Берегиня - Светлана Ягупова

— Живность, сдохнуть… — Тетка не на шутку была возмущена. — Нет, ты не осознаешь до конца, что мы поймали. Разве к ней приложимы эти слова?

Меня уже начинали раздражать эти сантименты.

— Согласись, все же она не человек, — сказал я так громко, что на нас обернулись.

Тетка укоризненно промолчала.

Аквариум мы, однако, купили, так как до отъезда оставалось еще три дня.

В троллейбусе я опять украдкой отдернул платок. Наша находка настороженно повернула голову. Не развернулась всем корпусом, как это делают рыбы, а именно повернула свою удивительную, почти человеческую головку. «Почти» потому, что блестящее перламутровое лицо, хотя очертаниями походило на девичье, было все же, грубо говоря, из рыбьего материала.

— Много рыбок поймал? — вытянула ко мне морщинистую шею сидящая рядом старушка, и я поспешно опустил платок. Свидетели мне были не нужны. Хотя я уже и начинал предвкушать, как покажу улов Людмиле, детям, коллегам, как все будут ахать и удивляться. Что там сиамские коты, доги, крокодилы в ванных и даже львы в квартирах в сравнении с этим дивом!

Людмила уже была дома и вертелась перед зеркалом в новых красных сапожках на белой платформе.

— Как улов? — безразлично спросила она.

Мы с тетушкой переглянулись с заговорщицким видом. Я переместил русалочку из бутыли в аквариум и Поставил его на стол. Пудель Филька спрыгнул с дивана, подбежал к столу, дрожа от возбуждения, стал поскуливать и прыгать вокруг него.

— Всего одна рыбешка? — усмехнулась Людмила, мельком скользнув взглядом по аквариуму, но тут же осеклась. Я с удовольствием наблюдал, как она подошла к столу, наклонилась к аквариуму, глаза ее расширились, лицо побледнело.

— Что это? — она растерянно обернулась ко мне.

Застыв, чуть опираясь хвостом о дно аквариума, русалочка в упор разглядывала жену, затем всплыла наверх, высунула головку из воды, обвела взглядом комнату, будто желая понять, куда попала, в опять нырнула на дно.

Людмила села на диван.

— Обыкновенная русалка, — сказал я как можно спокойнее. — Андерсен, русские народные сказки, базарные коврики, мисхорская дева…

Людмила вдруг расхохоталась.

— Господи, — с придыханием, вся еще в смехе, сказала она, — до чего забавная игрушка! Я, грешным делом, и впрямь подумала, что живая. И сколько это удовольствие стоит? Где купили? Была сегодня в «Детском мире» и ничего подобного не видела. Надо же, как научились имитировать природу! Живая, да и все!

— Она и есть живая, — строго перебила ее тетка.

Людмила недоверчиво взглянула на нее, потом на аквариум, из которого за нами внимательно наблюдали радужные глаза.

— Шутите?

— Вовсе нет.

Людмила встала, и я, не успев ничего сообразить, увидел, как она решительно сунула руку в воду, схватила русалочку, вытащила из аквариума и тут же с брезгливым испугом бросила назад так, что ее окатило брызгами.

— Кошмар какой-то, — пробормотала она, вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Это что же делается? Неужели и впрямь живая?

В маленьком сферическом аквариуме русалочке было не очень удобно, тесновато, но я успокаивал себя тем, что близится день отъезда, в у меня дома она будет в посудине на сорок литров. Сейчас же я был озабочен тем, какая еда требуется этому невероятному существу. Русалочка не притрагивалась ни к одному угощению, на которое обычно рыбы жадно набрасываются. Наоборот, шарахалась и от живого мотыля, и от трубочника, не ела и сушеных дафний. Тогда я стал кидать ей все подряд: кусочки голландского сыра, колбасу, хлеб, и в конце концов так замутил воду, что пришлось менять ее. В водопроводной хлорированной воде гостье ужасно не понравилось. Минут десять она не могла успокоиться — всплывала на поверхность, жадно заглатывала воздух и рассерженно разбрызгивала воду хвостом.

Надо было что-то делать и с ее лапкой-ручкой. Я приклеил ей на плечо лейкопластырь, но она тут же ухитрилась содрать его крохотными зубами и здоровой рукой.

— Ну что ты сделала? — огорченно сказал я, будто она могла что-то понять. И то ли мне показалось, то ли на самом деле русалочка чуть виновато взглянула на меня.

Пришлось перевязать плечо бинтом. Не скажу, что повязка пришлась ей по вкусу: пока мы с Людмилой накладывали ее, русалочка выбилась из сил и потом долго в неподвижности лежала на дне, в самом укромном месте, между камушком и речной травой.

Узнав, что я собираюсь везти это диво в поезде, Людмила взглянула на меня, как на сумасшедшего.

— Во-первых, у нас и так два чемодана и три сумки, — сказала она, с трудом сдерживая гнев. — И хотя бы сообразил, как может отразиться на ней это путешествие. Кстати, чем ты все-таки собираешься кормить ее? Мой совет — отпусти ее в речку, иначе, она погибнет. То, что ты делаешь с ней, издевательство.

Тетка горячо поддержала ее, но я заупрямился. Не знаю, что более руководило мною — сострадание к этому раненому существу или желание щегольнуть, поразить детей, друзей, знакомых. Но отпустить ее на произвол судьбы мне казалось немыслимым. К тому же охватило странное чувство, что с ней я потеряю нечто очень важное.

Филька по-прежнему с любопытством крутился вокруг аквариума, запрыгивал на стул и совал свой нос чуть ли не в воду. Русалочка испуганно шарахалась. Должно быть, пес казался ей великаном, чудовищем.

Утром следующего дня, едва открыв глаза, я глянул на подоконник, куда пришлось перенести аквариум из-за Фильки, и замер. Русалочка сидела на кромке аквариума совсем в человеческой позе. Ее малахитовые волосы сверкали на солнце, и вся она, казалось, впитывает его каждой чешуйкой. Выходит, эта полурыба-полудевочка может свободно дышать воздухом? Отчего же она задыхалась всякий раз, когда мы вынимали ее из воды? От испуга? Наделена ли она психикой? Мышлением? Что это вообще за существо? Время от времени она меняла позу, подставляя солнцу спину. При этом чешуйки серебристо вспыхивали, наливались теплой янтарной желтизной, будто впитывали в себя солнечный свет. Заметив мой взгляд, русалочка испуганно юркнула в воду. Я рассмеялся. Мне было хорошо и удивительно, как в детстве, когда тетушка рассказывала одну из множества сказочных историй, которые еще и разыгрывала передо мной в лицах.

Забившись в траву, русалочка с минуту тихо сидела там, затем из-за камушка не без любопытства выглянуло ее лицо. Я подумал о том, что кажусь ей еще более страшным, чем Филька, настоящий Гулливер — есть от чего прийти в ужас! — и отвел глаза.

Тетя Леля с трогательной заботой обихаживала редкую диковинку. То, что русалочка отвергала еду, тетку беспокоило не менее, чем меня. Тревожила и предстоящая дорога. Я видел, как тетка разрывается между желанием сообщить о своем улове научно-исследовательскому институту и боязнью повредить русалочке.