День бумеранга - Кристофер Бакли

– Фрэнк, в заявке на субсидию надо было ответить на вопрос: «Сколько самолетов находится в вашей собственности? Если необходимо, перечислите на отдельной странице». Сколько их у тебя в настоящий момент?

Разговор между супругами за уютным семейным столом на этом и кончился. Отец рванул в ночь, бормоча, что убивается ради семьи, и какая ему за это благодарность? Несколько часов спустя Касс получила от него электронное письмо, где он мужественно объяснял, что использует «сессну» исключительно для полетов на деловые встречи. Это необлагаемая налогом деловая трата. Он изобразил ситуацию так, что продажа его доли в самолете равносильна экономическому самоубийству. Семья будет выброшена на улицу, будет питаться картошкой, упавшей с грузовиков. Ирландское происхождение – надежный источник метафор, описывающих бедность.

Через несколько дней Фрэнк Коуэн встретил Касс, когда она выходила из школы. Он сидел в своем «бимере». Это тоже, объяснил он застенчиво, «необлагаемая деловая трата». Он повез ее в кафе «Старбакс», которое, согласно недавнему исследованию, выбирают сейчас для важных разговоров 92 % американцев.

– Золотко, – спросил он, – а ты не думала когда-нибудь о…

– Об уходе в монастырь? Нет, папа.

– О военной службе.

Она уставилась на него. О чем, о чем, а об этом она не думала. Она считала себя не менее патриотичной, чем любая другая семнадцатилетняя американка. Она выросла по соседству с одним из крупнейших оборонных предприятий. Все здесь были патриотами. Но вообще-то она довольно долго была сосредоточена на экзаменах повышенного уровня по английскому, французскому, истории и на приемных тестах, где, между прочим, только высочайшие баллы могли гарантировать поступление в Йель. Может быть, ты и сам, папа, это заметил?

– Послушай меня теперь, – сказал он, внезапно воодушевившись, как будто только что успешно осуществил мозговой штурм высшей категории. – Я тут навел кое-какие справки. Выясняется, что если ты пройдешь офицерскую подготовку – а тебя с твоими отметками возьмут стопроцентно – и определенный срок прослужишь, они, черт их дери, заплатят за твое обучение.

Звучало так, словно это была сделка века.

Он что, действительно это предлагает? «Навел кое-какие справки»? Звонил по своему шикарному новому мобильному? Из «БМВ»? Или залез в необлагаемую «сессну» и полетел прямо в Пентагон лично говорить с заместителем помощника министра, отвечающим за набор молодых людей, чьи отцы просадили учебные деньги? Нет, это не может быть серьезно.

– Какой срок?

– Три года. И вот еще учти: если шесть лет – они заплатят практически за все. Получишь все мыслимые льготы. – Он наклонился к ней. – Я и в Йель звонил. Они сначала сказали, что ждут тебя именно сейчас, и погнали волну по этому поводу, но я им говорю: «Стоп, стоп! Вы что хотите сказать – что пойдете на попятный и откажетесь принимать патриотически настроенную американку, которая решила послужить родине?» – Он улыбнулся. Улыбка у него была обаятельная. – Они сразу прикусили язык. Так что, видишь, я все уладил. Они просто отложили прием до твоего увольнения из армии. Или флота. Оттуда, где…

– Значит, ты им сказал, йельским, что я не поступаю этой осенью? Хотя я четыре года ради этого убивалась? Прямо так и сказал?

– Видишь ли, принимая во внимание денежный вопрос… Золотко, это ведь больше тридцати тысяч, не считая питания.

– Я могла бы, типа, и не поесть четыре года… – У нее кружилась голова. – А с мамой ты… обсуждал это?

– Нет. Нет. Я хотел сначала с тобой. Само собой, золотко, после ай-пи-о я Йельскому университету целый новый стадион футбольный отгрохаю.

Фрэнк Коуэн продолжал говорить, но Касс уже не слушала. Она пыталась подсчитать, скольким людям уже сообщила, что поступила в Йельский. Пятидесяти? Ста? Значит, так: всем в электронной адресной книге Yahoo!.. всем в адресной книге Hotmail… всем одноклассникам… родственникам… еще в Центре Мартина Лютера Кинга, где она последним знойным летом занималась с детьми. Все ее обнимали, все говорили, как ею гордятся. Человек двести в общей сложности?

До Касс дошло, что отец все еще разглагольствует.

– …сам я никогда в армии не служил. И жалею об этом, честно говоря. Нет, не то чтобы я хотел во Вьетнам. О, господи, во Вьетнам никто в моем поколении не хотел. Там была полная дрянь. Так или иначе, сейчас мы ни с кем не воюем, поэтому подумай: армия может дать тебе полезный опыт.

