Острие лезвия, ветер и любовь (СИ) - Галицына Варвара

— А… Арвен…? — всадница осеклась. — Она не придёт меня встретить?

Элладан неуверенно поджал губы, бросив попытку изобразить на лице хотя бы подобие улыбки, в то время как его брат и вовсе отвёл взгляд в сторону. Всё было понятно и без слов.

Её всегда встречали неизменные Элладан и Элрохир. Из раза в раз на протяжении последних — четырех? пяти? — сотен лет. Но надежда упрямо не покидала сердце. Проходя сквозь ворота родного Ривенделла Су̒ли, а именно так и звали девушку, ждала, что у порога дома будут ждать три фигуры: Элладан, Элрохир и Арвен. Всадница хмыкнула и ободряюще улыбнулась, пытаясь сказать, что всё нормально, другого она и не ждала. Всё хорошо. Хотя кого пытается обмануть? Зачем только каждый раз спрашивает?

— Всё хорошо, — произнесла уже вслух, отстегнула седельную сумку и протянула поводья лошади Элладану (скорей всего). — Отведете в конюшню? Я устала, с ног валюсь.

— Хорошо, сестра, — кивнул эльф. Другой заправил выбившуюся прядь девушки за ухо и коснулся губами её лба.

— Мы рады, что ты снова дома, Сули.

Сыновья Элронда ушли, оставив подругу одну у порога. Как Элладан сказал? Дом? Она дома? Девушка хмыкнула, окинув взглядом жилище владыки Раздола. Здесь она выросла, это верно, но в последние годы эльфийский город редко видел её.

— Эй, Сули! — окликнул пришелицу один из эльфов, и та обернулась. — Отец просил передать, что сегодня вечером будет пир, утроенный в честь нашего гостя — хоббита Фродо Бэггинса.

Девушка махнула рукой. Что это значило: «я поняла — буду» или «не до ваших пиров» эльфы не знали, но и спрашивать не стали. Сули зашла в дом и закрыла за собой дверь, припав к ней спиной; мечи, висевшие на поясе, гулко стукнули по тёмной глади дерева. Ей стоило отдохнуть.

Как бы долго всадница ни пропадала — эта комната всегда принадлежала только ей. Здесь Сули встречали пёстрые, выведенные рукой ребенка, рисунки, прикрепленные к стенам липкой смолой или торчащие из книг, старая детская одежда, игрушки: всё ещё лежащий в гардеробной её первый верный скакун — палка с вырезанной лошадиной головой (лоскутки ткани, заменяющие гриву, уже давно выцвели и истрепались) — деревянный меч (не учебный, лишь игрушечный), короткий лук из белого дерева и, такая любимая, сшитая Келебриан, кукла в зелёном платье, с неумелым толстым швом, проходящим поперёк тряпичного тельца. Она лежала на подушках и, как и в старые добрые времена, улыбалась искусно вышитой на лице улыбкой, широко раскинув в стороны руки, будто желала обнять так долго пропадавшую девушку.

Сули бросила мечи у порога, стянула с себя плащ, а следом куртку, бросив на стул, скинула походные сапоги, пригладила растрепанные короткие волосы и вышла на балкон. Под ней раскинулся весь город. В юношеские годы девушке нравилось часами сидеть здесь, незаметной для всех остальных и смотреть, как жизнь бьёт ключом. Почему в Ривенделле так много балконов? Помнится, как-то в детстве темноволосая спросила об этом Элронда. Что эльф ответил, вспомнить девушка уже и не могла, но ясно видела как владыка улыбнулся. Ребенком Сули задавала много вопросов. Например, почему у неё не такие уши как у всех вокруг? Почему она не похожа на других эльфов? Видит Илуватар, девушка старалась быть похожей: слагала песни, учила языки, танцевала на пирах подобно эльфийкам.

Она сорвала цветок с растения, овивающего прутья перил. Лепестки нежно-персикового цвета мягко легли на ладонь, и девушка ощущала аромат, такой приторно-сладкий, но почти невыносимый. Сули вернулась в комнату. Цветок упал на прикроватную тумбочку, а темноволосая на кровать; она раскинула в стороны руки, потянулась, улыбаясь. С губ сорвался короткий тихий стон.

Эльфийский пир, — вздохнула девушка. — Будет очень скучно и много вина.

***

Год 2463 Третьей эпохи

Даже призрачная возможность преследования заставляла кровь леденеть в жилах, потому они и мчались без передышки вот уже несколько часов к ряду.

