Бата. Сборник рассказов - Мовла Гайраханов

В доме вместе с бабушкой находились полуголодные дети, которые еще не осознавали всей глубины постигшей их беды. Малыши верили, что мать вернется, приласкает и накормит их. Нана должна обязательно вернуться, потому что не может бросить их, каждый скрип двери привлекал их внимание, но приходили чужие женщины, которые, прикрыв свои лица краем платка, тихо плакали в унисон ветру, завывающему за стенами деревянного барака. Каждая из них сопереживала не только чужому горю, но и изливала муки своей души, лишенной Родины.

Группа чеченцев шла из снежной степи в сторону бараков. Впереди степенно шел старый мулла, все остальные почтительно шли за ним, отдавая дань уважения его старости и мудрости.

Плохо одетые, замерзшие люди шли, исполнив свой долг, предав земле соплеменницу, в соответствии с требованиями веры и обычаями предков.

Жители поселка выглядывали через окна своих домов, изумленные силой духа чеченцев. Простояв несколько часов на морозе под обжигающим ледяным ветром, они медленно следовали за своими старцами, не замечая силу разбушевавшейся стихии.

Р.S. Пройдут годы, и Бата покинет этот бренный мир. Его останки будут покоиться в родной земле, а рядом с его надгробным камнем сыновья поставят надгробный камень и для своей матери, которая осталась лежать в бескрайней казахской степи.

Были люди

В далеком 44-м году, в лютую зиму, весь вайнахский род оказался в ссылке, в стылой казахской степи. Разбросанный по кишлакам и аулам, народ боролся за свое выживание, несмотря на холод, голод, притеснения со стороны властей. Клеймо предателей освобождало совесть людей, становившихся очевидцами великой трагедии маленького народа. Они почитали чужое горе воздаянием за якобы совершенные преступления. И только те, кого подвергли жестокому наказанию, не понимали, за что такая кара. А в это время из воюющей армии отправляли в ссылку чеченцев и ингушей, и понимали их собратья по оружию, что вершится большая несправедливость, и унижена наветом и клеветой отчаянная храбрость, и растоптано боевое братство. Где-то командиры спасали своих бойцов от ссылки, а где-то солдаты отдавали свои продукты тем, кто уходил в незаслуженную каторгу, несмотря на пролитую за Родину кровь и завоеванные боевые награды.

Уходили солдаты в тыл, созерцая недавние поля битв, вспоминая погибших товарищей, уходили навстречу неведомой судьбе.

Казахстан большой, и трудно было в степном краю солдату найти своих родственников. Однако народная молва лучше всякой почты. С рюкзаком, набитым продуктами, искал свою семью один молодой солдат-чеченец. И однажды в сумерки добрался он до кишлака, где жил его дядя. В убогой хижине, где были из мебели лишь нары, стол и один стул, да дымила железная печка, обитал высланный старик. Комендатура не разрешала ему воссоединиться с семьей, и вынужден был тот коротать свои дни в одиночестве. Когда вечером постучал в дверь его племянник, не было для старика большей радости. Не принято у чеченцев демонстрировать свои чувства даже близким людям, однако не смог старик не обнять племянника, и заискрились его глаза, когда увидел боевые награды на груди желанного и неожиданного гостя. Знал он, что не было предательства, воевали сыны достойно. Просто зло в очередной раз восторжествовало, как бывало не раз, и, как бывает всегда, истина победит ложь, да не суждено ему будет увидеть те времена.

Глиняный пол веял холодом, через щели гуляли сквозняки, и пищей даже не пахло в доме. Понял солдат, через какие испытания проходит старик, выложил все свои припасы на стол. Слишком долгий и тяжелый путь он проделал, чтобы добраться до своей семьи. Отец и мать с многочисленной детворой жили в соседнем селе, уже завтра он доберется до них, забрав с собой старика, и, несмотря ни на что, будет рад увидеть тех, с кем и не надеялся встретиться. Однако сморил солдата быстрый сон, укрылся он шинелью и крепко уснул на нарах. А старик остался сидеть на стуле, перед накрытым едой столом.

Утренняя стужа застудила комнату, печка давно перестала гореть, и холодное железо покрылось инеем. Привычен был солдат спать в окопах, в густой жиже грязи под дождем и в холодную зиму под завывание вьюги. Иногда сон бывает сильнее холода и голода, он не нуждается в белых простынях и широких кроватях. Достаточно бугорка земли, чтобы положить голову и щели, чтобы укрыться от ветра, и в этом все счастье солдатского сна. Порой снаряды разрывают вокруг тебя землю, и враг ждет момента, чтобы ударить наверняка и уничтожить тебя, а крепкий сон восстановил силы, и способен ты постоять за себя и за тех, кто в одном окопе с тобой.

