Проект «Справедливость» - Даниил Аксенов

Он наконец замолчал, явно ожидая моего ответа.

— Спасибо, но мне этого не надо, — обрадовался я возможности вставить словечко. — Я вообще не за этим и знаю, что пуст. Просто хотел спросить дорогу к третьему дому маркиза Ори. Этот район города мне незнаком, я заблудился.

Секретарь разом погрустнел, зато среди студентов наметилось оживление. Один из них слегка повернулся, и я увидел небольшую косую синюю полосу на левой щеке, будто сделанную неряшливым татуировщиком.

«Землянин», — сразу мелькнула мысль. Вот я и встретил счастливчика с магическими способностями.

Распознать землянина в Лиме довольно просто. Когда я говорил о том, что при переходе изменяется не только одежда, но и другие вещи, то подразумевал также главную «вещь», которая у человека всегда с собой. Это его тело. Чаще всего изменения очень малы: на коже лица появляются какие-то линии, которые исчезают после возвращения землянина домой. У каждого человека изменения всегда одни и те же. Однако мне рассказывали о более серьезных переменах. Эти рассказы немного пугали, но я отнесся к ним как к страшным сказкам, потому что никто из моих собеседников лично ничего подобного не видел.

Итак, один из студентов был землянином, а тусклый значок в форме петли на его сюртуке явно указывал на принадлежность к когорте учеников. Последнее было тем более удивительно, что магические способности у моих соотечественников встречались нечасто. Например, у меня их не было вовсе.

— Все дома маркиза Ори далеко от нас, — произнес секретарь, кладя стекляшку обратно в футляр. — Вам придется взять кеб. Выйдите на улицу Полесья, она в паре кварталов отсюда. Там кебы часто ездят.

— В какую сторону двигаться? — уточнил я.

Один из студентов, здоровый розовощекий детина, хмыкнул. На его лацкане красовался блестящий значок старшего ученика.

— Ты из предместий, да? — спросил он. — Вообще ничего не знаешь? Деревенщина?

В тоне сквозило пренебрежение — городские жители не уважали выходцев из сельской местности.

— Такой же деревенщина, как и ты, — ответил я. Не люблю хамства.

— Городской? — протянул детина. — А что ж ничего тут не знаешь? И что ж магов не уважаешь?

— Магов уважаю, недоучек — нет.

Ну кто меня тянул за язык? Я мог бы спокойно выйти со своей коробкой и уж кеб бы как-нибудь нашел.

— Успокойтесь! — не очень-то уверенно приказал секретарь.

Однако детина вроде бы послушался. Он глубокомысленно возвел очи к потолку.

Я же, поняв, что ответа насчет направления мне не дождаться, пошел к двери.

— Так вы не из предместий? — спросил секретарь. Он, похоже, недоумевал, как это городской житель может не ориентироваться в городе.

— Землянин, — ответил я.

— Землянин? — удивился секретарь. Даже шею вытянул, чтобы разглядеть меня более тщательно. — А метки нет!

— Метки нет, — согласился я.

По какой-то неизвестной причине я был, возможно, единственным исключением из правил: мое тело совершенно не менялось при переходе.

В этот самый момент детина наконец опустил глаза, перестав разглядывать потолок. Он посмотрел на меня, и его губы раздвинулись в злобной усмешке.

Неладное я заподозрил сразу, но отреагировать не успел. Плотный поток воздуха ударил меня в бок, возникнув будто из ниоткуда. Я покачнулся и едва сдержал кашель: этот воздух был неимоверно вонюч, словно вобрал в себя аромат всей городской канализации. Коробка выскочила из моих ослабевших рук и отлетела к двери.

Детина и другие студенты разом захохотали. Молчал только землянин. Он неодобрительно посматривал на свою компанию.

— Это магия, детка! — сообщил мне маг-недоучка, борясь с приступом смеха. — Тебе такое никогда не освоить! Один удар — и ты раскис!

Я повернул голову, стараясь не дышать, хотя запах подозрительно быстро выветривался. Коробка слегка помялась. В этот момент я внезапно подумал о том, что из-за ее содержимого убили старичка. Хороший был дедок! И мне не понравилось, что такую ценную коробку вырывает из моих рук и бросает на пол какой-то недоросль. Я приблизился к смеющемуся недругу. Он не перестал ржать, даже когда между нами оставалось менее метра. Мой кулак пошел легко от груди, целясь в подбородок. Раздался хрустящий звук, и детина опрокинулся навзничь. Он упал и лежал, раскинув руки, бессмысленно хлопая глазами. Смех моментально стих.

— Это бокс, детка, — сказал я. — Один удар — и ты раскис.

