ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

"Рыночный социализм"? • Институт системных

исследований • Готовых рецептов нет •

Только радикальная реформа!

ОСЕНЬ 68-го. Снова Югославия. Белград встречает хмуро. В Сербии традиционно доброе отношение к русским, здесь их любят, пожалуй, больше, чем где бы то ни было в мире, может быть, за исключением Черногории. Сейчас, после пражских событий, настроение настороженное. Опасаются, что за вторжением в Прагу наступит очередь Югославии.

Мне хочется разобраться в том, что же произошло, в чем причины крушения уютного, светлого мира и справедливой идеи? Бросаюсь к книжкам. Именно тогда открываю для себя мир оригинального марксизма. Для многих моих современников знакомство с марксизмом прошло скучно, через школьное обществоведение, банальные, заезженные цитатки, поразительно унылые курсы исторического и диалектического материализма, нудную зубрежку.

Мне довелось открыть марксизм для себя по-другому – самостоятельно, следуя осознанному желанию разобраться в происходящем. Я помню, каким огромным событием стало знакомство с ним: "Коммунистический манифест", первый том "Капитала", "Анти-Дюринг", "Происхождение семьи, частной собственности и государства" и, особенно, – том за томом работы Г.Плеханова.

Полученные ранее разрозненные знания по истории, от Момзена до Ключевского, приобрели вдруг внутреннюю гармонию, сложились в единую, логичную, убедительную картину мирового развития.

В Югославии круг разрешенного чтения был существенно шире, чем в Советском Союзе. Роясь в книгах Бернштейна, Гароди, Шика, постепенно проделываю путь, естественный для горячего энтузиаста марксистской методологии, пытающегося применить его к социалистическим реалиям. Бюрократия, как новый класс, вставшая над обществом, корни ее могущества в присвоении государственной собственности, противоречия между огосударствленной бюрократической собственностью и потребностями развития производительных сил, отсутствие стимулов к труду, инновациям – все это вырисовывается как важнейший экономический антагонизм бюрократического социализма.

Прочитанный "Новый класс" Милована Джила-са очень хорошо ложится на это формирующееся мировоззрение, подводит к осознанию необходимости покончить с монополией бюрократии на собственность. И перейти от бюрократического государственного социализма к социализму рыночному, базирующемуся на рабочем самоуправлении, широких правах трудовых коллективов, рыночных механизмах, конкуренции. А поскольку бюрократия по доброй воле собственность не отдаст, предстоит тяжелая борьба за нее. Борьба эта будет нелегкой, но успешной: ведь бюрократический социализм, это очевидно, не эффективен, он сковывает инициативу и самодеятельность людей, их свободу, а следовательно-и рост производительных сил. Все в точности по Марксу.

Но то, что кажется логичным в теории, на практике выглядит по-иному. Мне повезло, что я оказался в Югославии, ведь именно Югославия – полигон рабочего самоуправления и рыночного социализма. Хочу разобраться в перипетиях экономической реформы и понимаю бесконечную ограниченность собственных экономических знаний. Пытаюсь поправить дело. Старший брат Никита дарит книжку, ставшую любимой на десятилетия, – двухтомник

Адама Смита 1938 года, изданный в мягком переплете. Здесь другая – либеральная и тоже целостная картина мира.

Достаю изданный в 1963 году небольшим тиражом базовый университетский учебник экономики, очень популярный в эти годы в Америке, да, пожалуй, и по всему миру, – "Экономику" П.Самуэльсона. Убеждают прагматичный анализ и изложение закономерностей действия рыночных механизмов. И хотя остаюсь ортодоксальным марксистом в понимании закономерностей общественного развития, впервые закрадываются сомнения, а состоятельна ли микроэкономическая база "Капитала"? Или трудовая теория стоимости? Уж больно архаичны они в сравнении даже с упрощенным миром учебника Самуэльсона.

В Москве мне повезло: попадаю в школу № 152, лучшую из всех, в которых довелось учиться. Здесь необычно приятная, либеральная атмосфера. Литературу преподает Ирина Данииловна Войнович, моя любимая учительница, жена прекрасного писателя Владимира Войновича. Скучный, казенный курс русской литературы у нее становится живым, ярким. Сокращая до минимума время, отведенное учебным планом на изучение романа "Мать" Горького или "Любови Яровой" Тренева, Ирина Данииловна посвящает нас в российскую поэзию серебряного века, вместе с нами обсуждает прозу М.Булгакова, ведет диспуты по произведениям А.Солженицына. В классе очень много интересных ребят. Мои ближайшие друзья – Витя Васильев и Юра Заполь. У нас тесная, дружная компания. У каждого есть свои сильные стороны. Виктор, впоследствии российский математик с мировым именем, показал мне, как надо щелкать задачи математических олимпиад. Юра Заноль, во время реформ ставший одним из крупнейших предпринимателей рекламного бизнеса, тогда поражал меня способностью играть в шахматы "вслепую".

