Мужчина, женщина, ребенок - Эрик Сигал

– Ты все время называешь папино имя этим парням из футбольной команды, – продолжала Пола, укоризненно тыкая пальцем в сторону сестры.

– Пола, ты и в самом деле глупа, как толстая пробка, – сказала немало смущенная Джессика.

– Врешь, я не толстая, я такая же худая, как ты.

– Дети, прекратите немедленно! – вскрикнула Шила, теряя терпение.

– В этом доме только один ребенок, – возразила Джессика, не замечая материнского раздражения.

– Дамы, – вмешался Боб, – я отвожу вас обеих на стоянку школьного автобуса. Немедленно. – Он бросил встревоженный взгляд на Шилу.

– Ладно, – отозвалась Пола, начиная поспешно собирать книги.

– Прошу заметить, – заявила Джесси Беквит, – я против этих принудительных поездок.

– Но Джесси, – сказал Боб, – это же в твою собственную школу.

Джессика посмотрела на него. Было ясно, что отец ее ненавидит. Не уважает ее убеждения. Недавно она даже начала подозревать, что он ей не отец. Когда-нибудь, надо надеяться, Шила признается ей, что она и Жан-Поль Сартр…

– Джесси, поторопись!

Сейчас мать была, конечно, на его стороне.

Пока девочки собирались, Боб топтался у двери.

– Ты будешь дома, когда я вернусь? – спросил он с тревогой Шилу.

– Не знаю, – ответила женщина.

Она все еще была дома.

– Ты уходишь?

– Нет.

– Я имею в виду, на работу.

– Нет. Я позвонила в издательство и сказала, что буду работать дома.

Когда Боб, отвезя девочек, вернулся, Шила все еще сидела за столом в кухне, уставившись на свое отражение в кофейной чашке.

Это я сделал с ней, подумал мужчина и преисполнился отвращения к себе. Он сел напротив. Жена не начинала разговор, и он после долгого молчания сказал:

– Шила, чем я могу возместить тебе это?

Женщина медленно подняла голову и посмотрела на него.

– Не думаю, что сможешь, – сказала она.

– Ты хочешь сказать, что мы из-за этого разойдемся?

– Я не знаю, – сказала Шила. – Я ничего не знаю. Я только…

– Что?

– Я только жалею, что не могу отомстить тебе за это, причинив такую же боль. Я хотела бы, по крайней мере, выразить свой гнев… – Женщина умолкла. У нее чуть было не выскользнуло, что несмотря ни на что, она все еще любит его. Но уж это хотя бы она оставит при себе.

– Я знаю, что ты должна чувствовать.

– В самом деле, Боб?

– Ну, во всяком случае, имею некоторое представление. Господи, хотел бы я ничего тебе не говорить.

И я тоже бы этого хотела, подумала Шила.

– Зачем ты рассказал мне, Боб? – Ее слова прозвучали как обвинение.

– Я не знаю.

– Знаешь, Боб, знаешь! – яростно вырвалось у нее. Потому что она знала теперь, что ему нужно. Будь он проклят. – Это из-за ребенка, – сказала женщина.

Эти слова нанесли ему удар такой силы, что мужчина испугался.

– Я… я не уверен, – сказал он.

Но Шила была абсолютно уверена.

– Послушай, Боб, я вижу тебя насквозь. Ты не желал этого, ты этого не планировал, но раз уж так получилось, ты считаешь себя ответственным.

Он боялся спросить себя, права ли жена.

– Я не знаю, – ответил Боб.

– Боб, бога ради, будь честен с самим собой. Это нечто такое, с чем нам придется считаться.

Хватаясь за соломинку, мужчина истолковал это «нам» как признак, что она еще не совсем утратила надежду для них обоих.

– Так как же? – Шила ожидала ответа.

Наконец, он собрался с силами, чтобы оценить свои чувства, и признал:

– Да. Я чувствую свою ответственность. Я не могу это объяснить, но я чувствую, что должен что-то сделать.

– Ты ничем ему не обязан на самом деле. Ты ведь это понимаешь?

Да, объективно мужчина это понимал.

– Он совсем один, – сказал Боб, испытывая облегчение, что может признаться в своих мыслях. – Может быть, я бы мог помочь наладить его жизнь, найти какую-то альтернативу, ты понимаешь – вместо того, чтобы отдать мальчика в чужие руки.

Ты не отец ему только потому, что переспал с его матерью, внутренне прокричала Шила, но ничего не сказала вслух.

– Как ты полагаешь ему помочь? – спросила женщина.

– Я не знаю. Быть может, если бы я слетал туда…

– Чтобы сделать что? Ты знаешь кого-то, кто бы взял его? Есть у тебя какой-то план?

– Нет, Шила. У меня его нет.

– Тогда в чем смысл поездки туда?

Боб не мог защитить свой импульс, мог только с трудом ощущать его.

И тут жена его ошеломила.

– Я полагаю, может быть только одно решение, Роберт. Привезти его сюда.

Мужчина уставился на жену, не веря своим ушам.

– Ты понимаешь, что ты говоришь?

Она утвердительно кивнула.

