Кассеты Шохина - Светлана Винокурова

Тридцатое ноября сегодня, среда. Весь вечер торчал у Сашки. Уроки делали, болтали. Сашкина мама картофельных оладьев напекла. Это совсем не то, что из магазина! Тетя Наташа вообще домашняя... Сашка сказал смешную вещь. Он видел учебник литературы за восьмой или девятый класс. Кто-то оставил на подоконнике в коридоре. Немецкая Селедка выгнала Сашку с урока за чтение, и он полистал этот учебник. И заметил, что у большинства поэтов губы здоровые, заметные! А у критиков наоборот. Они все тонкогубые. И лица у них нервные и болезненные... Да, Сашку я все хочу и забываю описать. Он по губам поэт, а не критик, хоть ничего не сочиняет. По росту почти самый маленький в классе. Ну, переживает, конечно... Крепкий, но не толстый, просто кость широкая. А вид всегда сосредоточенный... Внешне он симпатичный, как девчонки выражаются. Ирка Крупова даже сказала со смешком, что, будь Сашка на пару голов повыше, она бы в него влюбилась. «Во, Сашка, — говорю, — имей в виду на будущее! Ирка у нас считается Мисс седьмой «Б»... А потом мы говорили про коммунизм. Имеет человечество на него шанс или нет? Сашка считает, что имеет. Потому что уважение к личности все возрастает. Во времена мамонтов человеком признавался лишь сородич, а чужака ели за милую душу. Позже, если кто-то убивал раба, считалось, что это урон имуществу рабовладельца. Имуществу! Но с веками людей, признаваемых за людей, делалось все больше. И наше время, хоть в нем остался от прошлого расизм и еще там разное, все равно не сравнить с тем. «Представь-ка, — сказал Сашка, — международную кампанию в защиту прав какого-нибудь древнего раба! А сейчас?» Вот это общее направление его и обнадеживает. Коммунизм — общество, где не только нет проблем со шмотками и едой, но где никто никому не мешает заниматься тем, к чему больше тянет... И если так, уважение к другой личности и ее свободе — почти главный признак! Я говорю: — «Да, согласен. Насчет ценности жизни. Что она росла в глазах человечества... На это похоже. Но в том же рабовладельческом, — говорю Сашке, — самое мощное государство сколько народу могло уничтожить? И сравни, как с этим сейчас! А потом уже рассуждай, ближе мы стали к коммунизму или наоборот». Но Сашка уперся, что все равно даже какой-нибудь наемник должен больше уважать людей, чем какой-нибудь питекантроп... Сознательней к ним относиться... Я не уверен! Но сошлись мы на том, что нам страшно повезло. Ведь мы окончательную развязку можем увидеть! Последнюю победу того или другого. Сколько веков копилось и уважение к человеку, и умение его убивать! Копилось и до того доросло, что никого не останется, если все не сообразят, как надо жить. Но в этом случае каждый, получается, на счету... Чью сторону примет, та и может перевесить! И еще... Я рассказал Сашке про свои кассеты. Он с интересом отнесся! Хорошо бы и его записать. Ведь через какой-нибудь год мы уже будем не совсем такими. А через пять или там десять... Даже представлять глупо — все равно не представить. А тут — будет запись! Об этой именно зиме. По-моему, не слабая мысль! Ну, все, пора спать. А то поздно уж совсем.

Кассета третья

Привет, Владик! Это Сашка. Это здорово, что ты начал записывать свои мысли. Люди часто перевирают, ну, то есть искажают общую историю. В разных целях... Как им кажется выгодней, так и подгоняют — сознательно. А вот свою собственную историю каждый человек искажает нечаянно, мне кажется. Чаще нечаянно... И даже не подозревает, сколько раз уже себя обманул! В чем-то себя прошлого приукрашенно воспринимает или, наоборот, очерняет. Думает, что все главное про себя помнит, а на самом деле много чего забыл или перепутал. Каким был раньше, что любил и кого, чем возмущался... Значит, он и себя настоящего видит уже не точно! Обидно же. Даже опасно. Я считаю, надо все про себя помнить! Даже если не все хочется. Ты просил сказать что-нибудь. Не знаю, что еще. Вот принес книжки — брал их у тебя в тот раз. Тут стихи Набокова есть. Я у него только «Защиту Лужина» читал, не очень понравилось. А стихи — вот, сейчас... Ага. Тут такой момент! Слушай. «Лист бумаги, громадный и чистый, стал вытаскивать он из себя. Лист был больше него и неистовствовал, завиваясь в трубу и скрипя. И борьба показалась запутанной, безысходной: я, черная мгла, я, огни и вот эта минута — и вот эта минута прошла. Но как знать, может быть, бесконечно драгоценна она, и потом пожалею, что бесчеловечно обошелся я с этим листом. Что-нибудь мне, быть может, напели эти камни и дальний свисток. И, пошарив по темной панели, он нашел свой измятый листок». Помнишь, мы смотрели мульт «Сказку сказок»? То место, где Волчок крадет у поэта лист? А уже в лесу слышит плач, ничего не понимает и вдруг видит, что у него в лапах вместо этого свернутого листа — младенец в пеленках! И он даже бросает его сначала и убегает... Чем-то здорово похоже, хоть совсем другое, да? Я прочитал и думаю: надо ж, как знакомо! Не по-плохому, а по-хорошему... А потом вспомнил этот мульт. Вообще я согласен с Набоковым, что никак нельзя точно сказать, что из чего получится и какая минута важней. Ты тоже должен быть согласен, раз завел эти кассеты. До свиданья говорить вроде смешно — ты же в соседней комнате сидишь. Ждешь, когда я закончу. Ну вот, я все! Твой друг Сашка.

