Госпожа «Удачи» - Владимир Лещенко

Я тихонько застонала.

– После того, как он вылез из-под стола, вы вновь сели играть. Он поставил свой портсигар от Картье и платиновый «Ролекс», ты – все, что выиграла до этого. К тому моменту вокруг вас собрались все, кто мог держаться на ногах…

– Короче, чем все кончилось? – я почувствовала, что готова разрыдаться.

– Ну как, – вступил в разговор Андрей. – Он отыграл обратно почти все…

– Надеюсь, я не осталась ему должна? – оборвала я бизнесмена.

– Нет, то есть почти нет. В итоге вы сыграли на желание, и ты продула. Тогда он пожелал, чтобы ты взяла себе какой-то старый отель в Ахтиаре неподалеку от Севастополя. У тебя даже должна быть бумага на него, кажется, заведение называется «Счастье» или «Радость»… По крайней мере, ты ее прямо там подписала – на наших глазах.

– Ага! – смысл путешествия, наконец, стал чуток проясняться.

Я тут же принялась шарить в своей сумочке.

И действительно, бумага нашлась. Истрепанная от времени хартия с разнокалиберными печатями и надписью размашистым почерком в углу, поставившей меня в некоторый тупик и по форме и по содержанию: «Права на владение и управление гостиницей «Удача» передаются в полную и безраздельную собственность Марины Образцовой сроком на сто лет со всеми вытекающими из сего правами и обязанностями. Расторжению и отмене сей договор не подлежит».

Из старой грамоты следовало, что оная «Удача» находится в городе Ахтиар на Парусной улице. К договору прилагалось с дюжину листков, заполненных то ли арабской, то ли еще какой-то вязью, но я на них и не взглянула.

– Ладно, положим, это ясно. Еду осматривать свой выигрыш, вступать, так сказать, в права владения. А вы чего так взяли и потащились в Крым? Решили позагорать?

– Я вообще-то планировал еще месяц назад съездить туда по делам своей фирмы! – громко возгласил Бахур.

– Думаешь крымские вина в Россию возить? – сыронизировала я. – А вдруг их дядя Онищенко забракует? Или собираешься в Крыму нашу бормотуху распродавать? Так у них и своя есть и довольно неплохая. Это… «Масяндра», например.

– Вовсе нет! – самодовольно изрек Андрей. – Я хочу инвестировать средства в сеть недорогих доступных казино для российских туристов. Не все же в Монте-Карло могут летать? Надо, так сказать, расширяться! Дело перспективное. Я собственно об этом с Каримом… с господином Кайсаровым и договаривался.

«Да, учи ученого! – подумала я. – На то и коммерсант, чтобы с любого дерьма сливки снимать!»

– Ну а ты, подруга, зачем со мной потащилась? Тоже коммерция? – тут я поняла, что высказалась довольно-таки двусмысленно.

Брюнетка покраснела до корней волос и скосила глаза на Бахура.

«Понятненько, – хмыкнула про себя я. – Кажется, намечается нечто романтическое».

– Твое какое дело? – взвизгнула, чуток опомнившись, Каплунова. – Еду и еду!

Она стукнула кулачком по столу, при этом сметя на пол блюдо с ананасами.

На шум высунулась официантка, судя по всему, старшая из них – солидных габаритов тетка, увешанная золотом.

– Так, все! Хватит безобразничать! Что вы тут устроили? Еще немного, и весь ресторан разнесете! Оплачивайте счет, триста гривен, и уходите отсюда!

Моя кровь вскипела. Никогда меня с треском не выгоняли из кабака, пусть и на колесах – и не выгонят. Я машинально сунула руку в карман пиджака в поисках бластера и замерла. А, собственно, чего это я? И с чего это ты подруга хватаешься за несуществующий бластер? Видать, хорошо тебя кайсаровское пойло вштырило!

– Не смей! – пафосно закричал Андрей, неверно истолковав мой жест. – Я не позволю, пока жив, ни одной женщине платить за себя, если она ела за моим столом!

И он стал вываливать из карманов на стол денежные купюры всех цветов радуги.

– А если этого не хватит, у меня есть кредитки! – хвалился винодел.

– Берем только наличные, – поджала губы официантка, однако принялась деловито сгребать наличность – похоже, дамочке не придется жаловаться на чаевые.

Выйдя из вагона-ресторана, мы расстались. Алиса побежала за Бахуром, а может, к себе, а я отправилась в вагонную уборную, чтобы привести себя хоть в какой-то порядок.

А то как вспомню, каким диким взглядом посмотрела на меня официантка в вагоне-ресторане, так тошно становится.

