Бунт на «Кайне» - Герман Вук

Когда горн протрубил отбой и Вилли забрался на свою койку, ему пришла в голову мысль, что за весь день он даже не вспомнил о Мэй Уинн и своих родителях. Казалось, с тех пор как он сегодня, прощаясь, поцеловал мать на 116-й улице, прошли не часы, а недели. А ведь, в сущности, он находился совсем недалеко от родного дома в Манхассете, не дальше, чем тогда, когда, бывало, шлялся по Бродвею. Но сейчас он чувствовал себя на другом полюсе земли. Он оглядел маленькую комнатушку, голые желтые стены, отделанные темными деревянными панелями, полки, заполненные книгами с пугающими названиями, и двух незнакомцев в нижнем белье, которые тоже укладывались спать. Теперь они разделяли с Вилли ту близость, которой он не знал даже в собственной семье. Он испытывал странное чувство авантюрной храбрости, будто сделал привал на ночь в глухом лесу, и острого сожаления об утраченной свободе.

2. Мэй Уинн

Имея один из самых больших регистрационных номеров, Вилли спокойно провел первый год войны, не пытаясь укрыться от призыва в пехоту на военно-морской службе.

Шли разговоры о его возвращении в Принстон и последующей защите диссертации, которая стала бы первой ступенькой его профессорской карьеры. Однако в сентябре, после лета, проведенного в доме его деда в Род-Айленде, где он играл в теннис да волочился за местными красотками, Вилли нашел работу в коктейль-холле второразрядного ресторанчика Нью-Йорка, хозяином которого был худой, сморщенный грек. Он пел куплеты собственного сочинения, аккомпанируя себе на пианино. Первый доллар, заработанный собственным трудом, всегда оказывает немалое влияние на выбор карьеры. Музыка взяла верх над литературой. Платили ему немного, практически минимум, установленный профсоюзом для пианиста. Его это не смущало, так как мать по первому требованию снабжала сына пятидесятидолларовыми купюрами. По словам хозяина ресторана, Вилли набирался опыта.

Песенки Вилли были скорее фривольными, чем остроумными или мелодичными. Лучшая из них, исполняемая только при большом скоплении слушателей, называлась «Если б знала антилопа, антилопа гну…», в ней сравнивались любовные игры людей и животных. Если в тексте попадалось ругательство, Вилли обычно произносил первый слог, а затем улыбался аудитории и заменял слово другим, совершенно невинным, но не рифмующимся с предыдущей строкой. Обычно это вызывало веселый смех завсегдатаев коктейль-холла. Привлекательная внешность Вилли, детская непосредственность, дорогая, изысканная одежда способствовали, как считал грек, популярности его заведения.

Через пару месяцев владелец «Таити», захудалого ночного клуба на Пятьдесят второй улице, увидел Вилли в деле и переманил его у грека, посулив лишних десять долларов в неделю. Встретившись днем в «Таити», темном подвале, заставленном пальмами из папье-маше и столами с перевернутыми стульями, они ударили по рукам. Случилось это 7 декабря 1941 года.

Вилли вышел на залитую солнцем улицу гордый и счастливый. Теперь его гонорар превышал установленный минимум. Ему казалось, что он обошел Кола Портера и оставалось совсем немного, чтобы догнать Ноэля Кауарда. Улица, с чередой ночных клубов, двойников «Таити», и увеличенными фотографиями таких же безвестных, как и он сам, музыкантов, казалась Вилли дорогой в рай. Он остановился у газетного киоска, привлеченный необычно большими и черными буквами заголовка: «ЯПОНЦЫ БОМБЯТ ПЁРЛ-ХАРБОР». Вилли не знал, где находится Пёрл-Харбор, но решил, что на Тихом океане. Он понимал, что это сообщение означает вступление США в войну, но по своей значимости оно не шло ни в какое сравнение с новой работой в «Таити». Как уже говорилось, в те дни очень большой регистрационный номер позволял мужчинам не волноваться из-за начавшейся войны.

В тот же вечер за семейным ужином Вилли сообщил о своих успехах, положив конец робким попыткам миссис Кейт вернуть его в лоно сравнительного литературоведения. Разговор, конечно, коснулся и призыва Вилли на действительную службу. В поезде, по пути в Манхассет, при виде сограждан, охваченных военной лихорадкой, в Вилли проснулась совесть.

— Вместо того чтобы бренчать на пианино и сравнивать достоинства современных писателей, — изрек он, когда миссис Кейт налила ему вторую чашку кофе по-баварски, — я должен пойти на флот. Думаю, я смогу получить офицерское звание.

Миссис Кейт глянула на мужа. Невысокий, полноватый, с круглым, как у Вилли, лицом доктор Кейт молчал, не вынимая изо рта сигары.

