Крестник. Повесть - Владимир Гоголь

Кума меня потеряла, подумалось мне. Сидит в гостинице, поглядывает в окошко, не спит, ждет. Ждет вестей о сыне, или самого его, самого любимого, дорогого ей человека. Терзает сердце свое материнское неизвестностью. У нее хоть надежда есть, а, сколько таких матерей по России, которым остается уповать на волю божью, которые срочно в Бога уверовали, по церквям ходят, молитвы читают да свечи зажигают за здравие сынов своих.

А кто уже и за упокой ставит в горе своем!

Во время езды я опять задремал, сразу за майором, который время не терял зря. Доставалось мужику, не позавидуешь. Вот служба собачья. Технику гробит всяк, кому не лень, а в готовности содержит он, он за все это мракобесие отвечает.

Проснулся я оттого, что мы стояли. Даже двигатель «Урала» молчал. Открыв глаза, я все понял сам, без лишних вопросов. Мы стояли, прижавшись к обочине, а навстречу нам двигалась колонна «Уралов», крытых брезентом.

Рассветало. Колонне, как казалось, не было конца. Это везли на станцию личный состав полка, отправляемого в Чечню. Я с ужасом понял, что сейчас в этой колонне мимо меня проезжает Андрей. Может, дремлет мирно на сиденье, какого то из этих «Уралов» и не знает, что мы с матерью здесь, рядом. Что по всем документам он уже почти гражданский человек. Остановить колонну, найти Андрея, – мелькнула мысль. Кто мне это позволит! Скажи спасибо, что в тупик отправили, обратно посадили в попутку и везут.

Рядом с нашим «Уралом» стоял регулировщик, опоясанный белой портупеей, с красным флажком и полосатым жезлом в руках. Видимо он и приказал нам прижаться к обочине. Я вышел из машины, подошел к регулировщику, поздоровался, угостил его сигаретой. Начал разговор, откуда, какого призыва и так далее. Сразу и не сообразил, что эти вопросы могут показаться странными, здесь, где одни военные, и вдруг штатский человек, да еще такой любопытный. Спохватившись, я просто объяснил ситуацию, попросил по прибытии на станцию найти моего крестника или старшего лейтенанта Брежнева, командира ремроты. Объяснить, что мы в гостинице в Марково, что все документы на увольнение в запас Андрея у нас с собой. Все законно, без дураков. Парень пообещал сделать все как надо.

Не знаю, что произошло на станции при погрузке, но Андрея мы так и не дождались. Видимо в суматохе погрузки и отправки эшелонов, было не до него. Кто он? Винтик в этой военной махине! Кого волнует судьба рядового, когда вокруг такой бардак? Непонятно, как все-таки вообще что-то делалось, как техника работала! В тот день Андрей с эшелоном отбыл в Тоцкое. Странное стечение обстоятельств. Он там родился. Это место рождения стоит в его паспорте. Нехорошее предчувствие впервые закралось и укоренилось в моем сознании.

Колонна прошла. Мы благополучно добрались до Маркова. В гостинице, как я и ожидал, не сомкнула глаз всю ночь кума. Когда она узнала, что Андрей был рядом, что я разминулся с ним дважды, с ней приключился ступор. Она не могла ни о чем больше говорить, думать, все время повторяла, где родился, там и убьют! Если бы плакала, выла, я думаю, было бы легче. Нет, вот так, не обращая внимания ни на что, повторяла одно и то же. Меня то же разбирала злость на нелепость ситуации. С утра сходил в строевую часть, еще раз показал все документы, просил связаться с эшелоном, чтобы Андрея ссадили, где ни будь по дороге, на любой станции, только чтобы сообщили на какой. Надо мной только что в открытую не посмеялись. Это воинская часть, а не переговорный пункт. Вот будет приказ об увольнении в запас, тогда и приходите. Штатских на войну мы не посылаем, так мне объяснили эти «милые» дамочки.

Поход в штаб дивизии тоже ничего, кроме нервотрепки, не дал. Ответ тот же. Нужен приказ об увольнении в запас.

Я долго не мог понять, что они хотят. Я сам давно в запасе. Я точно помню, что последняя моя служебная запись в военном билете подписана командиром части. Кто же издаст приказ в этом случае?

Единственное, что мне посоветовали, это съездить в «С», в штаб округа, где есть все полномочия для решения этого вопроса, а затем в Тоцкое, и там уже забирать своего крестника.

Прошел в батальон, в надежде найти земляков, ведь я им обещал забрать письма, документы для передачи родным.

