Проклятие бронзовой лампы - Джон Карр

— Простите, леди Хелен… — начал корреспондент «Интернешнл фичерс».

Хелен повернулась к журналистам. Она явно опасалась потока вопросов, безупречно вежливых, но цепких, как щупальца осьминога. Девушка попыталась улыбнуться и сделать вид, что это всего лишь дружеская беседа перед отъездом.

— Извините, джентльмены! — сказала она, повысив голос и приподнявшись на цыпочках, как будто старалась разглядеть задний ряд журналистов. — Но, честное слово, мне больше нечего вам сообщить! И поезд отходит с минуты на минуту.

В ответ послышался успокаивающий хор.

— Еще полно времени, леди Хелен!

— Только один снимок!

— Не могли бы мы сфотографировать вас держащей бронзовую лампу и смотрящей на нее?

Хелен делано засмеялась:

— Сожалею, джентльмены, но бронзовая лампа в моем багаже.

— Каковы ваши планы по возвращении в Англию, леди Хелен?

— Я собираюсь открыть Северн-Холл.

— Северн-Холл? А разве он закрыт?

Подойдя ближе к поезду, Хелен положила ладонь на дверную ручку вагона первого класса. Раболепный проводник метнулся вперед, чтобы открыть для нее дверь. Девушка казалась обрадованной перемене темы.

— Он закрыт давным-давно, — ответила она. — Из прислуги остался только старый дворецкий Бенсон, но думаю, он сумеет подобрать штат.

— Ваш отец остается в Каире, не так ли?

— Он приедет позже.

— Есть ли правда в слухах, будто ваш отец слишком болен, чтобы ехать?

В воцарившемся под дырявым желтым навесом молчании послышался отдаленный гудок паровоза.

— В этом нет ни слова правды, джентльмены! Можете сообщить это от моего имени. С моим отцом все в порядке. За ним присматривает мистер Робертсон.

— Значит, он нуждается в присмотре? — невинно осведомился корреспондент «Аргус ньюс сервис».

— Я имела в виду…

— Он болен, леди Хелен? Что вы думаете об этих слухах?

Девушка глубоко вздохнула, как будто стараясь обдумать каждое слово. Ее почти умоляющий взгляд скользил по толпе репортеров.

— Повторяю, джентльмены: можете сообщить от моего имени, что в этих слухах нет ни слова правды! Глупая зловредная чушь о проклятии, связанном с гробницей и даже с бронзовой лампой… — Она снова набрала воздух в легкие. — Можете сообщить, что по прибытии в Англию я буду больше всего наслаждаться видом моей комнаты в Северн-Холле. Я собираюсь поставить лампу на каминную полку и… по крайней мере, попытаюсь написать правдивый отчет об экспедиции. Как только я войду в эту комнату…

На внешнем краю толпы послышался приятный голос:

— Вы никогда не доберетесь до этой комнаты, мадемуазель.

Глава 3

В последовавшей напряженной паузе репортеры инстинктивно обернулись и расступились, пропуская говорившего, который бочком прошел сквозь их ряды.

Это был очень худой мужчина лет сорока, а может, и моложе. Будучи выше среднего роста, он не выглядел высоким из-за сутулых плеч. На голове у него красовалась алая феска с кисточкой, вроде бы являющаяся признаком турецкого гражданства. Однако поношенный костюм европейского покроя, белый галстук и французский акцент в английской речи выглядели столь же неопределенно, как и цвет лица, промежуточный между белым и коричневым.

Человек пробрался вперед, продолжая улыбаться и не сводя взгляд маленьких и блестящих черных глаз с лица Хелен.

— Кто это сказал? — воскликнула девушка, обретая дар речи.

— Я, мадемуазель, — ответил незнакомец, появившись перед носом, вернее, над головой Хелен так внезапно, что она отшатнулась.

— Вы представляете французскую газету? — озадаченно спросила девушка.

Незнакомец рассмеялся.

— Увы, нет. — Он развел руками с комичным сожалением. — Не имею чести. Я бедный ученый из… ну, скажем, смешанного происхождения.

Внезапно вся комичность словно испарилась. Отчаянный призыв блеснул в маленьких черных глазках, оживив похожую на труп фигуру. Незнакомец протянул к девушке руки. В его голосе — мягком завораживающем басе — послышались напряженные нотки.

— И я умоляю вас, — продолжал он, — не вывозить из страны краденую реликвию.

— Краденую реликвию? — переспросила Хелен.

— Да, мадемуазель. Бронзовую лампу.

Хелен снова беспомощно огляделась, рассерженная почти до слез.

— Позвольте напомнить вам, мистер…

— Алим-бей, к вашим услугам, — отозвался незнакомец, слегка коснувшись кончиками пальцев сначала своего лба, а затем груди. — Наарак сайд! — добавил он по-арабски.