– Разве не поэтому ты мне все рассказал?

Боб не был уверен, но подозревал, что Шила права.

– Ты смогла бы это вынести?

Она грустно улыбнулась.

– Мне придется, Боб. Это не великодушие с моей стороны, это самозащита. Если я не позволю тебе помочь ему сейчас, ты когда-нибудь осудишь меня за то, что я позволила твоему ребенку попасть в приют.

– Я никогда бы…

– Да, ты осудил бы меня. Так что действуй, Боб, пока я не передумала.

Мужчина посмотрел на жену. Все, что он мог сказать в ответ, было только:

– Благодарю тебя, Шила.

И Боб позволил своей любимой жене, игнорируя нанесенное ей жестокое оскорбление, обсудить с ним детали приезда сына из Франции. Мальчик мог приехать к ним, когда они переберутся на Кейп.

– Но только на месяц, – заявила Шила. – И ни днем дольше. Этого времени должно быть достаточно, чтобы этот твой Луи смог организовать для него что-то на постоянной основе.

Боб смотрел на нее.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Да.

Он все еще никак не мог поверить.

– А что мы скажем девочкам?

– Мы что-нибудь придумаем.

Боже, как она могла быть настолько великодушна!

– Ты просто невероятная женщина, – прошептал мужчина.

Шила покачала головой.

– Нет, Роберт. Мне просто тридцать девять лет.

4

Две недели спустя Боб нервно ходил взад-вперед по коридору зала прилетов международного аэропорта Логан.

За предшествующие тревожные, напряженные дни было много разговоров с Луи Венарге. Принимались меры, определялись условия краткого визита мальчика в Америку. На месяц и ни неделей дольше. А Луи должен был использовать это время для нахождения какой-то альтернативы помещению мальчика в сиротский приют. Ни при каких обстоятельствах он не должен был говорить ребенку, что Роберт Беквит его отец.

– Конечно, Боб. Все как ты скажешь. Я знаю, что тебе нелегко. Я понимаю.

Понимаешь ли ты, в самом деле, думал Боб.

Был еще один немаловажный вопрос: что сказать девочкам?

После мучительных колебаний Боб созвал семейное собрание.

– У нас умерла одна знакомая, – сказал он.

– Кто? – встревожилась Пола. – Уж не бабушка ли?

– Нет, – сказал Боб. – Вы ее не знаете. Кое-кто во Франции. Одна женщина.

– Француженка? – снова спросила Пола.

– Да, – отвечал Боб.

– А почему ты рассказываешь нам об этом, если мы ее не знали? – сказала Джесси.

– У нее был сын… – отвечал Боб.

– Сколько ему лет? – быстро спросила Джесси.

– Ну, примерно столько же, сколько Поле.

– О, – отозвалась Пола.

Взглянув с раздражением на младшую сестру, Джесси снова обратилась к Бобу.

– И что же? – заинтересованно спросила девочка.

– И он остался сиротой, – добавила Шила с ударением, понятным только Бобу.

– Надо же, – сочувственно произнесла Пола.

– Поэтому, – продолжил Боб, – поскольку он один, мы хотели бы пригласить его на время к нам. Может быть, на месяц. Когда мы будем на Кейпе, в большом доме. Только, конечно, если вы обе ничего не имеете против.

– О, надо же, – снова прочирикала Пола. Она явно голосовала «за».

– А ты, Джесси?

– Значит, есть все-таки на свете справедливость.

– В каком смысле?

– Если я не могу поехать во Францию, по крайней мере, я смогу поговорить об этой стране с настоящим французом.

– Ему только девять лет, – сказал Боб. – И он, наверно, будет грустить, по крайней мере, первое время.

– Ну, папа, говорить-то он может.

– Разумеется.

– Это значит, что я услышу французский лучше, чем у мадемуазель О’Шоннесси.

– Он моего возраста, а не твоего, – перебила Пола.

– Милая моя, – высокомерно заявила Джесси, – с тобой он не захочет иметь temps du jour.

– Иметь что?

– Иметь дело. Учи французский, жалкая невежда.

Пола надулась. Когда-нибудь она отомстит Джесси. Их иностранный гость скоро разберется, кто есть кто и на кого стоит обращать внимание.

Странно, что ни одна из них не спросила, почему мальчик пересекал Атлантику вместо того, чтобы погостить у кого-то, кто жил поближе. Но девятилетние девочки были в восторге от перспективы увидеть своего ровесника. А двенадцатилетние жаждут приобрести светский тон для участия в процессе международного общения.

Шила заставила себя провести день в обычном режиме. Девочки, казалось, не замечали, что что-то не так: ее поведение было для них вполне естественным. Женщина работала с ожесточением и закончила редактирование книги Рейнхардта. Боб, конечно, видел, что кроется за фасадом деловой активности, но ничего не мог поделать, не мог ничего сказать. По мере того как она все больше от него отдалялась, он чувствовал себя все более беспомощным. Никогда еще между ними не было такого отчуждения. Временами, когда Боб жаждал улыбки жены, он ненавидел себя, а иногда ненавидел мальчика.