Волк — тёмно-бурый, подобный грозовой туче — остановился, тяжело дыша и впиваясь острыми когтями в сухую землю. Тяжелый пар вырывался из его распахнутой пасти. Рана, оставленная эльфийским клинком, пересекала морду зверя от лба и до самой шеи, аккурат обежав левый глаз по переносице. Волк раздражено тряхнул головой; кровь лилась, заливая оба глаза. Бурая волчица, замершая позади, уставилась в спину собрата. Остальные тоже были здесь — около сотни волков пытались отдышаться и, то и дело, боязливо оборачивались назад; погони никто не видел, но спокойней от этого не становилось.

— Нам нужно уходить! — зарычала хищница, и голос её, властный и холодный, прозвучал в сознании каждого из собратьев. — Оставить Средиземье. Я говорила это прежде Бодиль и скажу теперь тебе — здесь нам нет места и никогда не было.

— Наш дом здесь, — возразил ей тёмно-бурый волк, сверкнув золотыми глазами. — А твой восток, это лишь глупая мечта. Ты приведешь нас к неизвестности.

— Пусть так. Неизвестность лучше чем то, что у нас есть сейчас. Мы должны оставить Средиземье и двинуться дальше! — а после завыла, задрав морду к посеревшему от туч небу.

Другие подхватили вой, и тот разносился далеко над землёй. Звучный, протяжный. Дикий.

— Я не пойду, — произнёс тихо, но от того не менее угрожающее, волк. Немногие вторили его голосу. — Я был рожден здесь. Здесь и умру. Средиземье — наш дом.

Бурая волчица повернулась к собрату, устало переминаясь с лапы на лапу. — Что ж, на всё твоя воля.

Она атаковала первой и, торопливо, желая поскорее покончить с этим, вгрызлась в переднюю лапу соперника, не пытаясь даже уворачиваться от ударов, приходящихся по голове или спине. Острые клыки не отпускали свою добычу, крепче и крепче сжимаясь, разрывая мышцы. Волк рычал, бился, нанося удары тяжелой лапой, раня когтями-кинжалами. Волчица отскочила, но лишь для того, чтобы набросилась снова, целясь теперь прямо в шею. Рядом заплакал ребёнок. Младенец беспомощно лежал на руках у молодой девушки — почти подростка — что сидела верхом на самом большом волке из всех, когда-либо живших на свете. Малыш кричал, плакал навзрыд, напуганный рёвом и рыком.

— Хватит! — пытался вразумить волчицу раненный волк. — Нам незачем драться с тобой, сестра.

— Эта драка необходима! — охотница бросилась вновь, но, не успев атаковать сама, пропустила удар и упала, сбитая тяжелой лапой. Голова закружилась. — Как же долго ты будешь держаться за своё Средиземье? Твоя женщина погибла здесь. Твои сыновья, — прихрамывая, бурая поднялась, — пали и мои дети.

— Да̒лия! — прорычал волк и ударил волчицу. Этого оказалось достаточно, чтобы, обессиленная, она упала на сухую, пыльную землю и тихо завыла, когда тёмная волчья лапа легла на морду, пригвоздив к земле. — Победа за мной, — бурая перестала сопротивляться и замерла.

Хищник завыл, но мало кто вторил ему, лишь дюжина, если не меньше. Остальные отворачивались, склоняя головы, но упорно хранили молчание. Завыл вновь; ответили те же. Первые тяжёлые капли сорвались с неба и разбились, делая некогда светлую землю почти чёрной.

Волк убрал лапу, отошёл в сторону, смотря, как его сестра-волчица поднимается. Далия отряхнулась.

— Ты победил, но они всё равно за меня, — дернула головой кверху. — Будешь сражаться с каждым? Золотые глаза волка блеснули, но вопреки ожиданиям он отступил, тяжело вздохнул.

— За тобой я не пойду, как и те, кто захотят остаться, — такими были его слова.

Далия согласно кивнула.

— Прощай, брат, — сказала она. — Прощай, Хелтай, — а после развернулась спиной к заходящему солнцу и бросилась вперёд, завыв. Остальные волки помчались следом, отвечая на вой Далии, своей новой королевы.

Малая горстка осталась рядом с тёмно-бурым волком. Осталась и девушка с ребёнком на руках; младенец упрямо плакал.

— Что ж, а стая-то не велика, — фыркнул красноглазый волк Ралис и встал за его спиной своего нового вождя.

— Э̒клесс, — скомандовал Хелтай и чёрный волк — тот самый великан — поравнялся с ним. Девушка, а звали ее Дейкил, старательно, но неумело баюкала кричащую малышку. Вождь уставился на девочку и тяжело вздохнул. — В стае нет ринд*, как и нет места для младенца, — кровь щипала глаза. Он тряхнул головой и отвернулся от маленькой дочери. — Отвезите к эльфам, в Ривенделл, у её матери были там друзья. Они позаботятся о ребёнке, а позже мы заберем её обратно.