Острие лезвия, ветер и любовь (СИ) - Галицына Варвара

— Я удивлена, что ты не знаешь об этом городе, принц, — презрительно бросив последнее слово, темноволосая оттолкнула лихолесца в сторону и направилась к стойке с оружием. — Неужто Трандуил смог удержаться и не похвастаться перед сыном своим величайшим достижением, — горячо воскликнула, бросила лук у стойки и ушла.

Окружившие царевича эльфы наперебой спрашивали о случившемся, а Леголас, смотря девушке в след, про себя решил, что, во чтобы то ни стало, узнает о том городе всё.

***

Когда-то давно на свете жила одна женщина, и звали её Бо̒диль. Волосы у неё были словно негасимое пламя, а глаза чёрны как самая непроглядная ночь. Без единой крапинки света — истинная тьма. Таким же был и камень в этом кулоне. Чёрный аметист мерцал, жадно ловя каждый тусклый солнечный лучик, а крохи света, что камень неохотно отдавал, лениво бегали по столу и рассыпались безвозвратно. Сули неустанно вертела кулон в руках, разглядывая его, будто впервые увидев.

Украшение досталось ей от давно умершей матери, той самой огненноволосой Бодиль.

Воспитанница Элронда уже была облачена в своё тёмно-лиловое полностью прикрывающее небольшую грудь платье с легкими рукавами-лилиями, и почти готова спуститься к гостям Раздола на пир, устроенный в честь юного хоббита, имя которого девушка, как ни старайся, не смогла запомнить — Дрого? Фрого? — осталось лишь дождаться, пока эльфийка закончит с её волосами. Девушка заняла это время созерцанием чёрного камня.

Да, когда-то он принадлежал Бодиль — ей его подарили. Единоутробный брат Сули, Альв преподнёс это украшение своей матери в тот самый день, когда Сулмендис появилась на свет. Оба они — и мать, и брат — умерли, не успела темноволосая и ходить научиться, потому она совсем их не помнила, а всё что знала, подчеркнула из немногочисленных и скудных на детали историй. Как-то раз девушка даже слышала от собратьев, мол, отцом Альва был эльф, но всё это слухи, конечно.

Эльфийка заплела две аккуратные, пусть и короткие, косы от висков и скрепила их на затылке. Оставшиеся волосы слегка прикрывали уши и обрамляли лицо. Легкая улыбка и несколько веснушек на носу и щеках. Красивое платье, аккуратная причёска… и всё-таки что-то не так. Всю эту красоту портил пустой взгляд. В глазах не бегали привычные огоньки.

Сули знала, что Альв был похож на Бодиль, даже слишком. Он будто был её копией — такие же огненные волосы, чёрные глаза и метка соулмейта: у Бодиль тёмно-красная полоса, бегущая от указательного пальца по предплечью; у Альва — серый замысловатый узор на груди. Именно это роднило девушку с незнакомыми матерью и братом — она тоже имела соулметку.

С того самого момента, как Сули узнала, что россыпь светлых и тёмных точек, бегущих от правого плеча к лопатке, не просто необычные родинки, а знак того, что где-то в этом огромном мире есть тот, с кем связана её душа, она неустанно пыталась узнать о соулмейтах как можно больше. Утолить интерес было сложно — попусту не у кого было спрашивать, ведь соулметки, даже у её народа, явление довольно редкое. Тогда по незнанию девушка спросила обо всем у своего родителя Хе̒лтая, рассудив, что раз метка была у матери, то значит должна быть и у отца. К сожалению она ошиблась.

— Чему тут радоваться? Ты ведь меченная, — бросил мужчина своим привычным тихим, пробирающим до мурашек, тоном, а юная Сули ещё долго проплакала не в силах успокоится.

Раздались два коротких стука; воспитанница эльфов вздрогнула от неожиданности.

— Сулмендис? Я войду? — послышалось за дверью.

— Спасибо, можешь идти, — девушка мельком улыбнулась эльфийке и та выскочила за дверь, а в комнату вошёл Элладан. Они условились, что на пир отправятся вместе, в то время как Элрохир будет сопровождать Арвен.

— Прекрасно выглядишь, — и темноволосая улыбнулась, поднявшись на ноги. Она бросила последний взгляд на кулон с чёрным аметистом и оставила его лежать на столе.

