы.

- Почему… они не помогли ему? – спросил он, хотя чувствовал, что уже и так догадывается.

- Потому что не могли. Это я сглупила. Но, знаешь, когда самый родной человек умирает, пойдешь на что угодно, чтобы помочь.

- И как же теперь вы? – Карл с суеверной жутью в сердце смотрел на застывшее лицо покойника, которое теперь, казалось, выражало легкое недоумение.

- Есть хорошие ребята. Заберут. Сделают все честь по чести. Ты иди, - бабка потеряла к Карлу остатки интереса и, порывшись в карманах сумки, достала визитку. Карл сумел разглядеть только светлые цифры на темном, украшенном какими-то похоронными вензелями фоне – номер телефона.

- Кто такой Малинджи? – спросил он.

Но женщина уже шла прочь по коридору, прижав к уху старенький телефон-раскладушку.

Когда она завернула за угол, Карл воровато огляделся, убедился, что рядом никого нет и торопливо приподнял тело за плечи. Беглый осмотр стариковского затылка подтвердил его сумасшедшую догадку. Старику делали аутопсию. Давно!

«Но это же какая-то нелепица!» - мысленно застонал он, укладывая труп и возвращая простыню на место, - «Этого просто не может быть!»

…

Вернувшись по утру домой, он услышал звук льющейся в ванной комнате воды. Значит, Хелену снова мучают мигрени, которые она приспособилась снимать, поливая лоб и макушку теплой струей. А вот фантастически дорогие таблетки, которые ей выписывал Светило, не помогали совсем. Карл некоторое время стоял под дверью, рассеянно размышляя, сто́ит ли оповестить жену о своем приходе, и решил, не делать этого. Резкие звуки – вроде стука или окрика – только взбудоражат ее, а это, как правило, усиливало боль. Он прошел в единственную комнату, половину которой занимала двуспальная кровать и, скинув одежду, повалился на нее. Несмотря на чудовищную усталость, сон не шел, и он бездумно пялился в потолок. Некоторое время спустя звук льющейся воды прекратился, и жена – бледная, истощенная, словно призрак себя прежней – вошла в комнату.

- Голова опять?

Хелена безразлично кивнула и спросила:

- Тебе что-то приготовить? В холодильнике есть яйца и сыр. Я могу…

- Ничего не надо, - произнес Карл и чуть сдвинулся на кровати, освобождая ей место, - Я позавтракал в больничном кафетерии. Просто полежи рядом.

Она заколебалась, но потом все-таки легла на самый край поверх одеяла. Карл тут же прижался к ее напряженной спине, вдыхая запах родного тела. Это был тонкий, ни с чем не сравнимый аромат.

…

Они познакомились больше десяти лет назад на вечеринке у общих друзей. Увидев ее, Карл поразился ее росту и стати.