Беглецы - 2 - Виктория Гетто

— Да ты что?! Вот это обрадовал!

Вдруг срывается с места, в мгновение ока преодолев те три метра, что нас разделяют, повисает у меня на шее, болтая ногами. Затем столь же стремительно подлетает к мачехе, целует её в щеку, потом спохватывается:

— Так, пап, короче, сам понимаешь. У меня малая с мужиком, так что я на чуть — чуть. Завтрак на столе, здесь…

Кладёт лист бумаги, извлечённый из кармана такого же точно сарафана, как и на Аоре, только другой расцветки, на стол.

— Список курсов языка и адаптации. Все телефоны, адрес и прочее. Там же контакты специальной школы для сестрёнки. У нас таких детишек много, и пришлось вот организовать. Так что питайтесь… А, кстати, Аора готовить умеет хоть? Я вижу, она у тебя из высшего света?

Ехидно прищуривается, глядя на недвижимую по — прежнему мою жену.

— Дорогая, тут интересуются, ты готовить умеешь?

Она гордо вздёргивает точёный носик:

— Получше некоторых! Любая женщина должна уметь готовить! Иначе, как она может быть женой?

Обращаюсь к Свете:

— Умеет. Так что приходите завтра на обед. Похвастаемся.

Дочка кивает, и испаряется, удивительно ловко просочившись между мачехой и сестрой. Тишина. Я рассматриваю стол, заставленный кучей тарелок и чашек, когда Юница произносит:

— Пап, а что это было?

Вздыхаю:

— Твоя старшая сестра, милая. Света.

— Ой…

Неожиданно для меня дочка усаживается прямо на пол, скрестив ноги, как говорится, по — турецки, и подперев задумчиво щёчку:

— Она всегда такая быстрая?

Пожимаю плечами:

— Насколько я помню, всегда. Ни минуты не могла усидеть на месте.

Спохватываюсь:

— Так, хватит тут полы попой протирать! Бегом умываться, и за стол.

Аора спохватывается, подхватывает дочку с пола, бросает на меня злой взгляд — это ещё с чего? Убегает. Я включаю пока чайник, снова рассматриваю стол. Сухой перекус, принятый у нас в семье. Ни супов, ни каш, как заведено в Русии, только бутерброды, тонко нарезанная ветчина, сыр, колбасы. Ну и, как апофеоз всему — кусок гигантской клубники, нарезанный ломтиками на манер арбузных. Ещё — яблоки, груши, ваза сочной черешни. Аккуратно расставленные чашки, блюдца, всё на троих. А, вот ещё — кредитная карточка и короткая записка: 'Папа, пока ты там ломал кровать наверху, приходил курьер. Тут твоя зарплата за время в Русии.' Чувствую, что предательская краска начинает наползать на мои щёки. Поэтому от греха подальше кидаю смятый клочок бумаги в мусорку. Слышу шаги — на пороге снова появляются мои дамы. Юница уже смотрит бодро, и шустро влезает на табурет, ожидая маму. Та всё ещё злится. Но видно, что уже отходит. Подхожу к ней, обнимаю за талию сзади и усаживаю за стол. Затем устраиваюсь сам, беру чайник:

— Девочки, у нас, на Руси, с утра не готовят. Так что давайте привыкать к нашим обычаям. Берите, кому что приглянется…

Открываю сахарницу, подвигаю вазочку с конфетами на середину стола.

— Тебе кофе или чай?

Аора задумывается на мгновение, потом решительно встряхивает головкой:

— Чай.

— А мне — кофе.

Тянет Юница. Достаю молоко из холодильника, развожу растворимый порошок в кипятке, добавляю сахар и доливаю молоком. Подвигаю дочери:

— Пробуй.

Она делает глоток, счастливо жмурится:

— Вкусно!