Сули, оказавшись в празднично украшенной зале под руку с братом, заняла положенное ей место рядом с детьми Элронда. По правую руку от неё сидел Элладан, а слева гном, один из тех, что были в том знаменитом походе к Одинокой горе — Глоин, кажется. Это был почтенного вида господин с седой разделённой надвое бородой и в ослепительном белом камзоле. Девушка уже встречалась с ним прежде, здесь, в Ривенделле. Гномы тогда знатно напугали её. Прежде Сули видела наугримов только в праздничных одеждах в их пышных горных чертогах, но это были не те гномы, на которых темноволосая смотрела когда-то, разинув от восхищения рот. Это были злые, враждебные, покрытые дорожной пылью оборванцы. Сталкиваясь с ними случайно в коридорах, девушка пугливо ежилась от их пронзительных взглядов. Чего стоил только тот гном с выбритой головой. Но другой — седовласый — гном Балин, произвел на неё противоположное впечатление и даже пригласил посетить их гору, когда дракон будет повержен. Воспитанница Элронда так и не сделала этого.

На столах стояли вина и разные яства, за столами сидели гости: эльфы, гномы, хоббиты, а между ними ловко сновали слуги, то подливая вина, то принося новые угощения. Есть совсем не хотелось, и Сули лишь сделала пару глотков из кубка.

Иногда девушка бросала быстрые взгляды на леди Арвен. Называть эльфийку просто по имени теперь казалось чем-то непростительным, так царственна и величественна была названная сестра. Видит Эру, Сули старалась быть такой же как Ундомиэль: сидела с почти такой же ровной спиной (что стоило ей немалых усилий) и гордо поднятой головой. Сначала у неё затекла шея, потом начали ныть мышцы спины, а в конце концов боль начала расползаться по всему телу, но темноволосая не позволяла себе расслабится — Арвен ведь как-то это делает, а значит и она сможет.

Взгляд эльфийской девы пересекся со взглядом воспитанницы владыки, и она кивнула ей с тенью улыбки на губах. Хоть что-то. Они впервые увиделись после двух лет разлуки.

Вина разъедала изнутри.

Справа от Сули возник кувшин, а следом за ним и сам эльф, держащий его. Он быстрым и изящным движением наполнил опустевший кубок девушки почти до краёв и так же быстро скрылся. Воспитанница эльфов пожала плечами и вновь припала губами к прохладному сосуду. Приятное на вкус вино, с едва различимой кислинкой, глоток за глотком покидало кубок. Где-то на задворках сознания пробежалась мысль, что неплохо было бы остановиться. Как прибежала, так и убежала.

— Никогда прежде не видел, чтобы эльфийские девы пили так жадно, — то ли усмехнулся, то ли упрекнул сидящий сбоку гном. Сули поставила пустой сосуд на стол, а в глазах на мгновение потемнело. Ещё один выпитый (едва ли не залпом) кубок не прошёл незаметно. — Ты бы съела что-нибудь, не то захмелеешь, — посоветовал Глоин.

Девушка кивнула и взяла со стоящего перед ней блюда запечённое яблоко. В детстве она в тайне (как ей казалось) таскала такие после обеда, чтобы потом съесть в своей комнате. Они всегда казались недостаточно сладкими, но здесь спасал мёд. Очень много мёда.

Первый кусочек, из-за выпитого вина, показался невообразимо сладким, даже приторным, но все последующие — как в детстве. Сули потянулась к кубку чтобы запить и (о чудо!) тот вновь был полон. Как это она не заметила того эльфа? Смеясь над своей невнимательностью, темноволосая осушила сосуд наполовину. Зорким взглядом она заприметила рыбу — воспитанница Элронда не очень-то её любила, но сегодня почему-то захотелось.

Гном проследил за взглядом незнакомки и легко подхватил блюдо.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, переложив себе несколько кусочков. — Ты ведь Глоин, да?

— К вашим услугам, — кивнул гном. — А я тебя вспомнил. Когда я с братом сопровождал Торина, ты была здесь.

— Была, — воспитанница эльфов подхватила приборы, лежащие у тарелки и начала расправляться с рыбой. — Я тоже тебя помню. Кажется.

— Да, были времена, — вздохнул Глоин, — тогда я был молод и полон сил. А ты, будто и совсем не изменилась. Но ты ведь не эльфийка, как я сразу подумал. Ушки-то у тебя круглые.