Война Чарли Уилсона - Джордж Крайл

Несколько месяцев назад молодой делец по имени Пол Браун обратился к нему за помощью в разработке телесериала типа «Далласа», основанного на реальных политических событиях в столице страны. Браун довольно быстро уговорил Уилсона вложить в съемку сериала большую часть его сбережений (29 000 долларов) и подписать контракт в качестве консультанта. Одной из причин уик-энда в Лас-Вегасе была встреча с крупным голливудским продюсером, который, по заверению Брауна, был готов поддержать проект.

Это был головокружительный момент для Уилсона и Лиз, сидевших в номере «Фантазия» и обсуждавших почти заключенную сделку. Браун уже убедил администрацию отеля списать расходы на проживание конгрессмена, а теперь заставлял Чарли и Лиз чувствовать себя любимцами всего города. Он привел с собой хорошеньких девушек из танцевального шоу, и вскоре они стали вести себя как на вечеринке у знаменитого голливудского магната, поглощая шампанское и поздравляя друг друга с почти заключенным контрактом и с ролью в сериале, которую Лиз вот-вот должна была получить.

Два года спустя группа следователей и федеральных прокуроров потратила несколько недель, пытаясь точно воссоздать, чем занимался конгрессмен после того, как Пол Браун и другие нахлебники покинули номер «Фантазия». Им почти удалось посадить Чарли Уилсона в тюрьму. Принимая во внимание, по какому тонкому льду ему впоследствии пришлось пройти, чтобы избежать осуждения, просто поразительно, с какой непринужденностью он описывает те самые моменты в горячей ванне, которые следователям так и не удалось документально подтвердить. Невзирая на пережитые неприятности, конгрессмен безошибочно дает понять, что он наслаждался каждым мгновением своей возмутительной эскапады.

«Мы лежали в огромном джакузи, — вспоминал он. — Сначала я был в халате, ведь в конце концов я конгрессмен. А потом все исчезли, кроме двух длинноногих шоу-красоток в туфлях на высоком каблуке. Они были немного пьяны и настроены пофлиртовать, поэтому вошли в воду прямо в туфлях… У них имелся кокаин, а в номере громко играла музыка — Синатра пел «Мой любимый город». Мы все размякли и говорили друг другу жуткие непристойности. Это было непередаваемое счастье. У обеих девушек было по десять длинных красных ногтей с нескончаемым запасом восхитительного белого порошка. Потрясающе весело — лучше, чем все, что вы можете увидеть в кино».

Впоследствии Уилсон так выразился по поводу этого эпизода, который едва не стоил ему карьеры: «Федералы потратили миллион долларов, пытаясь выяснить, вдыхал я или выдыхал, когда эти ногти проходили у меня под носом, а я так и не проболтался».

Другие мужчины среднего возраста приводили юных девиц в номер «Фантазия» примерно с такой же целью, но в этих стареющих искателях удовольствий есть нечто помпезное и удручающее. Едва ли кто-нибудь из них сможет потом рассказывать о своих оргиях так, словно это были невинные забавы. Но Чарли Уилсон обладал даром, заставлявшим других людей видеть в нем не стареющего негодяя, а добросердечного юношу, виновного лишь в некоторых излишествах молодого возраста.

Этот навык выживания позволял ему регулярно совершать поступки, которые не сошли бы с рук никакому другому члену Конгресса. Одной из первых, кто оценил эту уникальную способность открыто пренебрегать установленными правилами, была молодая Диана Сойер, которая познакомилась с Уилсоном в 1980 году, когда только начинала свою карьеру телевизионного корреспондента. «Он был совершенно неприрученным, — вспоминала она. — Высокий, разболтанный и необузданный — словно трудный ребенок до тех пор, пока не изобрели риталин. Его неукротимый энтузиазм распространялся на женщин и на весь мир».

Конгрессмен не напоминал ни одного из вашингтонских знакомых Дианы Сойер. Его поведение было просто вызывающим. Она вспоминает, как сидела рядом с Чарли в его большом старом «Континентале» перед одним из их немногочисленных совместных ужинов: «Когда я ехала с ним по Коннектикут-авеню, у меня было такое чувство, словно мы направляемся в дешевую закусочную».

Когда Уилсон был впервые избран в Конгресс, он убедил выдающегося университетского профессора Чарльза Симпсона покинуть академический круг и стать его административным советником. По словам Симпсона, Уилсон был самым блестящим человеком, с которым ему когда-либо приходилось работать: «Он обладал удивительной способностью брать сложную проблему, раскладывать ее на части, вытряхивать все лишнее и оставлять самую суть. Нет сомнений, что он мог бы достичь всего, чего хотел. Он метил на пост министра обороны, но, во всяком случае, рассчитывал избраться в Сенат».

