Хозяйка города - Мария Чурсина

— Предупреждать надо.

— Я собирался, — пожал плечами Антонио.

Она завернула остатки шоколада в фольгу, понимая, что есть больше не сможет, и бросила его на заднее сиденье. Апатично отряхнула руки одну о другую. На голубой розе серело непонятно как посаженное туда пятнышко.

— То есть она сама убивала детей? Натравливала на них свой фантом?

Взгляд Антонио был хуже некуда — безнадёжный и усталый.

— Технически всё обстояло немного не так — вначале всё и вправду было неожиданно. Она приехала издалека, ничего не знала, на неё обрушились проблемы с учениками, эти убийства. Но потом она, скажем так, поближе познакомилась с фантомом и прониклась к нему.

— И вот теперь убийства стали повторяться? — закончила за него Надя. Голос сделался нервно-громким. Бродячая сущность — вещь более чем неприятная. Сущность, которой управляет маньяк-убийца — просто оживший кошмар.

— Во-первых, это ещё не доказано. Во-вторых…

Машина вильнула в тёмный переулок, так что низкие ветки деревьев заскреблись по крыше, и вынырнула на проспекте.

— Не думаю, чтобы Вета стала нарочно кого-то убивать. А в-третьих… — Он замолчал, глядя в одну точку. Ехать-то оставалось всего ничего, но машина установилась на парковке рядом с университетом, не доехав до Центра один квартал.

— В-третьих? — напомнила Надя.

— Фантом города — не призрак в заброшенной бане. Он очень опасен. Постарайся не приближаться к нему. Не хочу найти тебя в ближайшем парке… безо всяких признаков насильственной смерти, понимаешь?

Надя не была уверенна в том, насколько хорошо она всё поняла, но на всякий случай кивнула.

На работе её ждал подарок — ответ на запрос о подростковых самоубийствах за год. Надя пролистала его по дороге до кабинета и ужаснулась: сорок пять тринадцатилетних девочек и мальчиков, которые решили уйти из жизни — это много или мало? Стоит ли подозревать хоть в половине из них жуткий фантом города, или эта грустная статистика целиком и полностью на вине недосмотревших взрослых?

Печальная цифра отправилась в кучу других бумаг, и Надя некоторое время безучастно смотрела на выключенный монитор. Если Антонио связал смерть Алисы со смертями двадцатипятилетней давности, выходит, он был уверен в том, что виноват фантом. Но чего же тогда он хочет от неё, не признательных же показаний от бестелесного призрака! Если он уверен, почему не высылает бригаду на уничтожение сущности?

Если же нет, зачем тогда весь этот спектакль с архивными делами? «Я хотел рассказать тебе сам». Так почему же сразу не рассказал? Дождался, когда она влезет в это дело по уши.

Бесполезные размышления. Если Алису убил не фантом города, то у Нади есть только один способ доказать это — выяснить, кто её убил.

— Видите ли, я не представляю, чтобы она вот так взяла и покончила с собой. У неё ведь было столько друзей, увлечений. Танцы, курсы компьютерного дизайна. Экзамены на носу, а она весь год к ним готовилась. Правда, уставала очень сильно. Не высыпалась. И тут… я понятия не имею, с чего бы ей наложить на себя руки. Нет, это неправда. Её убили.

С фото на полке на Надю смотрела та самая Алиса — обычная девочка-подросток, она улыбалась и делала какие-то пасы руками на фоне старинного, явно западного города. Ещё были привявшие цветы, весь дом утонул в цветах. От их сладкого запаха делалось тошно.

Мама Алисы — её звали Русланой — была очень моложавой — и очень поблекшей, словно картина, которая долго висела под солнечным светом. Кроме неё в квартире никого не осталось. Даже делалось странно, обычно в таких случаях приезжают родственники.

— Всё повторяется, — сказала Руслана спокойно, она сидела напротив Нади за широким кухонным столом. — Напрасно мы думали, что он исчез навсегда. Нет. Теперь он вернулся и уничтожит всех нас.

У неё в руках был альбом — газетные вырезки и яркие грамоты в прозрачных файлах. Она принялась показывать Наде какие-то статьи из местной газеты, где имя подчёркнутое синей ручной было сплошь Алиса, Алиса, Алиса.

Наде было жаль её — не хотелось долго мучить расспросами. Ещё больше ей сделалось жаль тринадцатилетнюю девчонку.

— Почему вы думаете, что это именно тот же самый фантом. Возможно, это другая сущность. Разве их мало?

Руслана смотрела мимо и грустно улыбалась, будто в светлой кухне уже видела фантом. Смирялась с неизбежным.

— Я знаю. Моя девичья фамилия — Васильева. Я училась в том самом классе. Когда фантом убил трёх моих одноклассников, так и было: безо всяких признаков насильственной смерти.

Надя молча кивнула — список того класса она выучила наизусть. Бледная как снег Руслана повела рукой над вещами дочери, разложенными на столе, как будто для особого ритуала: учебники и девчачьи романы, яркие открытки, картинки с котятами, записки на цветных стикерах.

— Я должна была это понять ещё тогда, когда получила письмо от Арта.

— Майский Арт из вашего класса?

— Да. Это он предложил вызвать дух города в тот раз, он всё придумал. Он всегда был странным. Сейчас я думаю, ну зачем нам это понадобилось? Какое-то общее помешательство. Два года назад я нашла в почтовом ящике письмо без обратного адреса. Узнала его только по почерку — знаете, такие крошечные буквы, как муравьи.

Она замолчала, бессмысленно вороша груду вещей на столе. Страницы тетрадей шуршали, как песок.

— Арт написал: «Он вернулся». Только два слова, знаете. Он вернулся. Потому что я и так знаю, кто такой он, и куда он вернулся. Он вернулся, чтобы убить нас.

— Два года назад? И вы никому не сообщили?

Руслана усмехнулась, достала из груды бумаг открытку с помятыми уголками. Прочитала, чуть шевеля губами. Она вернулась к Наде, как будто вынырнула из омута.

— Я попыталась найти Арта, но это было бессмысленно. По старому адресу он уже не жил, нового никто не знает. И потом я решила, вдруг фантом меня не найдёт? Я ведь почти не участвовала в ритуале. Так, стояла в уголке. Понимаете, очень хотелось верить в это. И вот.

Надя бросила взгляд в окно — восьмой этаж, новенькая высотка. Напротив — ещё одна такая же, и стёкла в ней блестят, как драгоценные камни в жиле. Может быть, женщина, которая сидела перед ней, помешалась от горя, но тогда слишком много помешанных на один город.

Вета не терпела школьных олимпиад. Отговаривалась, как могла, и придумывала множество уважительных причин, но в этот раз не вышло: в этот раз её послали сидеть с восьмыми классами. Как будто нарочно.

В коридоре они развесили цветные плакаты: предполагалась стендовая конференция. Открывая дверь, Вета почувствовала тот самый трепет — даже похолодели коленки. Она вошла, и на неё уставились двенадцать пар глаз. Нет. Она моргнула, прогоняя наваждение. Не двенадцать — участков олимпиады было гораздо больше. Всё, что оставалось — выйти к доске и заговорить.