Сегодня шестое. Димку поймали! Оля прибежала с утра и сказала. Еще вчера! Утром... Один собачник гулял со своим догом и даже говорил с теми мужиками! Доказывал, что пес нормальный! А они: раз был сигнал и пес бездомный, ничего не поделаешь. Им велели — они отловили... Оля переживала, что не догадалась спрятать Димку. Дома бы не разрешили, но хоть у той старухи... Гулять с ним она сама бы гуляла! Но я бы тоже мог! К Сашке отвел бы, и все... Тетя Наташа не была бы против. Она такая, понимает, я говорил... Вот дураки! Но Оля здорово расстроилась... Я даже не пошел в школу. И в художку не пошел. Болтались по улицам, по закоулкам за гаражами. Там, где старые дома... Потом слушали у нее металл. На всю катушку врубила, но сегодня я помалкивал... Она так заброшенно сидела! Сама была как пес или щенок... Словно ее потеряли. Хоть бери и прячь за пазуху от всех-всех неприятностей! Когда она отвернулась и начала всхлипывать, я прямо сам обалдел. Прямо... ну, не знаю. И я взял и поцеловал ее в макушку... А она не перестала, наоборот! Ну, в общем, ладно... После она все-таки отошла. И мы поехали к Оське. Он опять сидел на шкафу. Ей-богу, свернет когда-нибудь шею! Я стащил его, поиграли... Оська был всадник, а я конь, который хочет скинуть всадника. От восторга он пищал целый час без перерыва... Домой я поехал один. Оля там осталась. Я пообещал ей нарисовать Димку и подарить... Десятка два набросков все ж успел с него сделать. Вот такие дела... Все.

Десятое декабря, суббота. Вчера я начал набрасывать Димку. Тот момент, когда он от них уходит. Перепрыгивает через сачок. А художку сегодня опять пропустил... Второй раз уже! Так уж получилось... Селедка объявила, что будет встреча с психологами. Разговор про будущее. Мы с Сашкой решили сходить. Но вот смех: из нашего класса только мы с ним и притащились! Начало было интересное. Мы распределились на группы — по желанию. Писали свои фамилии на доске, кто с кем хочет. А Селедка записалась в ту же группу, что мы! Ну, переписываться уже не стали, неудобно вроде... Потом группы разошлись по разным классам. Психолог, тощий такой дядька с короткой бородкой, заговорил красиво. Что все мы сейчас на равных, нет ни учителей, ни учеников... Предложил поставить стулья кружком. Представьте, говорит, что перед нами костер, а мы сидим вокруг, и нам хорошо вместе, и хочется говорить обо всем на свете... В общем, все такое. И стал спрашивать, кто о чем мечтает и что любит. Ребята в основном говорили о музыке. И вдруг Селедка начала вмешиваться! Подводить к школьной жизни. Он ее даже остановить пытался. Вежливо, незаметно... Не для нас, а для нее незаметно — она-то продолжала толкать свое. И скоро стало ясно: все у них срепетировано заранее! Она просто поспешила. Тема оказалась «Школа будущего». Ну и ладно, тема как тема. Хотя, если б я знал заранее, не стал бы из-за этого художку пропускать... Но все равно, на фиг эти кошки-мышки? Хотели на нее как бы нечаянно нас вывести. Да Селедка всю нечаянность испортила... Ну, стали мы говорить, какой видим эту школу будущего. А они принялись привязывать наши слова к современной школе. И сразу вешать наши предложения на нас... Один парень из восьмого сказал, что в той школе будет отличный спортзал, бассейн, спортплощадка. Психолог спросил: «А у вас в школе спортплощадка в каком состоянии?» «А у нас она ни в каком. Ничего нет, только баскетбольные стойки. И он сказал: «Вот ты и возглавь! Организуй друзей, берите у завхоза лопаты и идите копайте...» Вот наивный человек! Да кто их нам даст, если придешь сам от себя? У завхоза веник-то не выпросишь — материальная ценность! Не то что лопаты... Но он так стал нажимать, что парень как-то растерялся. И его сразу вписали в какую-то бумагу как руководителя будущей инициативной группы. Сашка про радиоузел сказал. Что хорошо бы, чтоб по нему на переменках передавали музыку, которая нам нравится. Психолог его тоже цап за ворот... Если, говорит, не нравится, как там сейчас дела, надо этих людей свергать! Брать власть в свои руки и все делать по-своему... Это он Сашке. Конечно, идея нормальная. Но у Сашки-то никаких таких способностей нет! Посоветовать он может очень даже дельные вещи. А вот кого-то свергать, распоряжаться... Ну, натура у него другая. Неподходящая. Стали на него страшно давить, Сашка заотнекивался... Я, посмотрев на это дело, решил не попадаться на крючок. Молчать, как рыба. Сказал им, что у меня никаких мыслей нет и я лучше так посижу. Немецкая Селедка принялась выступать, зачем я тогда вообще явился. Хорошо, психолог ее отвлек... Потом все группы сошлись. Отчитались, кто что придумал. Мне только одна идея всерьез понравилась. Создать при школе клуб, куда может прийти кто захочет, о чем захочет поговорить, чем-то своим заняться... Учителя были довольны. Селедка даже спросила, улыбаясь, как нам с Сашкой этот вечер. Я ответил, что так. А Сашка влепил напрямую, что задумано было интересно, но не вышло из-за отношения к нам. Она ответила, что ничего другого от нас не ждала, и отвернулась... Мы все вместе попили чай с вареньем и вафлями и разошлись. А я заметил сегодня, что левый глаз у меня видит все в более теплых тонах, чем правый! Несколько раз проверял, пока сидел на этом вечере. Точно не показалось. Вроде все. Пойду звякну Оле — как она там...