Закон есть закон (сборник) - Владимир Дэс

Он перестал к ней ходить.

Тогда она сама пришла к Нему.

Все училище пялилось из окон.

Его затрясло от злобы и унижения.

Вместо «здравствуй», Он наотмашь ударил ее по лицу, а когда она упала на ступеньки, стал пинать, пинать…

Его еле оттащили.

Тут недавние мучители вдруг стали Его лучшими друзьями.

Благодаря их дружному заступничеству, истеричная выходка легко сошла Ему с рук.

Но та, которую Он унизил еще больше, чем унижали Его за связь с нею, все же была женщиной.

Существом другого пола.

И она Ему снилась.

Снилась в самых похотливых позах.

И днем вспоминалась.

Вспоминалась в бесстыдных желаниях.

Он долго мучился, не зная, что делать со страстью, сжигающей Его изнутри.

И опять пошел к ней.

И она Его приняла.

И вскоре об этом опять узнал весь курс.

И Его стали презирать еще больше.

Ночью, когда вся казарма засыпала.

Он вспоминал свое детство.

Большой город на Кубани.

Родительский дом, просторный и белый.

Небольшой сад. Виноград. Огромное ореховое дерево. Несколько гранатовых кустов.

И огромные сараи с клетками.

Множество клеток с кроликами и нутриями.

И как самое дорогое Он вспоминал те дни детства, когда они с отцом, отточив ножи до бритвенной остроты, обдирали этих вялоглазых беззащитных животных.

Как бы Он хотел видеть на месте этих окровавленных тушек тела своих товарищей, сладко спящих по соседству!

С каким бы наслаждением Он, подвесив их за ноги, медленно, осторожно подрезал бы им кожу острым ножом, обнажая мышцы, красные от надрезанных капилляров.

Как бы они крутились жгутами, как визжали бы от боли, переходя с крика на такой низкий утробный вопль, что слышался бы только плаксивый, захлебывающийся свист.

От таких картин Он сладостно потягивался всем телом и, удовлетворенный своей буйной злобной фантазией, наконец засыпал.

Когда Его первый раз поставили в караул и дали в руки автомат с боевыми патронами, Он даже опешил от неожиданной мысли:

«Автомат… чем он хуже ножа?»

Автомат нисколько не хуже.

Автомат куда лучше самого острого ножа!

И Он стал ждать.

Ни дня, ни часа Он себе не назначал, положившись на судьбу.

Не выбирал, кто именно станет Его первой жертвой.

Он ненавидел всех.

Одного за то, что тот был выше Его ростом.

Другого за то, что ниже Его ростом.

Третьего за то, что отметки у того лучше, чем у Него.

Четвертого за то, что тот на ногу Ему наступил.

И когда Он очередной раз заступил в караул, сперва, вроде, и начинать не хотелось.

Караул в училище небольшой – два поста.

Один – невдалеке от караульного помещения, у склада ГСМ.

Другой – у знамени училища.

Начальник караула и его помощник, он же разводящий – оба сержанты.

Двое на посту, двое – бодрствующая смена, двое – отдыхающая.

В тот момент Он как раз был в бодрствующей смене.

Было около четырех утра.

Он играл с напарником в шашки.

И проиграл.

Залез под стол и, как полагалось, прокукарекал два раза.

Вылез.

Отряхнул пыль с коленок.

Обошел стол, за которым Его товарищ весело расставлял шашки для новой партии.

Подошел к оружейной пирамиде, где стояло четыре автомата, взял свой.

Покачал его в руках.

Товарищ оглянулся, но лишь скользнул по Нему взглядом и продолжал расставлять шашки.

Он поставил автомат прикладом на пол и, взявшись за ствол обеими руками, с замахом, через бок обрушил приклад на голову ничего не подозревавшего парня.

От страшного удара тот ткнулся головой в доску и, опрокинув стол со страшным грохотом, вместе с ним и стульями отлетел к стене.

И замер там.

Караулка была маленьким двухэтажным зданьицем.

На первом этаже – комната начальника караула и его помощника-разводящего, да еще небольшая, на четыре топчана, комната отдыха.

Комната, в которой началась ужасная бойня, была на втором этаже. Никто из находившихся внизу еще не знал, какой кошмар ждет их всех через считанные минуты.

Все четверо внизу были здоровыми, сильными двадцатилетними парнями.

Двое спали, сменившись с постов.

Разводящий тоже дремал в комнате отдыха.

Сержант, начальник караула, читал.

И вдруг – страшный грохот наверху.

Сержант отложил книжку, поморщился и крикнул:

– Эй, что там у вас!

Вначале Он замер.

Но когда снизу закричали, Он, бросив свой автомат, быстро вернулся к пирамиде, взял другой, вставил в него магазин с десятью патронами и еще три магазина засунул в подсумок.

По узкой крутой лестнице кто-то поднимался.

Он почти наверняка знал, кто это. Сержант, начальник караула.

Здоровый. Высокий. Уже женатый. Папой скоро станет: жена должна скоро родить.

Он взял автомат в правую руку.

Поудобней обхватил ладонью ручку и потрогал указательным пальцем тугой спусковой крючок.

Ступеньки скрипели все ближе.

«Нет, пожалуй, папой сержант не будет», – злорадно подумал Он, быстро вышел навстречу сержанту и, почти не целясь, разрядил рожок ему в живот.

Тот, наверное, и понять-то ничего не успел – его буквально разорвало пополам, отбросив ноги и прочее далеко вниз.

Еще успев выкинуть вперед руки, сержант покатился вниз, оставляя на ступеньках свои внутренности.

Он же вставил новый рожок с патронами и медленно, чтобы не оскользнуться на крови, спустился по лестнице.

Он был уже внизу, когда ничего не соображающий спросонья разводящий выскочил из комнаты отдыха в одной нательной рубашке и без сапог.

Этого парня Он ненавидел лютой ненавистью.

Белобрысый. С белесыми водянистыми глазами. Вечно с шуточками, подколочками.

– Ага, нарушаешь, скотина! В карауле нельзя снимать гимнастерку и сапоги, – злорадно сказал Он и выстрелил в уже осмысленное, испуганное лицо разводящего.

Ощущая жгучее наслаждение, прошелся очередью от лица вниз.

Белая нательная рубаха разлетелась в клочья, разом окрасившиеся в ярко-красный цвет.

Пули, очевидно, перебили ему ребра, потому что разводящий, отлетев к двери, весь как бы вывернулся – тело провалилось посредине.

Он отодвинул сержанта, сменил рожок и открыл дверь в комнату отдыха.

Двое курсантов, что были там, все уже поняли.

Один забился под топчан и что-то истерично кричал оттуда.

Другой пытался выломать решетку в единственном маленьком окошке.

Похоже, ему это удалось.

Призвав на помощь всех своих ангелов, он умудрился влезть в окно шириной не больше двух кулаков.

Он дал по извивающемуся огузку, торчащему в окне, пару коротких очередей – хватит с него.

Затем, не отпуская курка, прошелся по ногам, торчащим из-под топчана.

Но вдруг тот, что торчал в окне, судорожно дернулся и вывалился наружу.

Он даже не успел выстрелить ему вдогонку.

Тогда Он выскочил из караулки, забежал за угол и в рассветной дымке увидел у окна какую-то темную кучу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});