Но Симпсон постепенно пришел к убеждению, что в характере его босса есть роковой изъян. Этот недостаток был превосходно сформулирован в рапорте о годности к военной службе, составленном командиром Уилсона во время его службы в ВМФ в конце 1950-х годов: «Чарли Уилсон — лучший офицер, когда-либо служивший под моим командованием на море, но, несомненно, худший в порту».

В те дни Симпсон не сомневался, что у его начальника имеются проблемы со спиртным. Как и у многих алкоголиков, это не проявлялось напрямую: Уилсон мог поглощать огромное количество скотча и выглядеть совершенно трезвым. К тому же он был добродушным пьяницей, который мог рассказывать замечательные истории и заставлял всех покатываться от хохота. По словам Симпсона, в тех случаях, когда алкоголь все же одерживал верх над ним, «Уилсон просто ложился на часок, затем просыпался и вел себя так, словно он проспал двенадцать часов. Мне это казалось совершенно нереальным. Он поступал так на собственных вечеринках — просто засыпал, пока все вращалось вокруг него, а потом вставал и присоединялся к общему веселью».

Большинство из 435 членов Конгресса ведут удивительно неприметную жизнь в Вашингтоне. Конечно, есть местные знаменитости, прославленные в своих округах, но вашингтонская жизнь такова, что, если почти все они уедут из столицы, лишь немногие заметят их отсутствие. С другой стороны, в начале 1980-х годов Уилсон начал привлекать к себе большое внимание средств массовой информации. Это было внимание особого рода, которое любой другой политик счел бы равносильным самоубийству. Комментаторы разделов светской хроники называли его «Весельчак Чарли» и со смаком расписывали парад королев красоты, которых он приводил на приемы в Белом доме и на званые вечеринки в посольствах. В одной техасской газете его назвали «самым крутым плейбоем в Конгрессе». В «Вашингтон Пост» была опубликована карикатура с изображением Уилсона и лидера группы большинства в Сенате Джима Райта верхом на белых лошадях, скачущих по Пеннсильвания-авеню в ночной клуб, куда Уилсон недавно вложил свои средства. В «Даллас морнинг ньюс» заметили, что в диско-клубе Уилсона Elan[1] (его девиз был «клуб для лихачей») бывает больше конгрессменов, чем можно когда-либо найти в здании Конгресса. Когда Уилсону задавали вопросы о его образе жизни, он добродушно отвечал: «Почему я должен выглядеть как цепной пес, страдающий от запора? Я хочу взять от жизни все, что она может мне дать».

По правде говоря, в возрасте сорока семи лет и на четвертом сроке службы в Сенате, Чарли Уилсон был близок к краху. Публичные политики всегда совершают идиотские поступки, но они не ложатся в горячую ванну с обнаженными женщинами и не нюхают кокаин, если не вынуждены играть в русскую рулетку со своей карьерой. Нетрудно было прийти к выводу, что этот недавно разведенный конгрессмен находится в свободном падении и обречен на катастрофу.

Сам Уилсон впоследствии говорил: «Я переживал самый долгий в истории кризис среднего возраста. Я никому не причинял вреда, а просто вел бесцельную жизнь». Но кризис среднего возраста, отбросивший Чарли Уилсона на обочину, был ничтожным по сравнению с тем кризисом, который переживала Америка. В тот вечер, когда Уилсон снял номер в «Цезарь-Пэлэс», Тед Коппел открыл свой выпуск новостей «Ночная линия» тревожным рефреном: «Добрый вечер. Сегодня прошло двести шестьдесят семь дней после захвата заложников в Тегеране». Соединенные Штаты, с их годовым оборонным бюджетом в 200 миллиардов долларов, не могли заставить дерзкую страну третьего мира вернуть более пятидесяти заложников. А после того как они наконец набрались храбрости провести спасательную операцию, весь мир наблюдал за унизительным спектаклем, когда пилот американского самолета сбился с курса в пылевом облаке и врезался в стоявший на земле самолет, что привело к гибели восьми солдат и отмене операции.

Повсюду говорили, что «вьетнамский синдром» подорвал боевой дух Америки. К началу лета 1980 года консерваторы во главе с Рональдом Рейганом выступили с предупреждением, что Советский Союз мог достичь ядерного превосходства и что открылось «окно возможностей», когда СССР может начать ядерную войну и выиграть ее. К ним присоединялись другие голоса, утверждавшие, что агенты КГБ проникли в большинство западных разведслужб и организуют чрезвычайно эффективные кампании по дезинформации. В результате Америка не видит опасности, которая ей угрожает.