Правила игры - Мэгги Эмерсон

— Кен возглавляет «Хэттон-бэнк». Он прибыл по делам из Англии, — пояснял отец, пока Мэнди, с трудом переставляя ослабевшие ноги, вернулась в кресло, — и поживет у нас, пока не снимет подходящую квартиру.

Это известие взбудоражило Мэнди, но, осознавая, что гость наблюдает за ней, она постаралась не подать виду.

Однако легкий оттенок удивления, появившийся в глазах Хэттона, сказал ей, что изобразить безразличие не удалось. Смутившись, Мэнди произнесла первое, что пришло в голову:

— Разве можно надолго покидать банк?

— Вообще-то так поступать не стоит, но мои дела отлично налажены, поэтому я могу позволить себе подобную вольность, — спокойно ответил Кен.

Том, отец Мэнди, очень симпатичный человек с хорошо сохранившимися собственными зубами и густыми волосами, в которых красиво поблескивала седина, похлопал Кена по плечу. Затем произнес с удивившей дочь сердечностью:

— Садись, чувствуй себя как дома. Поблагодарив, Хэттон опустился в кресло, противоположное тому, в котором сидела Мэнди.

— Детка, — продолжил Том, поворачиваясь к дочери, — будь добра, похозяйничай немного. Принеси гостю чего-нибудь выпить перед ужином, а я пока посмотрю, дома ли Джулия. Кену удалось приехать на несколько дней раньше запланированного срока, поэтому его появление станет для нее приятным сюрпризом. Они с Кеном давние друзья. Они были знакомы еще во времена первого замужества Джулии.

При упоминании мачехи Мэнди поджала губы. За год, истекший с момента повторной женитьбы, с отцом произошли разительные перемены. Из моложавого, полного энергии пятидесятивосьмилетнего здоровяка он превратился в пожилого человека.

В то время как Том демонстрировал по отношению к Джулии одно лишь обожание, та предпочитала общению с ним круговерть развлечений. У Мэнди невольно возникло подозрение, что отец понемногу начинает сожалеть о поспешной женитьбе.

Но, если даже дела обстояли именно так, никаких внешних признаков этому Том не выказывал. Напротив, он старательно делал вид, что все идет как нельзя лучше. И постоянно выражал желание, чтобы «две женщины, которых он любит больше всего на свете», подружились.

Однако, хотя Джулия и делала со своей стороны попытки завязать с Мэнди приятельские отношения, та всячески этому противилась. Ей очень не нравился образ жизни новой супруги отца, и самое большее, на что она была способна ради отца, — это внешнее соблюдение приличий.

— А пока Мэнди позаботится о выпивке, я узнаю, в какую комнату Джулия намерена тебя поселить, и распоряжусь отнести туда твои вещи, — сказал Том, обращаясь к Кену.

Когда за ним закрылась дверь, Мэнди, дивясь про себя, почему никто заранее не предупредил ее о прибытии гостя, направилась к бару, возле которого стояла двухэтажная тележка с бутылками спиртного. Она подкатила сооружение к Кену и, заметив, что он скользнул взглядом к тому месту на блузке, где у шеи была расстегнута пара пуговиц, смущенно потупилась. Первым порывом Мэнди было застегнуться, но она удержалась от этого. Предложив Хэттону выбрать напиток на свой вкус, она вновь села в кресло, взяла конспект и принялась машинально перелистывать страницы.

— Я помешал вам? — спросил Кен.

Глубоко спрятанная в его тоне насмешка свидетельствовала, что он прекрасно разобрался в ее душевном состоянии. Поэтому она предпочла промолчать.

Тогда Хэттон, взглянув на тетрадку в ее руках, зашел с другой стороны.

— Вижу, вы трудитесь над чем-то. Мэнди заставила себя посмотреть на него.

— Сейчас уже нет.

— А известно ли вам, что у вас самые красивые глаза, какие я только встречал? — тихо продолжил Кен. — Зеленовато-голубые, с золотистыми искорками. Они похожи на подсвеченную солнечными лучами воду в глубине теплого тропического моря. Русалочьи очи…

Мэнди растерянно заморгала, не зная, как реагировать на столь поэтичное описание ее глаз, но Хэттон пришел ей на выручку:

— Налить вам чего-нибудь?

— Гм… нет, спасибо, — выдавила Мэнди.

— А я, пожалуй, выпью виски с содовой. — Он поднялся.

— Знаете что, я передумала, — сказала вдруг Мэнди. — Плесните мне мартини, пожалуйста.

— Со льдом и лимоном?

— Да, если можно.

— У вас очень хорошие манеры.

Замечание Кена заставило Мэнди почувствовать себя прилежной старшеклассницей. Задетая его словами, она резко поинтересовалась:

— Вас это смущает?

— Ничуть. Я нахожу вашу манеру держаться очень милой, — спокойно ответил Кен, смешивая для нее коктейль.

Вручив Мэнди бокал, он налил себе виски, добавил воды и вновь опустился в кресло.

Осознавая необходимость поддержания светской беседы, Мэнди спросила:

— Как долго вы намерены оставаться в Канаде?

— Еще не знаю. В зависимости от того, как пойдут дела. Надеюсь, вы не возражаете против моего временного пребывания в вашем доме?

— Абсолютно. Ведь это не мой личный дом, а моего отца. Как только я получу диплом и начну самостоятельно зарабатывать, сразу подыщу себе отдельное жилье.

— По правде сказать, меня удивляет, что вы до сих пор не покинули родительского гнезда.

Заподозрив в сказанном некоторую критику, она заметила:

— Я нахожусь здесь лишь потому, что так хочет папа. Иначе после его повторной женитьбы я бы перебралась в студенческое общежитие.

— Из-за неладов с Джулией?

— Почему вы так решили?

— Я заметил перемену в вашем лице при упоминании ее имени. Похоже, вы недолюбливаете новую супругу Тома и вообще неодобрительно к ней относитесь.

Прямота этого замечания поражала. В свою очередь не желая притворяться, она спросила:

— Вот вы хорошо знаете Джулию, так скажите, подходящая это жена для моего отца?

— Возможно, Том и не искал подходящую. Сколько времени прошло после смерти вашей матери?

Слегка сбитая с толку неожиданным поворотом в разговоре, Мэнди ответила:

— Двенадцать лет. За это время отец ни одной женщиной не увлекся всерьез.

— Иными словами, все эти годы вы единолично и всецело владели любимым папой. Неудивительно, что вас шокировало появление возле него молодой красивой особы, а также то соображение, что он женился на ней спустя всего месяц после знакомства.

— Похоже, вы считаете, что я просто ревную, только и всего, — сдавленно проронила Мэнди.

— Разве это не так?

— Нет! — Впрочем, истины ради она все же прислушалась к себе: не звенят ли в душе струнки того гадкого чувства, на которое намекал Хэттон? Но через минуту Мэнди отбросила неудобную для себя мысль и продолжила: — Я очень люблю отца и потому мне больно видеть, как он ожидает по вечерам возвращения Джулии… — Она осеклась, сообразив, что ляпнула лишнее.