Глава 3

И вот в январе следующего года, когда Касс могла бы участвовать в редактировании «Йель дейли ньюс» или присутствовать на неформальной встрече с какой-нибудь заезжей знаменитостью, она вместо этого оказалась в лагере Кэмп Браво (ироническое название, если учесть уровень энтузиазма его обитателей) близ местечка в Боснии с красноречивым названием Гнилюк в компании нескольких сотен военных, чья деятельность составляла часть бесконечных и явно безуспешных стараний Америки удержать европейцев от смертоубийства.

– Сэр, – спросила она одного из начальников под конец особенно гнетущего дня, – зачем мы здесь находимся?

Вопрос, может быть, и наивный, но вполне резонный, поскольку был задан через пять лет после размещения в регионе «временного» американского контингента. Не отводя взгляда от бумаг, офицер без всякой иронии ответил:

– Чтобы опять не началась Первая мировая.

Касс прошла общую военную подготовку в Форт-Джексоне, Южная Каролина. Быть на свежем воздухе ей всегда нравилось, и занятия не пришлись ей особенно в тягость. Инструкторы высоко оценили рвение, с которым она колола штыком манекены и побеждала в тренировочном рукопашном бою мужчин тяжелее себя фунтов на двадцать. В свое время ей довелось пострелять с братом белок в лесах Коннектикута, и теперь она увлеклась стрельбой из винтовки М-16. Головам и важным органам мишеней доставалось хорошо. Один инструктор по стрельбе даже предложил ей подать заявление в школу снайперов. Поразмыслив, она решила этого не делать, ибо в гражданской жизни умение убить человека с тысячи шагов, к счастью или к несчастью, не пользуется огромным спросом. Пройдя общую подготовку на ура, она подала в школу спецподготовки, имея все основания ожидать, что ее примут.

И в установленном порядке незримая армейская рука, более могучая даже, чем рука рынка у Адама Смита, определила ее в службу связей с общественностью. Какой-то армейский функционер в недрах Пентагона, рассматривая ее заявление, увидел, что ее готовы были взять в Йельский университет. Нерационально будет учить такую спускаться по тросу с вертолета. Нет, она нужна – причем отчаянно, немедленно – среди серой боснийской снежной слякоти: сопровождать важных персон, сочинять пресс-релизы, устраивать для местных мероприятия доброй воли с улыбками, рукопожатиями, булочками и кофе.

Касс сидела в одном из трейлеров, составлявших штаб-квартиру 4087-го батальона по связям с общественностью («Парящие орлы») 12-го полка 7-й дивизии 4-й армии США, и делала последние штрихи на очередном эпическом пресс-релизе со сногсшибательным заголовком: 674-Й ИНЖЕНЕРНЫЙ БАТАЛЬОН ЗАВЕРШАЕТ СТРОИТЕЛЬСТВО ЛЕТНОГО ПОЛЯ НА ПЕРЕДОВОЙ АВИАБАЗЕ ТУРЬЕ. И тут ее вызвал капитан Дримпильский.

Капитан был мужчина под сорок с брюшком и редеющими волосами. Поступая в армию, и он мечтал спускаться по тросу с «Черного ястреба» на пылающее поле боя. Но та же незримая рука схватила его и посадила на другое поле – бумажное.

Его единственной победой над несчастливыми обстоятельствами было то, что он не стал (пока по крайней мере) желчным брюзгой, невыносимым для подчиненных. Капрал Коуэн ему нравилась. Расторопная в работе, с хорошим характером, и на нее было приятно – даже очень приятно – посмотреть. Будучи мужчиной с нормальным уровнем тестостерона, он испытывал к ней физическое влечение. Но капитан Дримпильский служил четырнадцатый год, до пенсии оставалось семь, и он был твердо намерен не подвергать себя риску бесславного увольнения из-за обвинений в сексуальных домогательствах. Только что с треском закончилась карьера одного генерал-майора с ворохом ленточек по причине «нескромного поведения» в отношении кого-то под ним («под» в обоих смыслах). Капитан Дримпильский сублимировал свое отношение к капралу Коуэн тем, что подчеркнуто старался использовать уставные обороты речи и грамматическую форму третьего лица.

– Вольно, капрал.

– Есть, сэр, – сказала Касс.

– Как у капрала сегодня с боевым духом?

Понимая, что шутливо-формальный способ разговаривать помогает капитану держаться от нее на расстоянии, Касс охотно ему подыгрывала. Ей был симпатичен капитан Дримпильский, и она чувствовала, что он подавляет свои желания.

– Боевой дух у капрала – на грани между отличным и превосходным, сэр.

– Очень хорошо. Сейчас капрал узнает нечто, из-за чего его боевой дух взлетит ракетой к дальним галактикам.