Дальнейшее помню смутно. Кто-то прыгнул мне на спину, другой вцепился в мои руки. Землянин кричал и ругался, призывая оставить меня в покое. Секретарь куда-то убежал. Я попытался стряхнуть нападавших, но не смог. Меня ударили чем-то по голове, потом еще раз… в глазах и мыслях помутилось. Последнее, что я запомнил, перед тем как провалиться в темноту, — это пол, выложенный серым с черными прожилками мрамором.

Что происходило между моим падением и болезненным пробуждением, я, понятное дело, не знал. Но пришел в себя на кушетке, которую принесли в этот самый холл. Глаза едва открывались, но уши слышали нормально.

— Идиоты! — громыхал чей-то голос. — Вы же видели: землянин с коробкой, ни хрена не знает, ищет дом маркиза Ори. Это курьер маркиза Ори, бараны! Остолопы, вы напали на чужого курьера! В этих стенах! Что скажет граф, когда ему доложат?! А ему доложат!

Мои руки зашевелились. Я внезапно обнаружил, что они не вытянуты вдоль тела, как бывает у раненых, а сложены на груди. Но на моей груди покоилась еще какая-то тяжесть. Онемевшие пальцы задвигались, нащупывая шероховатую поверхность. Коробка! Кто-то положил мне коробку на грудь и сверху поместил мои же руки, дескать, вот тебе твоя вещь, мы ее даже трогать не хотим, нам чужого не надо. Похоже, я неожиданно стал важной персоной. Курьер маркиза Ори, надо же!

Глава 2

Окончательно я пришел в себя уже в карете. Меня, крепко сжимающего коробку, посадили на заднее сиденье. Рядом сел маг-землянин с синей меткой на щеке. Его отрядили в сопровождающие.

— Гони к третьему дому маркиза Ори, — услышал я напутствие кучеру. Невидимый мне мужчина говорил властным голосом. — Не останавливайся и не задерживайся! Вместе с курьером передашь вот это письмо. Если будут расспрашивать, то скажешь, что сам ничего не знаешь, пусть свяжутся прямо со мной. И добавишь, что люди графа Мара выражают почтение людям маркиза Ори и надеются, что нашу дружбу ничто не сможет поколебать. Езжай!

Карета сразу же тронулась. У меня слегка зарябило в глазах, когда розовый узор на внутренней атласной обшивке вдруг затрясся.

— Нам дали личную карету мастера-наставника, — сказал землянин, хватаясь за нависающий над головой кожаный поручень. — Ты как? Пришел в себя хоть немного? А то после удара статуэткой по голове…

— Мне лучше. Я помню, ты пытался их остановить. — Я заговорил гладко, не запинаясь, язык вполне повиновался мне. — Спасибо.

— Слава яйцам! — вдохновенно воскликнул землянин, встряхнув длинными рыжеватыми волосами. — А то я уж думал, тебе кранты! Но броситься с кулаками на Журпа — это что-то! Как ты его уделал! Я знал, что он когда-нибудь нарвется со своими шуточками. У меня у самого руки давно чесались, но мы с ним в разных весовых, так сказать…

— Ты давно тут? — спросил я, прикрывая глаза, чтобы унять рябь.

— Да года полтора, — бодро ответил тот. — У брата нашли магические способности, а он похлопотал за меня. У него они, конечно, лучше, но меня тоже взяли. Граф Мар — неплохой чувак. Я, ясен пень, с ним не говорил, так, видел пару раз, но его мастера — нормалек. Дело иметь можно. Не цепляются без причин. А ты-то как? Давно в курьерах? Меня, кстати, Виталий зовут.

На вид моему собеседнику было около двадцати. Мне стало интересно, откуда он. Его манера изъясняться была похожа на речь подростка. Мы использовали подобные словечки, только, пожалуй, у Виталия они были слегка устаревшие.

— Глеб, — представился я. — А ты вообще откуда?

— Из Жданова, — ответил он. — А ты?

— Москва. — Я придирчиво осматривал коробку, но ее, похоже, не открывали. Как и многие предметы, коробка изменилась при переходе. Картон сохранился, но стал более плотным. Клейкая лента превратилась в полоски желтой бумаги, приклеенные намертво. — Этот твой Жданов где? Дома часто бываешь?

— На Украине, — ответил Виталий, посматривая в окно через красные шторы. — А дома не был ни разу. Не пускают, пока не научат. Я ведь ни с кем из наших не общаюсь, даже не вижу никого. Поспал, пожрал — и на занятия. Потом пожрал — и снова спать. Это меня к тебе приставили, как земляка, чтобы ты не сильно переживал. — Виталий хохотнул, толкнув меня в плечо. — Ты им дорог, брателло! Хотели даже лекаря вызвать, но передумали. Сказали, что тогда ваши люди решат, что курьера обработали. Но рад, что тебе лучше, рад!

Его искренность не вызывала сомнений, но я не мог припомнить Жданов, хотя гордился знанием местной географии. Моя бывшая подружка обожала путешествовать и таскала меня за собой везде, включая ближнее зарубежье.