— Не болтай ерунды, Вилли. — Миссис Кейт уже забыла, что совсем недавно в ее мечтах не раз возникала табличка с надписью: «Профессор Виллис Севард Кейт, доктор филологии». — Какой флот, если у тебя такие успехи в музыке. Вероятно, я недооценила тебя. Если тебе так быстро прибавили вознаграждение, значит, ты действительно талантлив. Теперь я верю, что ты станешь вторым Ноэлем Кауардом.

— Кто-то должен воевать, мама.

— Не пытайся быть умнее армии, мой мальчик. Когда ты им понадобишься, они тебя позовут.

— А что ты об этом думаешь, папа? — спросил Вилли.

Доктор провел рукой по поредевшим прядям некогда черных волос. Вынул сигару изо рта.

— Знаешь, Вилли, — у него был тихий мелодичный голос, — если ты отправишься за океан, ты очень огорчишь маму.

Так что Вилли пел и играл для посетителей «Таити» с декабря 1941 по апрель 1942 года. За это время японцы захватили Филиппины, затонули «Принц Уэльсский» и «Рипалс», пал Сингапур, а печи фашистских крематориев ежедневно вбирали в себя тысячи мужчин, женщин, детей.

Весной в жизни Вилли произошли два знаменательных события: он влюбился и получил повестку с призывного пункта.

В колледже он привык к обычным любовным интрижкам не стесненного в деньгах студента: легкий флирт с девушками своего круга, более существенные романы с секретаршами и официантками. Три или четыре раза ему казалось, что он страстно влюблен. Но все его прошлые увлечения не выдерживали никакого сравнения с тем взрывом эмоций, который внесло в его жизнь появление Мэй Уинн.

В тот туманный дождливый день он пришел в «Таити» на прослушивание новых артистов. Клуб «Таити» всегда выглядел мрачным и унылым, но особенно в дождливый день. Серый свет проникал с улицы в открытую дверь и освещал вытертый плюш красных портьер в вестибюле, черные шарики жевательной резинки на синем ковре, облупившуюся оранжевую краску дверного косяка. А обнаженные девушки стенной росписи «Южные моря» становились пятнистыми из-за табачного дыма, расплесканных коктейлей и обычной грязи. Но Вилли любил ночной клуб таким, со всей его обшарпанностью, запахами табака, спиртного, дешевых духов, потому что в нем он чувствовал себя полноправным владыкой.

Две девушки сидели у пианино в дальнем конце холодного зала. Владелец клуба, бледнолицый толстяк с прорезанным глубокими морщинами лицом, облокотившись на пианино, жевал недокуренную сигару и пролистывал ноты.

— А, вот и Принстон. За дело, девушки.

Вилли поставил галоши у пианино, снял коричневые кожаные перчатки и сел на вращающийся стул прямо в пальто, бросив на девушек оценивающий взгляд. Блондинка встала и протянула ему ноты.

— Вы сможете сыграть с листа, дорогой? Тут другая тональность, возьмите пониже. — По ее бродвейскому выговору Вилли сразу понял, что смазливое личико всего лишь маска, за которой ничего нет. Такие пустышки сотнями проплывали по Пятьдесят второй улице.

— Как скажете. — Его внимание переключилось на вторую певичку, маленькую, невзрачную, в большой черной шляпе, под которую были упрятаны волосы. Сегодня ничего не светит, подумал он.

— Надеюсь, моя простуда не испортит впечатления. — Блондинка поправила прическу. — Можно начинать?

Она исполнила «Ночь и день», но, кроме решительности, в ее пении не было ничего. Мистер Деннис, владелец «Таити», поблагодарил ее и обещал позвонить. Невысокая девушка сняла шляпу, подошла к пианино и положила перед Вилли довольно толстую стопку нот.

— Возможно, вам лучше просмотреть их, там есть кое-какие тонкости, — она заговорила громче, обращаясь к мистеру Деннису. — Вы не будете возражать, если я останусь в пальто?

— Как вам удобнее, дорогая. Только позвольте взглянуть на вашу фигуру до того, как вы уйдете.

— Смотрите сейчас, — девушка распахнула свободного покроя пальто и покружилась перед ним.

— Прекрасно, — кивнул мистер Деннис. — Но ведь вы еще и поете, так?

Вилли, увлекшись нотами, ничего не видел. Когда он повернулся, пальто уже скрыло ее фигуру. Девушка улыбнулась ему. Руки она держала в карманах.

— Ваше мнение тоже имеет значение, мистер Кейт? — она сделала вид, что снова распахивает пальто.

Вилли улыбнулся в ответ. Кивнул на ноты.

— Довольно необычно.

— Обошлось мне в сотню долларов, — пояснила девушка. — Ну, вы готовы?