В расположении батальона царил хаос еще больший, чем накануне. Койки, тумбочки, матрацы, все это отсутствовало, что делало казарму голой, сиротливой. На полу, когда то тщательно натираемом, паркетном, валялись окурки, фантики от конфет, печенья, пустые бутылки из-под водки, вина, пива, минералки и прочий мусор. Назвать это место воинской казармой, расположением воинского подразделения, язык не поворачивался.

Погуляли!

В углу, на полу, сидели два солдатика. Один из них в одном сапоге, вторая нога была забинтована. Это и был тот парень из Инты, который сломал ногу на лестничном марше казармы. Он очень обрадовался моему приходу. Сказал, что уже перестал надеяться, думал, что мы уже уехали. А он уже растерялся, что делать со всеми теми письмами и документами, что ему оставили земляки, уехавшие в Чечню. Все это было у него в медсанчасти, где он в данный момент должен был находиться. В казарму пришел после завтрака в надежде на мой приход. Дождался, чем был чрезвычайно доволен.

Грешен я перед воинским уставом и военной дисциплиной. Угостил ребят сигаретами и сам закурил. Это в казарме то! Пусть времена моей службы давно минули, но чувство, какого то святотатства кольнуло меня.

Отправились в медсанчасть. Шли медленно, не спеша. Куда хромому солдату спешить? По дороге болтали о том, о сем, но все сворачивалось на тему войны, будь она проклята!

Врач медсанчасти, миловидная женщина, в белом халате, встретив нас на входе, пожурила воина за то, что ходит по скользкой дороге. Но пожурила так, для порядка, не зло и обидно, а скорее по-матерински. Мне войти было не позволено – стерильность! Но мой земляк особо не задержался, вскоре вышел с объемным пакетом, который и протянул мне со словами:

– Все здесь.

Пакет был не только объемным, но и увесистым. Меня вдруг взяло сомнение, когда я все это довезу до адресатов. Вон как все оборачивалось. «С», Тоцкое, это время, и немалое. Но потом понял, это все равно быстрее, чем ребята вернуться со службы, с этой треклятой войны. Дай Бог, чтобы вернулись целыми и здоровыми!

Попрощался с земляком, пожелал скорейшего выздоровления, потом сообразил, что говорю что-то не то. Выздоровление для него означало отправку в Чечню. Не особо рвались туда солдатики. Свеж в памяти у всех Афганистан. Живое напоминание о нем, это те, кто вернулся оттуда. Кто не калека физический, у того душа искалечена. Реабилитируются водкой, наркотой, к которой там и пристрастились. А сколько их по погостам схоронено, привезенных в цинковых гробах и сданных местным военкомам. И опять война! Бессмысленная, злая, страшная! Да, обычные слова сочувствия тут не проходили, тут был свой скрытый смысл, двойное дно, за которым скрывались жизнь и смерть.

Часть пятая

Нет, ужасная эта часть не с самого начала. Наоборот, сначала все было хорошо, что даже не насторожило. Казалось, кончилась черная полоса фатального невезения, приоткрылась полоска белой, везучей полосы.

Из Маркова до «С» добрались без приключений. В дороге я отсыпался, все-таки бессонные двое суток сказывались. Хорошо, что мне дали адрес штаба округа, а то искал бы я это учреждение до посинения. Все как положено, на входе часовой, который вызвал дежурного офицера в звании майора. Майор мельком просмотрел наши бумаги, спросил паспорта, распорядился выписать пропуск. Пропуск разрешил только один. Было решено, что пойду я, а кума посидит внизу, в холле на диванчике.

В отделе по личному составу просмотрели все документы гораздо тщательнее, чем дежурный майор внизу. Попросили оставить все бумаги и завтра приходить за ответом. Меня это немного насторожило, но выбора не было. Не было в то время ксероксов на каждом углу, чтобы снять копии с документов. В утешение мне заказали пропуск на следующий день.

Спустился вниз, в холл, где на диванчике дежурный майор любезничал с кумой. Хитрован, вот почему один пропуск выписал. Сразу углядел все прелести красавицы.

Распрощавшись с галантным кавалером, вышли на улицу, нашли какую-то кафешку, где пообедали и, после короткого совещания, приняли решение оправить куму домой, а мне продолжать поиски.

Денег оставалось не так много, путешествие вдвоем – дорогое удовольствие. Сколько это продлиться, неизвестно. Да и устала бедная женщина от этих переездов. И проку в ее присутствии было немного. Даже наоборот. Везде мужики, порой мат стеной. Зачем это ей. Вечером проводил ее на поезд до Москвы, где она собиралась по пути навестить родственников, отдохнуть там пару дней, а затем домой. Я пообещал звонить при любой возможности.