Когда-то это было незыблемой истиной, сейчас и окопы, и атаки остались только во сне, и разорванная плоть боевых товарищей, и покрытые пеленой смерти глаза врагов живут уже только в твоем сознании и будоражат его. Вот и сейчас в сознание ворвался бой, уже однажды пережитый, но оттого не менее страшный. Сердце бешено тикало, однако сознание вернулось в реальность, война осталась позади, а впереди ждет неизведанность ссыльной жизни.

Сквозь сумерки раннего утра увидел солдат, что сидит старик на стуле, закинув правую ногу на левую. Так редко делают чеченцы, только в том случае, когда хотят продемонстрировать свое благополучие и довольство жизнью. Устыдился он своей слабости, заставил старика всю ночь просидеть на стуле, вскочил с деревянных нар и замер на месте. Слишком много раз встречался он в этой жизни со смертью, чтобы не распознать ее. Прислонившись всем телом к спинке стула, старик встретил свою голодную смерть, встретил лицом к лицу, гордо закинув правую ногу на левую. Он хотел продемонстрировать ей свое благополучие и довольство прожитой жизнью. А на столе в это время лежали нетронутые продукты. Зная цену продуктам, старик решил сохранить еду для семьи брата, и даже умирая от голода, не притронулся к куску хлеба, который помог бы сохранить ему жизнь. За такие подвиги не дают наград, да и какая награда соразмерна такому деянию? Они хранятся в памяти народа и служат примером для подражания. Безвестный старик, чье имя кануло в вечность, но через годы пронесла память людская историю о терпеливом мужестве. Послушаешь такие истории, и забьется трепетно сердце, восхищаясь поступками людей, наделенных высокой честью.

Были люди, и есть примеры, как жить и как умирать.

Белый хлеб

Белый хлеб, намазанный маслом и накрытый широким колбасным кольцом, манил взгляд. Намасленная газета небрежно раскрылась, явив миру прелесть белого хлеба. Голодное нутро ощутило близость еды еще до того, как из школьного ранца был вытащен мягкий сверток. Огромным усилием воли и на этот раз Магомеду удалось отвернуться и упереться взглядом в стену, однако глаза выдавали голод. В свои десять лет мальчик никогда ни ел белого хлеба. Еще до высылки, на Кавказе, мама пекла удивительно вкусные кукурузные чуреки. Они не были столь мягкими, как этот манящий взгляд белый хлеб, но были питательными и пахли теплотой маминого сердца. Теперь из жизни Магомеда исчезли мама и чуреки, которые она пекла. Отцу удавалось доставать еду не каждый день. Черный, липкий хлеб на столе дарил радость, потому что вместе с ним приходила надежда выжить. Еще по дороге домой из школы Магомед предчувствовал, достанется ли ему кусочек черного хлеба или же придется ложиться спать, выпив теплую настойку из трав, которые бабушка собирала еще летом в скудной казахской степи.

Белокурая девочка с изумительно красивыми синими глазами каждый день на большой перемене извлекала из своего ранца бутерброд. Другие одноклассники тоже приносили что-нибудь съестное, правда, белый хлеб был не у каждого. Многие доставали из своих сумок привычный черный хлеб. От него не исходил такой ароматный запах, как от белого хлеба, но ведь он тоже утолял голод. Девчонка с русыми косичками надувала свои пухлые губы, она пренебрежительно смотрела на тех, кто ел черный хлеб, и вовсе не смотрела на своего соседа, который никогда не приносил в школу еды. Чернявый мальчишка упирался взглядом в книжку или в белую стену, пока другие дети обедали.

Магомед старался не глядеть на свою соседку, и хотя мальчик не смотрел в ее сторону во время трапезы, он физически ощущал, как девочка съедает свой обед. Это были самые мучительные минуты в его школьной жизни. Желудок начинал предательски ныть, запах хлеба и колбасы щекотал ноздри, и хотя мальчишка старался не думать о еде, все его мысли вращались вокруг белого ломтя хлеба, намазанного маслом. Это была мечта, несбыточная мечта, которая снилась ему каждую ночь. Мальчику грезилось, что девочка с синими глазами делит белый хлеб на две части и отдает ему одну половинку. На этом его сон заканчивался, мальчик просыпался и не мог уснуть, потому что голод усиливал свои мучительные пытки в предрассветные часы.