Правда, увы, не выйдет переодеться в нормальную одежду за ее отсутствием. Но деньги были при мне, а, значит, по прибытии можно будет купить себе приличных шмоток. Уж наверняка в Крыму есть солидные торговые центры. Должны быть…

Тут я поймала себя на мысли, что в Крыму ни разу-то и не была – в детстве родители предпочитали отправлять меня на лето к деду, а потом началась вся эта свистопляска…

Ладно, вэк, умываться и спать.

Интерлюдия

Зов предков

Своей родословной я весьма и весьма гордилась. Если точнее, то родословной по маминой линии.

С папиной стороны все обстояло довольно тривиально. В роду Образцовых все мужчины были военными, по крайней мере, последние сто с хвостиком лет, начиная с Гражданской войны. (Глубже я просто пока не копала).

Мой прадед служил под началом «красного маршала» Ворошилова и сам едва не стал маршалом, да погиб на фронтах Великой Отечественной. Дед дослужился до генерал-лейтенанта, а вот отец выше полковника не поднялся. Не успел.

В 1991 году, когда страна развалилась на полтора десятка независимых государств, наша семья вынуждена была покинуть место службы отца, славный украинский город Ивано-Франковск, и вернулась в Москву. В Первопрестольной дальнейшая карьера отца не задалась. Армия сокращалась, претерпевая болезненные реформы, с которыми полковник Образцов не был согласен. В памятном 1993-м он поставил не на те силы, оказавшись среди защитников здания Верховного Совета. Этого победители ему не простили.

Уйдя в отставку и дождавшись, когда дочь окончила школу, мой папа переехал жить на фамильную подмосковную дачу, построенную еще прадедом, и, подобно императору Диоклетиану, начал там выращивать капусту.

Мама, как жены декабристов, последовала за супругом в добровольную ссылку, оставив дочку одну в четырехкомнатной генеральской (дедовой) квартире на Тверской. Разумеется, она навещала любимое чадо не реже одного-двух раз в месяц, но в остальном я с семнадцатилетнего возраста была предоставлена самой себе. Сама выбирала вуз по окончании школы, сама в него поступила (что было весьма непросто ввиду престижности заведения и избранной специальности), сама закончила с отличием и самостоятельно пробивала себе дорогу в профессии.

Правда, завистливые «закадычные» подруги за моей спиной шептались, что здесь не обошлось без колдовства. Не зря же Маринка Образцова получила свое звучное прозвище «Ведьма». Потому что… ну, вы же понимаете…

А все из-за маминой родни.

В год Московской Олимпиады молодого капитана-пограничника перевели в Прикарпатье. К своим двадцати пяти годам парень еще не был женат, посему в благодатном краю кареоких и чернобровых красавиц тут же ринулся решать эту проблему. На одной из ивано-франковских дискотек он и познакомился как раз с такой «кареокой и чернобровой» да еще и с косой до пояса толщиной в руку.

Оксана оказалась крепким орешком, не чета пронырливым столичным девицам, мечтавшим заполучить в мужья генеральского сынка и готовым исполнить любой его каприз. Осаждать эту неприступную крепость пришлось по всем правилам стратегии и тактики: конфеты, букеты, дефицитные билеты на концерты известных артистов…

Дошло даже до исполнения ночных серенад под балконом студенческого общежития (красавица училась в мединституте).

«Тоже мне, Назарий Яремчук нашелся», – бросила красавица презрительную реплику, охлаждая восторги соседок по комнате, выскочивших на балкон послушать выступление парня.

Пригожий кудрявый исполнитель знаменитой «Червоны руты» был ее любимым певцом.

«Ой, Оксана, какая ты! – возмутились девушки-медички. – Тебя б, наверное, и сам Яремчук не растрогал».

«А вот пусть приведет его сюда, да споет с ним дуэтом, тогда и поглядим», – уподобившись своей тезке из «Ночи перед Рождеством», загадала бессердечная красотка.

«Ну, ты загнула… – приуныли ее соседки, понимая, что у капитана нет ни малейшего шанса. – Так всю жизнь в девках куковать и будешь…»

Через неделю под балконом раздалась песня, выводимая двумя мужскими голосами: неподражаемым тенором, принадлежавшим заслуженному артисту УССР, и хрипловатым баритоном молодого офицера:

– Ты прызнайся мени,Звидкы в тэбэ ти чары,Я бэз тэбэ вси дниУ полони пэчали.Можэ, дэсь у лисахТы чар-зилля шукала,Сонцэ-руту знайшлаИ мэнэ зчарувала?..

Словно завороженная слушала Оксана песню о чарующей силе любви, не обращая внимания на язвительные подколки подружек. На глазах ее выступили слезы. Закутавшись в шаль, спустилась она вниз и дослушала песню уже здесь. А когда смолкли последние звуки, низко поклонилась сначала «буковинскому соловью», а затем и его напарнику.