Ухватывает здоровенный бутерброд с ветчиной, вгрызается своими зубками. Потом вроде как хочет опять высказаться, но поймав предостерегающий мамин взгляд, просто жуёт, запивая кофе. Аора, в противоположность ведущей себя расслаблено в домашней обстановке дочери, немного напряжена. Держит спинку прямо, демонстрируя безупречную осанку, чуть отставляет мизинчик, когда подносит чашку к губам. Я просто улыбаюсь. Хорошо то как!.. Потом жена моет посуду, мы совместными усилиями подбираем дочери кое‑что из одежды, чтобы выйти на улицу и дошлёпать до рынка, находящегося на другом конце города, кстати. Наконец все готовы, и мы чинно выходим из дома. Жена держится за мою руку, алея смущением, а Юница весело топает впереди нас. Время от времени оглядываясь и проверяя, здесь мы, и правильно ли она выбирает путь. Я же просто доволен. И тем, что дочка на удивление быстро и безоговорочно приняла факт того, что её мама теперь и моя жена, и делит со мной не только крышу дома, но и постель. И тем, что глядя на снующих по улице молодых девушек, которых на удивление много, по сравнению с теми временами, когда я покидал Новую Русь, Аора постепенно сменила смущение на любопытство. Вот и рыночная площадь. Впрочем, она просто так называется. Сейчас это громадный, по нашим меркам, торговый центр в два этажа. Первый — продовольственный, как я вижу. Отлично, теперь я знаю, да и жена теперь тоже, где можно пополнить холодильник. Ну а второй — вещевой, естественно. Там же и бытовая химия, косметика, и прочее необходимые вещи. Словом, всё, что непродовольственное. Мы поднимаемся сразу наверх по широкому пандусу, потому что продуктов дочь натащила на месяц, едва не сломав холодильник. Столько всего натолкала внутрь, что дверцы еле закрываются. И вот — торговые ряды. Висят на вешалках платья, блузки, рубашки, отдельно — носочки и носки, даже упакованные в целлофан дамские колготки и чулки. Моя жена снова заливается краской, но замирает на месте, потому что две молоденькие девчонки живо обсуждают между собой достоинства фасона ночных рубашек на русийском. Даже ушки шевельнулись. Эти двое явно из Империи, кто‑то из наших себе добыл. Незаметно смещаюсь к ним, моя половина слушает, но когда те начинают обсуждать достоинства своих мужей, вспыхивает, утаскивает меня в детский отдел. Юница уже давно там и не может оторваться от невероятных по её мнению нарядов. И там действительно есть на что посмотреть — наши швейники стараются, вкладывая в работу всю душу. У меня просто поёт душа: мы не деградируем, наоборот! Как я вижу — работают люди, и дела у нас сдвигаются в лучшую сторону. Цены, кстати, довольно забавные. Для меня, привыкшего к многонулевым в России, здесь единичные цифры в три, пять, максимум — семь рублей, просто дики! Впрочем, они очень похожи на русийские. Там, правда, и меньше встречались, но ненамного… Выбираем одежду дочери, потом — жене. Она, правда, старается выбрать себе всё подлиннее, да посвободнее, но тут находит коса на камень. Скоро Аора станет выглядеть на семнадцать лет, потому что гигантская клубника — обязательное блюдо в рационе русов, то есть, нас. И носить платья 'для старушек' я как то не собираюсь ей позволять. Тем более, имея такую фигуру и внешность… Могу я, в конце концов, похвастать своим сокровищем?.. Юница весело прыгает на одной ножке по выложенной камнями дорожке, когда вдруг замирает от удивления — ничего необычного, кроем одного, почему то знакомая мне девочка едет на дамском подростковом велосипеде. Дочка зачарованно следит за ней, а та, краешком глаза заметив нас, вдруг тормозит, затем велосипед летит в одну сторону, а девчушка прыгает на меня, опешившего от удивления, и радостно кричит:

— Дядя эрц! Ты вернулся!

И только тут я узнаю Гернару…

— Боги! Девочка, это ты?!

— Я, дядя эрц! Конечно же я!

Она сильно изменилась за прошедшее время, вытянулась, загорела! Наконец отпускает мою шею, сползает вниз, не обращая внимания на задравшуюся свободную блузку, обнажающую крепкий загорелый животик. Потом всё же спохватывается, поправляет одежду, чуть поддёргивая шортики, с любопытством смотрит на Юницу и Аору. Спешу познакомить:

— Это мои жена и дочь.

Дочь императрицы приседает в книксене, затем представляется:

— Гернара Стрелкова.

Оба — на! Серый так и промолчал, чьей женой стала Аллия. Оказывается, его! Вот это новость! Улыбаюсь в ответ девчушке:

— А где родители?

Та расплывается в улыбке:

— В гости собираются. К вам, кстати, дядя эрц.

Мда… Похоже, мои мечты о том, чтобы провести отпуск с семьёй накрываются медным тазом. Причём, большим и начищенным. Между тем Гернара стрекочет:

— А я узнала, что вы вернулись, и поехала вас искать.

Что интересно, девочка щебечет на русском, перемежая его русийскими словами. Так что смысл моим понятен. Аора подозрительно косится на меня. Надо же, оказывается, моя половинка ещё и ревнива! И почему то мне от этого становится приятно. Делаю шаг в сторону, поднимаю лежащий на земле велосипед.

— Спасибо, что предупредила, Гера. Тогда нам надо поспешить. Кстати, твои родители не сказали, во сколько они собираются к нам?

— Не — а…

Мотает та головой. Потом что‑то вспоминает:

— Вроде бы после обеда…

Уже легче. А то нагрянут без предупреждения, и Аоре придётся краснеть…

— Хорошо. Держи тогда свою технику и езжай домой. И мы тоже поспешим. Надо будет приготовиться.

Гернара согласно кивает, ловко седлает своё транспортное средство и уносится на бешеной скорости. Ну а мы продолжаем свой путь домой. Жена чуть сжимает мой локоть: