Ирония судьбы, или С легким паром - Эмиль Брагинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лукашин содрал с себя дубленку, сорвал с головы шапку и зашвырнул ее куда попало, бросил на пол пиджак (пиджак ведь тоже должен отдохнуть) и вступил в единоборство с брюками. Избавиться от них оказалось не так-то легко. Ослабленный алкоголем и авиацией, Лукашин вконец изнемог в неравной борьбе. Он все-таки выбрался из брюк и, едва живой, дополз до тахты, которая, как уже совсем нетрудно догадаться, стояла точно в том же месте, что и у него дома. Лукашин взобрался на тахту и блаженно свернулся калачиком, натянув на себя мягкий гедеэровский плед. Через мгновение он спал.
Вскоре дверь в квартиру № 12 снова отворилась. Это пришла хозяйка, Надежда Васильевна. Пожалуй, Надю можно назвать красивой женщиной, но все-таки было видно, что ей уже перевалило за тридцать. Она сняла пальто, зажгла полный свет. Лукашина Надя не замечала. Она достала из сумки покупку, это была электрическая бритва по имени «Агидель», и положила ее на буфет. Затем критически осмотрела накрытый новогодний стол. Потом подошла к шкафу, вынула из него новогоднее платье, кинула на тахту, платье упало на Лукашина. Только теперь Надя его заметила и, как положено женщине, вскрикнула.
Но Лукашин даже не пошевелился.
— Эй! — закричала Надя, медленно приходя в себя. — Эй, вставайте! Что вы здесь делаете? Эй, кто вы такой?.. Проснитесь, слышите, немедленно проснитесь!
Лукашин не отвечал.
— Вы живой или нет? — Преодолев страх, Надя попыталась растолкать Лукашина, но ее усилия оказались тщетными.
— Не… не надо меня трясти… — пробормотал сквозь сон Лукашин.
Надя в растерянности заметалась по комнате. Яростно схватила подушку, бросила в Лукашина.
— Кошмар какой-то… — Не открывая глаз, Лукашин взял подушку и запустил ею в Надю.
— Ах так, ну ладно, берегитесь!
Надя выбежала в кухню и вернулась с чайником.
— Я вас в последний раз предупреждаю!
И по лицу Лукашина побежали струйки холодной воды.
Поначалу это показалось спящему приятным. Он блаженно заулыбался.
— Ой, как хорошо! Ой, поплыли!
Потом веда проникла за шиворот, и Лукашин сразу же приподнялся:
— Вы что, с ума сошли? Я… я вам не клумба!
На всякий случай Надя отскочила в сторону.
— Вы откуда взялись? — закричал Лукашин. — Выметайтесь отсюда! И без разговоров!
Надя оторопела:
— Это неслыханно! Что вы здесь делаете?
— Я… тут… мы спим! А кто вы такая? Что вам здесь нужно?
Надя поставила чайник на стол.
— Хватит дурака валять! Что вы здесь разлеглись!? Ну-ка, выкатывайтесь отсюда, живо!
— Ну, это уже нахальство! — возмутился Лукашин. — Мало того что вы ворвались ко мне в квартиру, вы ведете себя как бандитка!
— К вам в квартиру? — передразнила Надя.
— Да, представьте себе, — в тон ответил Лукашин, — я здесь живу!
— А где, по-вашему, живу я? — в изнеможении спросила Надя.
— Мне-то какое дело! — не слишком вежливо ответил Лукашин. — Пожалуйста, уйдите отсюда, и как можно скорее. Сейчас ко мне придет моя невеста, Галочка, и я не хочу, чтобы она застукала меня с женщиной.
— Объясните мне наконец, — вскричала Надя, — почему ваша невеста будет искать вас у меня?
— Мне не до шуток. У меня голова раскалывается. Который час?
— Скоро одиннадцать. Ко мне должны прийти, и ваше присутствие здесь не обязательно! — И Надя швырнула Лукашину его брюки.
— Но почему ваши гости явятся ко мне встречать Новый год? И как вы сюда забрались? Я позабыл захлопнуть дверь, да?
Тут Лукашину захотелось попить, он схватил чайник, из которого его только что поливали, и потянулся губами к никелированному носику. Но Надя с такой силой вырвала чайник из его рук, что горемыка свалился с тахты.
— Но почему вы безобразничаете? Я пить хочу!
— Послушайте, вы! — грозно сказала Надя. — Вы хоть что-нибудь соображаете?
— Все соображаю. Безусловно.
— А где вы находитесь, по-вашему?
— У себя дома. Третья улица Строителей, 25, квартира 12!
— Нет, это я живу Третья улица Строителей, 25, квартира 12! — язвительно сообщила Надя.
А Лукашин ответил столь же язвительно:
— Нет, здесь живем мы с мамой. Уже три дня. Полезная площадь тридцать два метра, и соседей у нас нет!
— Извините, — издевательски продолжала Надя, — но это у нас с мамой отдельная квартира полезной площадью тридцать два метра!
