Назад в СССР - Рафаэль Дамиров

Вот и знакомый двор. Сейчас он был особенно пуст: ни алкашей на их излюбленной лавке, ни дерущихся котов, ни всевидящих бабулек с ядовитыми взглядами. Все казалось мертвым, даже из окон света не видно. Лишь одно окно светилось желтизной. Он еще не спит. Странно…

Я отпер подъездную дверь универсальным ключом для домофонов и очутился в полумраке занюханного подъезда. Единственная целая лампочка болталась где-то на верхних этажах на заскорузлом проводе. Воняло мокрыми тряпками, дымом дешевых сигарет и крысиным хвостом.

Я поднялся на четвертый этаж (лифт в пятиэтажной панельке времен Хрущева не предусмотрен) и очутился возле потертой двери, небрежно сляпанной лет двадцать назад из листового железа.

Я знал, что звонок не работает, и тихо постучал. Звук разнесся по пустому подъезду слишком гулко. Ночь усиливает громкость. Заскрежетал замок, дверь приоткрылась.

— Привет, — сказал я и шагнул внутрь квартиры. — Что не спишь?

— Не могу уснуть, кое-что мне не дает покоя, — ответил хозяин квартиры. — У меня всегда так…

От этих слов у меня пробежал по спине холодок:

— Что случилось?

— Я не хочу об этом говорить.

— Твоя ДНК обнаружена на ленточке, которой задушена девушка, личность мы ее установили. Мать-одиночка, такая же, что и предыдущие жертвы… Как ты это объяснишь?

— Бред какой-то…

— Скажи, что эксперт ошибся. У тебя, как у бывшего сотрудника, твоя ДНК в базе есть… Вот он придурок и напортачил.

— Устал я, — мой бывший сослуживец сел на обшарпанный табурет на маленькой кухонке с истлевшими от времени обоями.

На его седых висках выступили капли.

— Будешь? — спросил он откупорив запотевшую бутылку водки.

— Наливай, — кивнул я подсаживаясь, — и рассказывай.

Олег достал дешевую колбасу и банку соленых огурцов. Порезал закуску и оставил ее на истерзанной разделочной доске.

Мы чокнулись и выпили. Олег зажевал огурец. Хруст разнесся на всю кухню:

— Кто еще знает? — спокойно спросил он.

— Только я и Коля криминалист… Твою мать! Объясни мне! Каких хером твоя ДНК попала на место преступления?!

— Ты же тертый опер, — усмехнулся друг. — Сам догадайся…

— Нет, — замотал я головой. — Я не верю… Это в тебе тот псих говорит, которого выперли из органов. И теперь ты пытаешься привлечь к себе внимание. Но зачем?

Олег открыл окно и протянул мне сигарету. Я взял дешевый «Петр» и и чиркнул зажигалкой. Мы подошли к окну…

— Старый я уже стал, — Олег сказал это с какой-то грустью. — Совсем потерял хватку. Забыл, как следы не оставлять.

— Ты что, твою мать, несешь?! Ты понимаешь, что если официально дать ход совпадению по базе, то ты главный подозреваемый? Какого хрена ты творишь?

— Андрей, — Олег потушил сигарету прямо об облезлый подоконник. — Я перегорел. Ты знаешь, что я не сумасшедший. Система кого хочешь сломает. Я не виноват.

— Фу-ух… — я вытер лоб рукавом. — Слава богу, а я уж подумал… Ну рассказывай…

— Я не виноват… Что стал таким. Но этих девушек убил я…

— Что?!

— Прости… Я не пойду в тюрьму. Жаль, что так все вышло…

Я стоял раздавленный и охреневший. Мой друг — серийный убийца, на счету которого минимум три трупа. Глаза застилал туман, а мозг отказывался воспринимать происходящее.

Я даже не увидел, как сильные руки толкнули меня. Я перелетел через низкий подоконник и кувыркнулся с четвертого этажа. В голове мелькнула последняя мысль: «Бл*ть! Меня убил собственный друг!»…

— Он живой? Что с ним? — будто сквозь сон слышал я голоса.

Попробовал разлепить веки, но ничего не получилось.

— Скорее, вызовите скорую! — надрывно звучал раскатистый женский голос. — Кто-нибудь, вызовите скорую!

Каждый ее вопль отдавал в голове ударом молота. Да что ж ты так орешь? Возьми мобильник и сама набери 103, делов-то. И все-таки я живой… Но я боялся пошевелиться. Боялся, что не смогу даже согнуть палец.

После падения с такой высоты, наверняка вместо костей и суставов — месиво. Позвоночник по-любому переломан. Но я еще мыслю… Меня подлечат, и я приду за Олегом, пусть даже на каталке. Я сам возьму своего бывшего друга. Он убил этих женщин и меня. Надеюсь красный поясок не повязал…

Я, наконец, собрался с силами и открыл глаза. Надо мной склонилась полная холеная тетка с «праздничной» ракушкой на голове.

— Петров! — воскликнула она, тормоша мое лицо пухлыми руками. — Ты как? Сможешь встать?

— Да сможет, что этому дистрофику будет? — насмешливо проговорил голос подростка.

— А ты, Быков! — тетка гневно бросила на него взгляд. — Если узнаю, что причастен к этому, — пойдешь во взрослую жизнь с такой характеристикой, что тебя даже на слесаря не возьмут учиться.

— Да я-то, что? Марь Андревна? — оправдывался все тот же голос. — Он сам с лестницы грохнулся. Я наоборот, пытался поймать его…

— Что-то слабо верится, Быков. Знаю я, как ты Петрова достаешь. И сегодня, даже в такой день. Это же ваш последний вечер в школе. Выпускной. Он на всю жизнь запомнится.

— Ну ему-то точно запомнится, — скривился в гаденькой улыбке парень в кремпленовом костюме цвета мышиных ушей.

Я с удивлением разглядывал его. Где ж ты откопал такую одежду? У дедушки в чулане? Хотя костюмчик сохранился хорошо для чулана. Непомерно толстая шея парня еле умещалась в воротнике белой рубашки. Цветастый галстук смотрелся на его шее тонкой веревочкой. Здоровый старшеклассник. Только какого хрена я здесь делаю?

Я встал при помощи Марь Андревны. Директриса оказалась раза в три шире меня. Голова кружилась, а ноги подкашивались. Стоп! Откуда я знаю, что это директриса? И почему я такой худой? Будто из Освенцима только сбежал. И где двор, в который меня выбросил из окна Олег? А я вообще кто?

Я огляделся. Крашенная бетонная лестница. Стены казенного здания зеленого цвета немного облупились. Побеленный потолок с серыми разводами и выпуклостями штукатурка. Все такое совдеповское и простое, как мой родной РОВД лет двадцать назад. Пол и перила выкрашены в один цвет. Пюрешно-коричневый.

— Ты как,