Вместе обсуждаем традиционные русские вопросы – кто виноват, что делать? В оценке брежневской действительности, идиотизма происходящего разногласий нет. Вопрос: можно ли что-нибудь изменить, если можно, то как? Идти в народ, клеить листовки, разворачивать пропаганду, готовить покушения на Брежнева и Андропова? Убедительных ответов нет. Постепенно приходит понимание, что советское общество при всем его видимом несовершенстве, при всем ханжестве идеологии, при очевидных экономических глупостях административной экономики на редкость устойчивая система, никакими булавочными уколами ее не поколебать.

В 1973-м поступаю на экономический факультет Московского государственного университета. Учиться и легко, и сложно. Стержень обучения, его основа

марксистская экономическая ортодоксия. К концу обучения студент отличник должен знать близко к тексту три тома "Капитала", уметь жонглировать цитатами. Это, разумеется, не отменяет необходимости знать десятки других работ Маркса, Энгельса, Ленина, партийных документов. Суть задачи образования

подготовить специалистов, которые мастерски могут обосновать любые меняющиеся решения партии ссылками на авторитет основоположников марксизма-ленинизма. Учиться просто, потому что базовые работы я хорошо знаю. Цитаты отскакивают у меня от зубов, как "дважды два – четыре".

И вместе с тем все больше накапливается чувство дискомфорта, неудовлетворенности: искусство софистики, игра тезисами, идеологическая "гибкость" не дают ощущения состоятельности изучаемой науки. Спасает университетская библиотека, она открывает огромные возможности для самообразования. Рикардо, Милль, Бем-Баверк, Джевонс, Маршалл, Пигу Кейнс, Шумпетер, Гэлбрейт, Фридман и многие, многие другие. Знакомство с первоисточниками не слишком поощряется, но и не возбраняется.

Постепенно к чувству удовлетворенности от прибывающих знаний примешивается сложное чувство осознания краха прежних, казалось бы, прочно устоявшихся убеждений, по швам трещит каркас сформировавшегося юношеского мировоззрения. Именно в это время выявляется несовершенство всей конструкции "Капитала", становится ясно, что в марксизме интересны не конкретные экономические рассуждения, а сама логика социально-исторического процесса. В этой области работы Маркса остаются убедительными.

Труднее принять другое. Когда начинаешь детально разбираться во внутренних несущих конструкциях рыночного социализма, понимаешь – работать все это по-настоящему эффективно не может. Как заставить предприятия, действующие в условиях рабочего самоуправления, создавать новые рабочие места? Как обеспечить перераспределение капитала в пользу быстро растущих хозяйственных звеньев? Как решать вопросы резкой дифференциации заработной платы на предприятиях? Эти проблемы накладываются на известные мне югославские реалии, за которыми продолжаю внимательно следить. И становится очевидным, что экономика Югославии обрекает страну на безработицу и ускоряющуюся инфляцию. И уж никак не годится на роль образца счастливого будущего.

В результате оказываюсь в интеллектуальном тупике. Государственный социализм создает экономическую базу для всевластья бюрократии, рыночный – все более очевидно демонстрирует свою неэффективность.

Постепенно приходит убеждение, что готового теоретического ответа на все эти проблемы просто не существует. И значит, надо лезть вглубь, разбираться в деталях, в том, как на практике работает социалистическое хозяйство, изучать экономику предприятий, реальные механизмы их взаимодействия с партнерами, трудовым коллективом, вышестоящим начальством.

Остро не хватает практических знаний. Хотя с жизнью на практике знаком совсем неплохо. Я рано женился. Наверное, потому, что с детства вел семейный бюджет, не мог себе позволить брать у родителей деньги. Наша молодая студенческая семья жила скромно. С друзьями Аркадием Вилитенко, Сергеем Богдановым, Рубеном Саакяном, Сашей Пагониным ходили разгружать вагоны. Потом начал переводить с английского для ИНИОНа. После одного из семинаров доцент, впоследствии профессор кафедры экономики промышленности, Виталий Исаевич Кошкин подозвал меня к себе, сказал, что хочет быть моим научным руководителем, предложил специализироваться по кафедре экономики промышленности и тут же зачислил на хоздоговор, который кафедра выполняла по заказу Министерства электротехнической промышленности. Кафедра давала возможность работать с конкретной экономической информацией, да и деньги были в высшей степени нелишними, поэтому предложение с удовольствием принял.