Лукашин снова взобрался на тахту.
— Не могу сказать, что у нас с вами большие квартиры.
— Это очень ценное наблюдение, — насмешливо заметила Надя. — Я была бы вам крайне признательна, если бы вы… как можно скорее испарились!
И Надя решительно спихнула спеленатого в плед Лукашина на пол.
— Я требую уважения к себе! — запричитал Лукашин, пытаясь освободиться от пледа. — Кто меня закатал? Мама!
— Мама ушла! — холодно отозвалась Надя. В ответ Лукашин запулил в нее брюками. Надя тотчас кинула их обратно.
— Чья мама ушла? — спросил Лукашин.
— По счастью, у нас с вами разные мамы!
— И они обе ушли… Караул… — совсем тихо произнес Лукашин.
— Кто-то из нас двоих наверняка сумасшедший! — сказала Надя, и Лукашин осторожно вставил:
— Я знаю кто…
— Я тоже знаю… — поддержала женщина.
Лукашин осмотрелся, не зная, что делать дальше, как вдруг сомнение закралось в его душу:
— Зачем вы передвинули шкаф?
Надя была безжалостна:
— Как его внесли, так он здесь и стоит!
— Но это же моя мебель! — В голосе Лукашина зазвучали умоляющие ноты. — Польский гарнитур за семьсот тридцать рублей!
— И двадцать рублей сверху! — прокомментировала Надя.
— Я дал двадцать пять! — Лукашин повернулся и простонал: — Наваждение какое-то. Зачем мама поставила на стол чужие тарелки? И ширму нашу фамильную умыкнули…
— Кажется, вы начинаете прозревать! — зафиксировала Надя.
Лукашин пытался отсрочить неизбежное:
— Значит, вы пришли, передвинули шкаф, заменили тарелки и… куда вы девали люстру?
— Отвезла в комиссионку! — ответила Надя.
— Где я? — жалобно пролепетал Лукашин.
— Третья улица Строителей, 25, квартира 12! — объявила Надя.
— Но, честное слово, это мой домашний адрес! Хотя мне кажется, я все-таки в чужой квартире! — Лукашин был уже не пьян, но еще не был трезв.
— Наконец-то! Теперь вы можете уйти со спокойной душой! — И Надя сдернула с Лукашина плед.
— Не надо! — закричал Лукашин. — Куда же я пойду в таком виде? Что вы, смеетесь? — Он схватил Надино платье и прикрыл им голые ноги.
— Мое новогоднее платье! — взвизгнула Надя и вырвала его из рук полураздетого пришельца.
— Не обнажайте меня! Я жду Галю, она придет по этому адресу, я вам паспорт покажу! Где мой пиджак? — Лукашин поискал глазами пиджак, который валялся на полу, за шкафом. — Вот мой пиджачок… висит… А вот и паспорт мой. Вот — город Москва… Нет, вы смотрите! Сто девятнадцатое отделение милиции. Прописан постоянно по Третьей улице Строителей, 25, квартира 12! Это, между прочим, документ. И… чешите отсюда!
Надя насмешливо скривила губы:
— Значит, вы думаете, что вы в Москве? — не выдержала и расхохоталась в полный голос.
— А где я, по-вашему? — в ответ рассмеялся Лукашин, но это был неуверенный смех. — В Москве, деточка, в Москве!
Тогда Надя выдвинула из буфета ящик, достала свой паспорт и протянула Лукашину. Тот послушно прочел:
— Ленинград, Третья улица Строителей, 25, квартира… — Он вернул паспорт, и только сейчас дошел до него страшный смысл прочитанного: — Вы что же… намекаете, что я в Ленинграде?
Надя торжественно молчала. Лукашин нервно засмеялся и сразу же прервал себя:
— Но как же я мог попасть в Ленинград, я ведь шел в баню…
— С легким паром! — поздравила Надя.
— Спасибо! — сказал Лукашин, а Надя показала рукой на дверь:
— А теперь уже хватит! Уходите!
— Но если я действительно в Ленинграде… какая беда, а? — Лукашин в ужасе опустился на пол. — Постойте, мы поехали на аэродром… да, я помню… мы провожали Павла… перед этим мы мылись… Неужели я улетел вместо Павла?
— Не надо пить! — догадалась Надя.
— Я абсолютно непьющий… В рот не беру… Нет, это невероятно… Галя уже пришла, а я на полу… в Ленинграде… Хоть бы я попал в какой-нибудь другой город…
В лифте Надиного дома медленно и с достоинством поднимался Ипполит Георгиевич, мужчина солидный и знающий себе цену. Он остановился возле Надиной двери, поправил галстук, улыбнулся и, предвкушая удовольствие от будущей встречи, позвонил в дверь.
Ипполит и не подозревал, какую реакцию вызовет его звонок.
— Не открывайте! — закричал Лукашин. — Я сейчас встану!
