Сотворение Волжской России. Книги 1,2,3 - Руслан Богомолов

– Стой тут, прикроешь, если что, – бросил Роману Барков.

Он не спеша вышел из машины, встал перед ней, заложил ружье за спину, поднял правую руку и сказал:

– Здравствуйте, господа.

Шеренга зашевелилась, загудела: «Рус, рус, рус». Из её середины вышел на один шаг человек, видимо, командир этой шеренги. В левой руке у него был почти круглый щит с полметра в диаметре, а в правой опущенный вниз меч.

– Ты русич? – спросил он Баркова.

Барков тоже сделал шаг вперед и заговорил:

– Русский, русский, русич, – и спросил, разведя руками, – а вы кто?

Они подошли друг к другу поближе, и командир шеренги сказал, вложив меч в ножны:

– Тэп кэча, род кэчев. Половэцы.

Ефимыч оглянулся и крикнул, махнув вниз рукой:

– Глуши, Степан. Это, ребята, половцы. Чёрт меня возьми, если я что-то понимаю.

Командир шеренги тоже повернулся к своим и на каком-то гортанном языке что-то им скомандовал. Короткие копья шеренги дрогнули и поползли вверх, на плечи этих невысоких молодцов. Когда командир поворачивался к Баркову, тот в отблеске костра увидел его обезображенное шрамом лицо. Шрам проходил от левого надбровья через яму, зияющую вместо глаза, через переносицу и заканчивался над правым углом губ, где усы сливались с седевшей короткой бородой. На голове у него была такая же, как и у юноши, шапка, собственно, такие же шапки были у всех мужчин, подошедших к ним.

Ефимыч протянул одноглазому руку и представился:

– Костя – меня так зовут.

– Кэчтэн, – сказал одноглазый и пожал Баркову руку выше запястья.

Барков неловко пожал запястье Кэчтэна.

– Идэ, – одноглазый жестом руки предложил Баркову пройти к костру, где женщины, попрятав свое нехитрое оружие, обступили их и принялись ощупывать кожанку и воротник с искусственным мехом на Ефимыче. Кэчтэн отдал свой щит одной из них, а старик у костра вдруг зычно крикнул на обступивших Ефимыча, они тут же отстали от него и расступились, давая дорогу к костру Баркову и последовавшему за ним Карпенко. Кэчтэн что-то объяснил старику, потом представил его Косте: «Башкэч»…

Через полчаса мужчины недалеко от костра разделывали тушу медведя, отданную Барковым в знак дружбы роду Кэч. Джип стоял повёрнутый задом к костру, там, где прежде была готовая к бою шеренга, и Барков успел рассказать о том, что он крестьянин (оратай), а Роман – инженер, то бишь розмысл, что Степан электрик, то есть человек, который делает такой вот яркий свет, как у машины.

Разговор вели в основном Ефимыч с Башкэчем, а переводил с ветхо русского Кэчтэна, вымученного его жутким акцентом, Роман, который, на счастье, увлекался историей «Слова о полку Игореве» и самим этим произведением.

Весь табор, как его окрестил Карпенко, кроме мужчин, занятых на разделке медведя, а также беседующего с гостями степенного главы рода Башкэча, переводившего беседу Кэчтэна и юноши-разведчика, крутился возле машины. Степан стоял там же, покрикивая на наиболее усердствующих юнцов, не только щупавших тёплый капот, но и тыкающих чем попало в шины. Его слушались беспрекословно, ибо сама фигура Степана с его широкими плечами и ростом под метр девяносто внушала уважение половцам. Для них, ростом не превышающих метр шестьдесят, он представлялся великаном-богатырём. Собственно, единственным богатырём, ростом метр семьдесят, в их роду был Кэчтэн. Он был воин, и этот страшный сабельный шрам получил, как выяснилось из разговора, в прошлом году («прошэл лэто») в битве с «татэр», где половцы потерпели поражение вместе с русскими от великого полководца Сэбэдэя.

– Это было на речке Калке? – переспросил Роман.

– Бысть на Каэле, – ответил Кэчтэн.

Роман с Ефимычем переглянулись.

– Кажется, 1223 год, – сказал Роман.

– Я уже ничему не удивляюсь, – потёр виски Барков и добавил, – но самое интересное – это не сон.

Ещё они выяснили, что Волга (Итиль) в полночь вдруг заревела и залила землю буквально в 50 шагах от стана Кэчев, потом вода спала, но что-то огромное со светящимися огнями, двигаясь вверх по течению, с шумом остановилось примерно в тысяче шагов от них, затихло и погасило свет.

Собрав всю эту информацию, разведчики уже подумывали о том, что пора возвращаться в большой город, как раздался шум двигателя, и со степи стало видно УАЗик с мигалкой на крыше, летящий явно по их следам.