— Наарак сайд умбарак, — машинально ответила Хелен и продолжала, повысив голос: — Позвольте напомнить вам, Алим-бей, что эта «краденая реликвия» подарена мне египетским правительством.

Алим-бей приподнял плечи:

— Простите, но имело ли оно право дарить ее?

— По-моему, да.

— К несчастью, в этом мы расходимся. — Алим-бей молитвенным жестом прижал одну ладонь к другой. — Пожалуйста, подумайте, мадемуазель! Вы считаете, что эта лампа всего лишь маленькая вещица, а я говорю, что это не так. — Он быстро продолжал, словно боясь, что его остановят: — При свете этой лампы во мраке ночи верховный жрец Амона видел смерть и творил заклинания. Тело, которое вы извлекли из саркофага… — Алим-бей изобразил руками жест отчаяния, — это тело, вытащенное вами из деревянного гроба, принадлежало не просто фараону. Напоминаю, что он был верховным жрецом Амона, опытным в искусствах, находящихся за пределами вашего понимания. Он не будет этим доволен.

Несколько секунд никто не произносил ни слова.

Горящий безумным блеском взгляд Алим-бея устремился на репортеров с такой серьезностью, что улыбки исчезли с их лиц. Но это продолжалось недолго. В толпе представителей прессы послышались негромкие циничные смешки.

— Вы имеете в виду магию? — осведомился репортер «Аргус ньюс сервис».

— Настоящую магию? — присоединился корреспондент «Интернешнл фичерс», проявляя все признаки глубокого интереса.

— Любопытно, — задумчиво произнес репортер «Мьючуал пресс», — умела ли эта мумия вытаскивать кроликов из шляпы?

— Или распиливать женщину надвое, а потом соединять?

— Или проходить сквозь стену?

— Или…

Улыбка вернулась на лицо Алим-бея, но теперь она выглядела злой. Он присоединился ко всеобщему веселью, но смех его звучал не слишком приятно.

— Шутите на здоровье, джентльмены, — сказал он без всякой обиды в голосе. — Но через неделю-другую вы вернетесь ко мне…

— Зачем?

Алим-бей развел руками:

— Чтобы извиниться, месье, когда эта молодая леди обратится в пыль, словно не существовала вовсе.

Пронзительный гудок паровоза отозвался эхом в другом конце поезда. Двери захлопали, как зенитные орудия. Голос дежурного произнес на трех языках — арабском, французском и английском — с настойчивостью муэдзина:

— Катр йесафир! En voiture! Войдите в вагоны!

Сэр Генри Мерривейл, обозревавший сцену в торжественном молчании, слегка опустив уголки рта, впервые вмешался.

Крепко взяв Хелен за руку, он втолкнул ее в вагон, поднялся следом и захлопнул за собой дверь. Задержавшись только для того, чтобы высунуть голову в окно и рявкнуть «Чушь!» в лицо Алим-бею, Г. М. сердито опустился на угловое сиденье. Слегка покрасневшая и потрепанная Хелен осталась у окна, слушая прощальный хор, сопровождавший отход поезда.

— До свидания, леди Хелен! Счастливого пути!

— Спасибо за помощь, леди Хелен!

— Следите за привидениями!

— Не позволяйте мумии добраться до вас!

— Говорю вам, это чепуха! — крикнула Хелен, вцепившись в опущенное окно, будто ее силой отрывали от группы на платформе. — Я вам докажу!

— Она никогда не доберется до этой комнаты живой, — произнес Алим-бей.

Девушка едва расслышала его голос. Поезд уносил ее прочь от вежливого незнакомца в красной феске. Она еще немного постояла у окна, потом повернулась и села на угловое сиденье напротив Г. М. Кроме них, в купе никого не было. Выбравшись из-под вокзального навеса, поезд попал под раскаленные лучи солнца; лязг колес сменился мерным постукиванием. Положив рядом с собой альбом с вырезками, Г. М. наблюдал, как Хелен сердито встряхнулась, сняла шляпу, откинула со лба светлые волосы и наконец воскликнула:

— Кто, черт возьми, был этот человек?

Г. М. фыркнул:

— Понятия не имею, дорогая. Очевидно, сбежал из сумасшедшего дома.

— Обращусь в пыль, словно не существовала вовсе! — Хелен стиснула кулаки. — Это так… так нелепо!

— Разумеется. Надеюсь, — проницательный взгляд Г. М. устремился на нее, — вы не восприняли этого слишком всерьез?

— Конечно нет! — воскликнула Хелен и неожиданно заплакала.

— Ну-ну! — рявкнул великий человек, пытаясь скрыть смущение и ища глазами поверх очков помощи, которая так и не появилась.