Хроника грузинского путешествия, или История одного кутежа с картинками и рецептами - Геннадий Йозефавичус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этом мой друг распрощался со мной и отправился в объятия Морфея. До Тбилиси еще был час лету.
Мингрельские скачки
В тбилисском аэропорту придраться было не к чему: паспортный контроль занял пару минут, багаж отдали быстро, бесплатный wifi работал вполне сносно. Вдобавок – вереница такси, и никакого харассмента со стороны водителей. Бонусом – солнце сквозь дымку и тепло после московских крещенских морозов.
Мы покидали сумки в багажник и велели везти нас в Betsy’s, гостиницу в Верийском квартале.
Водитель, как и положено таксисту, говорил без остановок и собственное мнение имел по любому политическому поводу: «Мишу» (Саакашвили) лихач проклинал, одновременно восхищаясь результатами его «диктатуры», «этих», то есть нынешнюю власть, в упор не видел, миллиардера Иванишвили презирал за скупость. В общем, ничего неожиданного, обычный таксистский убаюкивающий треп.
Минут через двадцать мы были на месте, спустя еще пять – в номерах, еще через десять – снова на улице, у входа: пора было ехать на переработку разных вкусных блюд и разного вина, бригада не могла ждать. Да и мы, признаться, оголодали и практически засохли от жажды – в самолете, предвкушая настоящее застолье, от кормежки мы отказались, содержимое шкалика давно испарилось, воспоминания о домашнем завтраке – выветрились.
За нами заехал кузен Дима, мы загрузились в его потрепанный лимузин и покатились с холма вниз, на первую домашнюю встречу с уникальной грузинской гастрономией. Вернее, мингрельской: Гоги объявил, что едем мы на давно закрытый от безденежья и отсутствия лошадей ипподром, в заведение, название которого никто толком не знает и которое все просто зовут «мингрельской кухней». «Будем эларджи есть, – добавил Гоги, – и харчо. А еще – вареную козлятину. И, пожалуй, курицу. Еще – купаты. И запивать домашним вином. Антадзе должен привезти. Ну и чачей полировать – она тоже из проверенных Диминых запасов».
А что, план мне понравился, хотя я и не знал еще, что же такое «эларджи», а «харчо» воспринимал исключительно в виде несъедобного общепитовского рисового супа. Ну и шутка горинская вспоминалась про «хочу харчо». Помните? Там официант из сил выбивается, чтобы харчо клиенту не нести. А тот: «Хочу харчо!» И не понимает русского языка, хоть ты тресни, ничего на него не действует – ни рассказ про повара Цугулькова, у которого жена рожает, а сам он – в запое, ни история про баранину, «которую не завезли», ни выдумка про старое и новое меню. И на все у него один ответ: «Хочу харчо». Хотелось ли мне харчо, не знаю. Во всяком случае, причитать «Хочу харчо» я бы не стал, если бы мингрельский Цугульков тоже в запой ушел.
Мы подъехали к темной громаде заслоненного разросшимися деревьями ипподрома, спешились и прошествовали в один из вагончиков. Компании в Грузии не садятся в общий зал ресторана, друзья любят перерабатывать разные вкусные блюда и разные напитки в тесноте похожих на финские парные отдельных апартаментов.
Почти мгновенно принимать заказ к нам в вагончик пришла усатая женщина, и Гоги, взяв руководство процессом на себя, по-грузински стал долго ей что-то перечислять. Дама не перечила. По-русски были добавлены только два слова: «И стаканы», и на этих словах как раз Антадзе – с четырьмя пятилитровыми (у нас в таких «Шишкин лес» таскают) канистрами вина и парой штофов чачи – и ввалился в вагончик. Вовремя, ничего не скажешь!
По той сноровке, с которой бригадный старослужащий носил на себе такое количество снарядов, я понял, что тренироваться он начал примерно когда я еще пил молоко. А ведь вроде мы ровесники.
А тут и закуски подоспели: жареные грибы в глиняной сковороде кеци, покрасневшая от маринада капуста, рыдающий сулугуни, крупно нарезанные помидоры, зелень, холодные цыплята, горячий, прямо из тоне, лаваш, круглые мингрельские хачапури и главное – кулинарный шедевр под названием «эларджи», то есть гоми, иными словами, мамалыга из двух видов кукурузной муки – грубого и тонкого помолов – с вмешанным в нее и растворившимся в ней молодым сыром.
Ах, это было вкусно. Как и вино, которое, как оказалось, гонит брат Димы Антадзе, Ники. Как и чача, что гонит Дима сам.
Постепенно с каждым новым блюдом за столом стали появляться и новые персонажи: я познакомился с Сандро, чудом не улетевшим назад в Ботсвану, с «Хуциком», не выпившим ни глотка, с миниатюристом Гагошидзе, привнесшим отнюдь не миниатюрное веселье, с музейным работником Вато. Бригада стала обретать очертания, из мемуаров Тотибадзе начала превращаться в компанию друзей не первой молодости.
Вскоре на столе оказались и харчо, и дымящаяся вареная козлятина, и жирные мингрельские купаты; настало время группового тоста, и Гоги, начальник нашей экспедиции и действительный член «бригады по переработке», встал со стаканом вина в руке, оглядел дорогих друзей и выдохнул: «Сакартвелос гаумарджос», после чего немедленно выпил. Да, признаюсь, тост показался мне непривычно коротким. Хотелось чего-нибудь цветистого, с коленцами, сложносочиненного, а тут два слова – и поехали. Но вино-то не кончалось, и слов было потом еще много, поэтому здравицу Грузии (а «сакартвелос гаумарджос» буквально означает «да победит Грузия!» или, проще говоря, «да здравствует Грузия!»), Родине, земле предков, можно было и не рассусоливать. В конце концов, если о чем-то можно сказать всего двумя словами, зачем добавлять ненужное? Ненужное, наоборот, надо отсекать; сидящие за столом художники как никто знают про отсечение ненужного, необязательного, лишнего. На то и художники! В общем, как говорил поэт Табидзе:
Слава Грузии! От похмельного вина
Имеретии все-таки я опьянею!
Мингрельское харчо, кстати, тоже оказалось про отсечение ненужного. Оно совсем не было похоже на столовский суп, нет, оно выглядело, как сациви, и, как и сациви, на основе грецких орехов было приготовлено. Да, там была говядина, много специй и немного непременной кукурузной муки, и лук, но вкус и текстуру давали именно молотые грецкие орехи. Собственно, то, что называлось «харчо», было скорее соусом, никак не супом. В соус этот