– Это бояре из того самого города, о котором мы вам говорили, – сказал Роман одноглазому, усмехнувшись про себя: «Бояре».

– Мы должны поговорить с ними, – заявил Башкэчу Барков.

Все встали, и Роман с Барковым пошли навстречу УАЗику.

Остановившись перед самым носом джипа, УАЗик распахнул все двери, из которых вышли четверо омоновцев в бронежилетах поверх курток, касках и с автоматами в руках. Вышедший из передней двери капитан тут же наткнулся на Ефимыча и увидел вокруг себя обступивших машину странно одетых людей, которые молча, с наивным нескрываемым любопытством рассматривали милицейский отряд. Капитану стало как-то не по себе, и он, зацепившись взглядом за привычно одетых гражданских, отдал им честь и, представившись: «Капитан Кочкин», – не нашел ничего лучше, как привычным хозяйским тоном спросить:

– Кто такие? Ваши документы!

Роман и Барков достали паспорта и отдали капитану.

– Послушай, капитан… – начал, было, Роман.

– Карпенко Роман Алексеевич, – прервал его Кочкин, читая, пригнувшись к свету фар, его паспорт. Капитан знал, кто они. В его блокноте были записаны и Карпенко, и оба Баркова, на посту ДПС он получил и записал информацию о них от Василия и жены Баркова, но ему было неловко под взглядами этой толпы и, спасая свое командирское достоинство, он от растерянности пёр напролом.

– Седенко, Николай, проверь документы на машину и оружие, – приказал он сержанту.

– Степан, покажи там документы, – оглянулся Барков, потом спросил капитана:

– Вы можете выслушать меня пару минут? Чтобы прояснить Вам обстановку.

Седенко проверял у Степана документы, и капитан, как бы получив паузу, ожидая доклада об этой проверке, снизошёл до выслушивания Баркова. Он даже отдал паспорта обоим.

– Так вот, – продолжал Ефимыч, – это половцы, один из их родов, сейчас здесь весна 1224 года.

– Похоже, что эта территория провалилась во времени из-за какого-то катаклизма, – добавил Роман.

– И здесь есть человек, – продолжал Барков, – который сражался в русско-половецком войске против татар в прошлом году на реке Калке. Нам удалось наладить с ними дружеские отношения, поэтому попроси-ка своих хлопцев убрать автоматы от греха подальше.

– Вам бы, товарищ капитан, представиться старейшине рода Кэчев Башкэчу, вон там, у костра, – предложил Роман.

Кочкин прислонился к капоту УАЗика, задумчиво вынул пачку ЛМ и закурил под шепот и переглядывания половцев, которых он, впрочем, не замечал. Задуматься было о чём. Получив задание проверить исчезновение дороги на Быково, он прибыл на пост ДПС, где и записал первую информацию, и, пока, ещё не отъехал от города на 20 километров, его радиостанция прослушивала переговоры, из которых вырисовывалась странная картина. Из водохранилища перед плотиной ушла вся вода. За плотиной, на правом берегу, появилась лесная чаща. Исчезли огни Волгограда и Ерзовки. Исчез почти полностью посёлок Средняя Ахтуба, за ахтубинским аэродромом такая же снежная степь. В город перестал поступать газ по газопроводу. То, что сейчас сказали эти двое, приводило к страшному выводу…

– Братцы, – как-то по-свойски, потеряв милицейскую напыщенность, сказал Кочкин, – похоже, что это наш Волжский провалился в жуткое прошлое.

Подошёл Седенко и доложил:

– Всё в порядке.

Кочкин решительно встал, бросил недокуренную сигарету и скомандовал:

– Оружие за спину.

И пока его хлопцы убирали стволы, он обратился к Баркову:

– Константин Ефимович, блин буду, не поверят. Надо кого-то из твоих половцев забрать с собой и срочно ехать назад докладывать, а то рация не достаёт отсюда. Ведите меня к их вождю…

Примерно к часу ночи Паша, вернувшийся на родную волну, услышал вызов диспетчера. Он тут же включил передачу:

– Я сто семьдесят третий, я сто семьдесят третий, как слышите, прием?

И в ответ такое родное и милое:

– Я порт-43, я порт-43, сто семьдесят третий, доложите обстановку.

– Товарищ капитан! – крикнул Паша, выглянув из рубки, – порт на связи.

Рахметов, которому не спалось, в черном бушлате и черной зимней форменной шапке стоял на палубе и разглядывал в свете звезд темную воду с льдинами под ней. Вода явно прибывала. Услышав Пашу, он быстро поднялся в радиорубку и взял микрофон:

– Я 173-й, докладываю, баржа сидит на мели, личный состав не пострадал, повреждения баржи незначительные, вода в реке прибывает. Как поняли? Приём.